Александра Огеньская - Старовский раскоп
Дома не сиделось, к тому же нужны были какие-нибудь таблетки для Андрея. У того в шкафу нашлась осенняя куртка, которая вполне бы могла сойти и за женскую, если бы не пуговицы и типично мужской ворот — в вечерних сумерках, разумеется. И то, что велика в плечах…. Если еще вот так шарфом…А, всё равно надеть-то и нечего. Деньги нашла на полочке в прихожей. Понадеявшись, что по темному времени суток никто несуразностей не заметит, отправилась в магазины.
На улице на удивление посвежело и засияло чистотой. И новый белый снег, который последние дни шел не переставая, а теперь утих, и морозец — выбелили вечернее небо и выскоблили от всякой дряни, которая вечно носится в городском воздухе и подспудно давит своей серой обреченностью. В нынешнем небе уже висела светленькая лунка и две или три звездочки перемигивались. А на ветках яблонь лежал иней. Алина вдохнула полной грудью, впервые за сегодняшний отвратительно затянувшийся день ощущая себя свободно. Огляделась, чтобы выяснить, где у Андрея располагается дом. Место смутно узнала. Оказалось, недалеко от Ларисы Сергеевны, с которой, собственно, все приключения и начались. Вот забавно, кстати… Может, когда и видела Андрея, да не запомнила… Нет, его бы обязательно запомнила, у него лицо интересное.
Вышла через переулок к сияющим призывно витринам какого-то "супермаркета". На пороге засомневалась, а потом увидала через окна, что магазин набит сверх меры, и решилась.
В такой толкучке и не поймут ничего. Если и поймут — одной странной личностью больше, одной меньше. А цены подросли за неделю весьма ощутимо. Близится новый год. Свинина вон одна только… Эх, свинина…. Взвесьте, пожалуйста, вот этот кусок и еще вон тот… Ага, да. Оба беру… Лишь бы от жадности не лопнуть… А, что? Нет, это я не вам. Это мысли вслух… Ох, точно лопну… Потом чего? Фрукты? Выяснилось, что организму теперь уже на фрукты, мягко говоря, плевать. Ну никакого на него впечатления не производят эти яркие пластмассовые яблоки и восковой виноград — ну лежат и лежат. Видимо, пантерий организм всякое растительное за пищу не признает. Синеватая тушка курицы, ей-Богу, куда приятней и аппетитней! Да и дорогущие они все, овощи-фрукты… А, черт их знает! Андрею, наверно, нужно как болящему…. Да, пожалуйста, бананов… Ну, килограмм… И лука… Полкило… Ага. А аптека здесь есть где?…А, спасибо… Чёрт, приняли, конечно, за наркоманку или алкоголичку… Нужно было подыграть и спросить, продают ли в той аптеке настойку боярышника и по какой цене.
Аптека нашлась крошечная, киоск, а тётка в белом халате смотрела из окошечка неприязненно. Впрочем, её настрой Алина понимала и даже в некотором роде сочувствовала. По всей видимости, покупатели в теткиной жизни были омрачающим существование фактом, а в особенности, привязчивые покупатели, задающий всякие вопросы.
— У вас есть что-нибудь от простуды?
— Вот целая витрина, девушка, смотрите сами.
— Может быть, вы сами что-нибудь посоветуете?
— Я вам не врач. Я не видела больного и не знаю, что с ним.
— Ну… Мужчина. Температура. Какая, не знаю. Наверно, горло болит… А может и не болит… Переохладился, это точно. Вот.
— Послушайте, девушка! У меня целая витрина средств от простуды и гриппа, рассчитанных на людей с температурой и больным горлом! И что я вам должна посоветовать?!
— Эээ… Что-нибудь получше… Что у вас чаще всего берут?
В общем, тётка выдала аж три яркие пачки, скорее всего, чтобы отвязаться, Алина оставила в киоске приличную сумму и решила, что теперь как-нибудь разберется, что и к чему. Заметно приободрилась. Побродила по магазину еще, с некоторой тоской констатировала, что на организм теперь уже впечатления не производят ни пирожные, ни конфеты, ни прочие прежние радости жизни. Единственное, что приводит перестроившийся организм в восторг, сейчас истекает кровью в двух пакетах. А в магазине душно и неприятно, слишком много народу. И все пихаются и раздражают… Конец рабочего дня. На выходе из магазина визжала какая-то мелкая собачонка — наверно, потерялась. Или наступил кто на хвост. Движение застопорилось, сердобольная бабулька громко требовала найти хозяина "бедной собачки" немедленно — совсем, изверг, за животным не смотрит. Наконец, хозяйка нашлась — перепуганная женщина в норковой шубке и с ярко подведенными глазами. Нашлась, подхватила визжащий комок на руки, засюсюкала с ним и убежала в ночь. Вслед за ней начала рассасываться толпа у дверного проема, Алина протиснулась к двери и уже успела вдохнуть свежего уличного воздуха, когда в локоть внезапно вцепились и изумленно выдохнули:
— Алина?! Аля?! Живая?! Ты откуда?! Тебя вся городская милиция ищет! Алечка! А ты… Что с тобой делали? Ты где была?!
От неожиданности Алина дернулась, вырвалась из цепкого захвата, испугавшись, и выскочила как шальная на улицу. Потом только поняла, что это Наташка, подруга… Та так и стояла на пороге и пялилась, как на призрак. Почему-то возвращаться к подруге и что-то объяснять, придумывать, врать Алина испугалась, крикнула:
— Вы обознались! — сунула нос в шарф и быстро-быстро пошла в сторону остановки, не оборачиваясь, всё боясь, что Наташка догонит и призовет к ответу. Но ничего не произошло. На остановке немного отдышалась, огляделась по сторонам, однако больше знакомых лиц не увидела, начала приходить в себя.
А возвратившись в квартиру, заперев за собой дверь и сняв куртку, и вовсе успокоилась. На цыпочках пробежала к Андрею в спальню, убедилась, что тот спит, как младенец, будить и рассказывать пожалела.
***
— Вааадик, ты такой…
Крашеная блондинка, блаженно прижмурившись, как сытая довольная кошка, лежала на развороченной постели, в неопрятном гнезде из шелковых простынь, и сквозь ресницы любовалась своим мужчиной, сейчас в чем мать родила звенящим стканами у стола. Мужчина этот влюбленный взгляд прекрасно чувствовал и откровенно им наслаждался, он знал, что посмотреть есть на что. Регулярные занятия в тренажерке на качалках — они само то, чтобы произвести впечатление. Впрочем, на свою женщину он тоже смотрел с немалым удовольствием — вот такие полненькая, мяконькая, беленькая, она просто прелесть, есть, что потрогать и приласкать… Хоть женись, чтобы такое сокровище больше уже никому не отдавать. Хотя не в этом, конечно, дело…
— Ты тоже, Наташ, тоже… Сок тебе?
— Апельсиновый? Давай…
Жалко, жениться нельзя. По крайней мере, теперь. Не считая того, что нужно бы насмелиться и рассказать Наташе, что её парень… как бы помягче?… волк-оборотень, в общем. А если не поверит — показать… Лишь бы не испугалась и не бросила с испугу. Но это ладно. Это если постараться, можно провернуть. Но как быть с кланом? Межвидовые браки запрещены полностью, браки с простецами — только по согласию старшего в клане, а он не разрешит. Дважды уже спрашивал — нет, и всё. Поддерживаем чистоту крови, блин! То есть брат с сестрой — это ничего, а вот если с обычной женщиной — то уже нельзя. А потом у брата с сестрой в помёте — два нежизнеспособных волчонка, и три с врожденными уродствами, пальцев не достает или уши неправильные. А вероятность рождения простячкой нормального оборотня, однако — почти девяносто процентов. Вадик знал это точно, он консультировался со специалистом. Но нет, Алексей Иваныч упертый, как… Ничего, и в третий раз спросим, не переломимся. И в четвертый. И в пятый, если нужно. И в Координаторскую прошение подадим. Только не сейчас, а чуть позже, когда утрясется неразбериха с кошаком-нелегалом. Уже даже отец не против, уже даже мать смирилась, что "девушки из хороших семей" сыну и даром не нужны.
Подал Наташе стакан, сам хлебнул. Сок так себе, кислый и ненастоящий… Дрянь сок. Будем жить вместе, заведем соковыжималку.
— Наташ, слушай, а вот если бы… Если бы я предложил тебе выйти за меня, ты бы что ответила?
— А ты предложи, тогда и узнаешь… — фыркнула, отставила стакан, перевернулась на бок. Снизу вверх заглянула в лицо. — А если серьезно… Вадь, я не знаю. Нет, как предложишь всерьез, так и буду думать, а сейчас — не хочу. Пудришь мне мозги уже третий год….
— А я серьезно. На этот раз. Подумай, ладно? Я не могу прям сейчас, месяца три еще нужно подождать… Подумай? я ведь не тороплю. Квартира есть. Я неплохо зарабатываю, сама знаешь. Родители помогут, еще мне подъемные полагаются…
Закусила губу. Кивнула. Очень серьезно ответила:
— Я подумаю. Обещаю. И деньги твои мне не нужны. Не это главное. Но я подумаю…
Долго лежали рядом, молчали. Уже успокоились, друг друга хотели, но слабо, через лень и дремоту. Просто было хорошо вот так вот лежать, обнявшись, дышать в такт. На потолке бродили тени от подвешенных к светильнику снежинок. Времени было — половина первого, кажется. Но суббота, спешить некуда, нервничать нужды нет.
Потом вдруг Наташа встрепенулась, нарушая покой, села.
