Черная кровь ноября - Хаан Ашира
– Вот ты злопамятная! – Вик щелчком откинул ее капюшон. – А если… – он сделал вид, что задумался, но было видно, что план составлен заранее и на простую просьбу он и не рассчитывал. – Если я тебе куплю билет в Айя-Софию? Вот прямо сейчас, онлайн. Так четыре часа стоять, а так сразу пройдешь. А?
– Да зачем я вам там! – взмолилась Кристина, потому что в собор Святой Софии она хотела очень. Страшно хотела. Она же «упоротая по древностям», как говорит Варя. И этот дополнительный маленький подарок в виде еще целого дня в сказочном Стамбуле… она не могла отказаться.
– Ты нам вообще не сдалась, гуляй где хочешь. Но сбежать мы должны всем составом.
Кристина долго смотрела на Вика, и у того по морде расползалась довольная улыбка – рыбка попалась на крючок.
А рыбка думала, что еще пожалеет. Точно пожалеет.
4. Ирн
Зеленые глаза сощурились – Ирн узнал это место.
То самое, где он попался в ловушку.
Здесь оставалась магия Айны, которая спутывала его своим золотом и счастьем, и он тогда, десять тысяч лет назад, промедлил всего на несколько мгновений, еще раз захотев ощутить прикосновение ее пальцев к себе.
Золотые нити опутали его, вонзились под кожу, превратились в ядовитых змей, яд растекся в крови, отравил ее и сделал черной, мечи из холодного железа полоснули по мышцам, разрывая их в клочья.
Эльфы визжали от боли, сжимая рукояти этих мечей, падали с почерневшими руками, но меч поднимали следующие за ними – чтобы воткнуть в тело Кровавого Короля.
Его месть была сладкой как кровь фейри, золотой как кровь фейри, алой как кровь фейри.
Их месть была ядовитой и черной, страшной и больной. Она губила их самих, но фейри должны были убить его, чтобы выжить сами, ибо он поклялся, что не останется на свете ни единого из дивного народа.
И сейчас их здесь нет. Ни одного – и даже деревья растут без души. Но Ирну нужен его плащ, его меч и его корона. И он снова щурится, выглядывая ту, что поможет ему.
– Сними это.
Лиза с недоумением смотрит на свою форменную куртку. Хорошая плотная куртка, лыжные штаны с карманами, в карманах нож, газовый балончик, тазер. Лиза знает крав-магу и умеет громко кричать. Она ни секунды не колеблется, когда перед ней из темноты выступает мужской силуэт.
Лиза не умеет верить в хорошие финалы. Она знает, как ударить мужчину в пах так, чтобы он надолго забыл о том, что он мужчина. Она работает здесь, в Стоунхендже и встречала очень разных туристов. Очень. Некоторые потом долго ее вспоминали.
Лиза стаскивает с себя куртку, расшнуровывает тяжелые ботинки, снимает штаны. Остается в футболке и кружевных трусиках.
Нельзя верить в любовь, когда тебя с тринадцати лет зовут на свидания только чтобы посмеяться – эта страшила поверила!
Но можно читать любовные романы, заперевшись в ванной, чтобы никто не увидел – что, что, что. Чтобы не услышал частое дыхание и закушенный стон.
– Иди ко мне.
Высокий бледный, его тень длиннее его, страшнее него, темнее него, его тень тянет к ней руки, но Лиза все равно идет.
Когда не веришь в любовь, но веришь в дрожащие пальцы после оргазма, с тобой всегда случается это. Обнаженный мужчина, высокий, выше всех, кого ты знаешь, с длинными золотыми волосами, с длинными бледными пальцами, с длинным…
Она упирается руками в ствол березы, выгибает спину, вскрикивает, когда в нее бесконечно долго и медленно входит… Он.
А потом пронзает единым движением, словно хочет пришпилить ее к этой березе как мечом. И дальше, дальше, дальше, вдалбливается в нее резко и быстро, нанизывая на себя тугое коренастое тело.
Лиза неудачница, она ненавидит мужчин и испытывает отвращение к женщинам. Ее никогда не зовут в паб после работы, у нее дома нет даже кошки, она смотрит вечерние шоу с попкорном из микроволновки и мастурбирует солеными пальцами, но сейчас…
Лизу любит древний король фейри, и все его зеленая, золотая, огненная магия вливается в ее лоно, проходит насквозь, захватывая ее душу и вталкивая ее с последним ударом члена – из женщины в дерево.
Безжизненное тело падает в осеннюю траву у корней. У корней живой дриады-березы. Которая так нужна своему королю!
Киндеирн нетерпеливо дергает пальцами – остатки золотых листьев поспешно слетают с ее ветвей, сплетаясь в острозубчатый венок, охряной плащ оборачивается вокруг тела, золотой меч возникает в дрожащем воздухе и падает в ладонь.
Единственная дриада на весь Уилтшир остается горевать над телом голой мертвой женщины, темные листья укрывают ее невидящие глаза – спи, спи до весны. Пусть тебя найдут в апреле, когда закончится ноябрь.
Если будет кому находить.
Потому что прочь от страшной своей могилы, прочь от свежерожденной дриады, прочь от места, где снова все началось – идет древний фейри в короне из золотых листьев, и он идет для того, чтобы не оставить никого в живых.
Он еще не знает, что мстить некому. Дыра в его груди пылает холодом, а черная кровь тяжелыми каплями падает на дорогу.
5. Ирн
Он представлял себе триумф. Страх, горящие леса, реки крови – алой и золотой. Шагающее Возмездие с золотым мечом и в короне из ноябрьской тьмы. Он представлял как белокожие эльфийки будут молить о пощаде, облизывать его алыми ротиками, изгибать томные спины. Как будут бежать прочь мелкие и темные. Как будут падать на колени те, кто не может предложить ему ни плоти своей, ни служения.
Как все узнают – вернулся Кровавый Король и луна склонилась перед ним, выливая молочные кувшины и наполняя их алым.
Никого.
Под мостом гулко стучит и воет, пахнет мочой и бензином. Не ворочается во сне толстокожий тролль, не останавливает путников.
В бледной реке растворены тысячи трупов, она отражает свет белесыми глазами. Пустая, мертвая. Но не вьется в струях воды грива келпи, не тянутся к тем, кто склонился над водами призрачные тонкие руки речных дев.
Черные птицы перекрещивают небеса справа налево и с юга на восток, но ни в одной нет разума, ни одна не роняет перья-стрелы на воинов.
Тайные входы в холмы пусты и открыты. Они ведут к неглубоким пещерам, пахнущим мочой и кислым пивом. Там можно встретить слабых детей, белокожих и не владеющих магией человеческих тварей, с которыми возилась его Айна, но в их глазах нет даже отсветов эльфийской крови.
Никто.
Не живет в воде, деревьях, под холмами.
Где они все?
С плаща опадают листья. Кровавый король нервничает. Королю нужно его сердце. Дыра в груди болит.
– Слушайте, мужики! – меч за спину, охряной плащ, гниющие листья на голове.
Ему не удивились. Чему удивляться, если рядом сидит чувак в семи футболках и драном кашемировом пальто с пуговицами из розового перламутра. А подле него другой – в ковбойских сапогах с блестящими шпорами и длинном вязаном колпаке до колен.
Здесь под мостом и не такие бывают лихие ребята. Однажды ночевал какой-то поц в блестящем костюме, говорил, что Элвис. Никто ему не поверил, все знают, что Элвис никуда без розового лимузина. Здесь дует теплым воздухом от проносящихся сверху поездов метро, пахнет пластмассой и дегтем. Постели из тряпок, которые уже никак не намотать на себя, похожи на орлиные гнезда. У каждого свое.
– Дайте дернуть, а? – тонкие пальцы тянутся к губам, лицо кривится ухмылкой. Им бы заглянуть в пронзительно-зеленые глаза, но им уже все равно.
– Да на, – половина хабарика передается из грязных пальцев в митенках в длинные тонкие эльфийские.
Пока Кровавый Король затягивается подмокшим от слюны табаком, дружище в вязаном колпаке оглядывает его, цокает, замечая босые ступни:
– Слышь, ты б хоть тряпки намотал. Недавно на улице? – голос у него охрипший от бесконечного ветра с реки, от дрянной выпивки, от дешевых сигарет.
– Весь ноябрь, – щурятся раскосые зеленые глаза.
Ирн без спроса берет пластиковый стаканчик с прозрачным, чистым, огненным средством от зимы. Это они хорошо придумали – дрянной огонь проливается сквозь выжженную глотку, заставляет черную кровь бежать быстрее.
