Казя теперь труп - эН Ая

– Да там полный отстой! – возразил Лекс.

Он и раньше знал, что не умеет обустраиваться, а после Калейдоскопа…

– Халупа у меня, а не могила! Там всего-то и есть, что…

– Это неважно! Не отвлекаемся, – строго пресек увиливания от темы Милаш. – Продолжай, девочка!

Тик-Тик продолжила:

– В общем, все сразу пошло не так. Я проводила Алексея до стоящей в подвале Алинки чаши, за которой начинается проход в сторону университета. И еще там есть ответвления к другим могилам, но не ко всем. Это запомните! Это важно!

– Мы всё запоминаем, – успокоил ее Зар.

– Потом я некоторое время осматривала подвал в поисках улик или подозрительных предметов, но ничего заслуживающего внимания не нашла. И тут сверху раздался шум. «Тук». «Тук». А потом… «Шарк». «Шурк». Я тихонько поднялась по лестнице и глянула. Было уже довольно темно, и…

– Темно?! Но ты же видишь в темноте! Мы все видим в темноте!

– Я не вижу, – возразила Оленька.

– Ты новичок, ты еще не освоилась, – объяснили ей. – После десяти-двадцати лет нежизни уже все видят. А Тик-Тик давно умерла.

– В том-то и дело! – воскликнула Тик-Тик. – Я в любой темноте прекрасно ориентируюсь. Но там была… Другая темнота. Вязкая. Липкая, и при этом сухая, типа порошка. Или не порошка… Как бы вам объяснить…

– Не надо ничего объяснять, – громко сказал Акакий. – Полагаю, это была…

– Ну же!

– Это была Мгла! – загробным голосом провозгласил Какака. – Продолжай.

При слове «мгла» Лекс нахмурился, Гусар напрягся, словно увидел врага, а у Милаша на лице отразилось удивление и полное непонимание.

– Я слышал про Мглу, – сообщил Зар. – Потом объясню с точки зрения физики. Но я не уверен, что это была именно она. Давай подробнее, Тик-Тик!

– Я и так подробно… В общем, было темно, липко и очень плохо видно. Но я разглядела тень, похожую на человека. Тень медленно шла от гроба к дверям, к выходу. И каждый шаг звучал как «шурк», «шурк»…

– Мгла беззвучна, – сообщил Зар. – Так что это было нечто иное.

– Это была Алинка-Малинка, – сказала Тик-Тик. – Я поднялась и пошла за ней. Когда она открыла дверь, стало светло, как обычно.

– Алина встала и пошла? – обомлел Лекс. – Да ладно! Быть не может. Ты с ней поговорила?

– Да, то есть нет. Я ее догнала на улице. Она меня как бы видела, а как бы и нет. Она шла словно зомби в сторону склепа Склепа. А я семенила то рядом, то за ней и что-то болтала, а она не отвечала. Потом произнесла как во сне: «Хочу кофе!» Я обрадовалась и принялась рассказывать ей про «Казю и Кузю» и про то, что кофе был, но теперь в подвал кафе не попасть, но сдубленный кофе есть у Склепа Ивановича и так далее. Она все шла и не отвечала. По дороге мы никого не встретили. Погода испортилась, начался ветер и как бы вьюга.

– Вьюга? Да у нас там уже почти лето! – воскликнул Лекс.

– Вьюга. Местами – вьюга, – упрямо повторила Тик-Тик.

– Передаем прогноз погоды! Местами лето, местами вьюга! – пошутил Квазар, но никто не засмеялся.

– Алина вошла в кафе, и я показала ей, где лестница вниз. Входная дверь за нашими спинами вдруг захлопнулась и вновь распахнулась. И ставни на окнах тоже захлопали. Я обернулась и… И… И…

Тик-Тик вдруг начала заикаться и распухать. Крючки на блузке понькали один за другим. Глаза Тик-Тик расширились от ужаса и полезли на лоб.

– И что?

– И что?

– И что там было?

– Да успокойся ты, все же уже закончилось, ты тут, с нами.

Тик-Тик не могла продолжать. Собственно, вместо Тик-Тик теперь за столом находилось нечто пышное, тестообразное и невменяемое.

Оленька грохнулась в обморок, хотя в обмороки трупы не грохаются.

Гусар вскочил, но что делать и чем помочь, не знал.

Милаш застыл.

– Она сейчас лопнет! – закричал Лекс.

Акакий Акакиевич метнулся к своим баулам и принялся вытряхивать из них какие-то пузырьки и склянки.

Калейдоскоп вздрогнул всеми стенами и поехал перестраиваться, в очередной раз непонятно зачем меняя местами помещения.

Глава 17

Пары, бары, санитары

Усилиями Акакия Акакиевича состояние Тик-Тик удалось стабилизировать, но не улучшить. Все вместе они перенесли ее в комнату, повторяющую спальню Оленькиных родителей, поскольку там находилась самая широкая кровать в доме, – ни на что иное телеса бедняжки было не уложить.

Оленьку привели в чувство и проводили в ее комнату. Она попыталась сотворить для себя стакан воды, но внезапно не смогла. Гусар с готовностью сбегал за чашкой чая. Оленька сделала глоток и слабым голосом попросила оставить ее в покое, прибавив, что Калейдоскопом они могут пользоваться сколько угодно, хоть переселиться сюда всем миром и видоизменять на свое усмотрение.

Какака остался сторожить Тик-Тик, Гусар обосновался неподалеку от комнаты Оли на предмет дружеской помощи в случае экстренной необходимости. Остальные вернулись в зал и расселись за овальным столом. Милаш сказал:

– Может, следует сообщить руководству универа о состоянии Тик-Тик?

– И они немедленно вызовут санитаров и уволокут ее, как тетю Таню, навсегда в больницу, откуда нет возврата, – ответствовал Лекс. – Ни за что.

Зар промолчал. Квазар почесал костлявой рукой шевелюру, промычал нечто невнятное и потух. По виду Квазара всегда было легко понять, есть у него какие-либо идеи или нет: когда идей не было, он тух, когда они появлялись – зажигался. Никакой маскировки. Игрока в покер из него бы не получилось.

– Давайте обсудим, какие у нас есть улики, – вздохнул Милаш. – И еще. Я не пойму, что с Тик-Тик, почему так? Она же спокойно начала рассказывать, а потом вдруг такое. Ненормальная реакция. Лекс, что она тебе успела выдать, пока вы шли от деканата к ее комнате?

Лекс стал вспоминать. Память его никогда не подводила, поэтому он воспроизвел дословно:

– «Я! Они! Я! А они… Они все исчезли. Алинка заперта в подвале. А я сбежала».

– И это всё?

– Всё.

– Негусто…

– Остальное вы слышали от нее самой.

– Резюмирую остальное, – сказал педант Милаш. – Она поднялась к Алинке-Малинке, столкнулась с темнотой или Мглой, увидела, как Алина встала и пошла. Проводила ее до кафе. По дороге они никого не встретили. В кафе Алинка пошла к лестнице, ведущей на кухню, к месту, где ранее Лекс обнаружил печать с буквами. Далее за их спинами захлопали окна и двери. Тик-Тик обернулась и кого-то увидела. Кого – она так и не сказала. Однако очевидно вот что…

Все затаили дыхание, но Милаш молчал.

– Ну же?

– Погодите. Я вам не Шерлок Холмс и не Эркюль Пуаро! Мне подумать надо.

– Но ты сказал: «Очевидно вот что…»

Микулаш Бржиза повздыхал, покачал головой, подлил себе горячего улуна и продолжил:

– Не то чтобы очевидно, но предположительно…

– Что предположительно? Не тяни!

– Предположительно, начав описывать произошедшее, Тик-Тик припомнила нечто новое, отчего разволновалась и стала пухнуть. То есть она нам собиралась рассказать одно, пережитое и осмысленное, но внезапно припомнила новое, ужасное. Это ее и подкосило.

И он невозмутимо принялся потягивать чай, закусывая бисквитом. Количество бисквитов и печенек, как и чая, и варенья, все не уменьшалось: недостаток тут же восполнялся. Со сдубленными продуктами так никогда не происходило: их съел, так уж съел, выпил, так уж выпил.

– Может, ты и прав, – заметил Зар. – Но это ничего нам не дает.

– Это точно…

– Ой, какое число в реальном мире? Который час в реальном мире? – встрепенулся вдруг Лекс. – Случайно не пятница, тринадцатое? Нам нужно на пары к тринадцати часам.

Пары – это спаренные лекции. Милаш выпростал из кармана простенькие песочные часы и кивнул:

– Да, у нас основы Аристотелевой метафизики примерно через час. Пора выдвигаться.

– Мы вас за минуту доставим! – пообещали Зар и Квазар.

Милаш отказался:

– Честно говоря, я предпочел бы дойти до аудитории обычным ходом и не экспериментировать. Все эти топ-топы и хер-мохеры не для меня. В прошлый раз после топ-топа я проспал в своей могиле более года.