Казя теперь труп - эН Ая

– Шуточки у тебя… Помоги дверь открыть. Ей отдохнуть надо.

И враки, и не враки. С одной стороны, мертвякам отдыхать не обязательно. Многие здорожа, например, вообще не спят. А суровая секретарша факультета человековедения, например, уже года два не отлучалась со своего места, ни поесть, ни в душ, ни в туалет. С другой стороны, силу привычки никто не отменял. Потому на Потустороньке имеются и столовые с ресторанами и барами, и ванные с душевыми, и много еще чего. Тик-Тик точно сейчас требовались покой и отдых. Но и рассказать, что произошло, тоже требовалось. И незамедлительно.

– Потом отдохну, – решила Тик-Тик. – Слушайте.

– Погоди, я остальных приведу! – всполошился Гусар и выбежал.

– Про наши похождения ты уже всем рассказал?

– Ага. Всем своим, как мы с тобой и договаривались. Только Какака отвалился. Кажется, приревновал.

– Жалко, – вздохнула Тик-Тик. – Он из нас всех самый опытный, мог подсказать чего.

Она замолчала и сосредоточилась. Блузочка принялась срастаться в-как-было.

В комнате Тик-Тик царили уют и беспорядок. Уникальных многомерных и многофункциональных метафизически-песочных часов, как у Лекса, не было. Вместо них к стене крепились обычные для Потустороньки песочно-механические. Они выполняли роль таймера – отсчитывали время до начала следующей лекции, после чего переворачивались и начинали отсчитывать время до следующей. Две стены покрывали гобелены, на одном была изображена охота цветочных фей на мотыльков, на втором, на противоположной стороне, – «Дикая охота». Окно было единственное, французское, то есть от пола до потолка, за ним предполагался балкон, но он отсутствовал.

– У тебя бесподобные шторы! – заметил Лекс.

– А, да… Подарок по случаю досрочной сдачи экзамена!

Тик-Тик вертелась у зеркала, критически осматривая себя с ног до головы. Волосы ее все еще торчали одуванчиком во все стороны, но фигура уже полностью пришла в норму. «Интересно, от кого подарок? – мимоходом подумал Лекс. – От Какаки, небось…»

– Тук-тук, можно?

На пороге возникли сразу все причастные: Гусар, Микулаш Бржиза, Оленька, Зар с Квазаром (Зар принес улику – крышку от кастрюли, Квазар же держал в руках некий прибор с рожками). Позади всех собственной персоной стоял Акакий Акакиевич, нагруженный какими-то баулами, словно верблюд.

– Можно, – ответил Лекс. – Только мы тут все вряд ли поместимся.

– А идемте ко мне! – предложила Оленька.

– У тебя что, комната больше?

– Да не-е-ет! Ко мне в Калейдоскоп!

– Куда?

– Домой. Я построила дом в городке. Хотела воспроизвести свой родной, в котором выросла. Но что-то пошло не так. Дом получился похожим, даже лучше. Вот только помещения там иногда меняются местами. Как в калейдоскопе. Это непривычно, но мы там точно все с комфортом разместимся. Пошли?

Идея была замечательная.

– В городке? Далеко идти, – заметил кто-то.

– Зачем идти? – удивилась Оленька. – Просто скажите «Топ-топ, хочу в Калейдоскоп!» – и вы там. Даже не требуется четко представлять себе нужное место, поскольку дом-Калейдоскоп у нас единственный, По-Мир не запутается и отправит вас, куда надо. Ну же!

– Топ-топ, хотим в Калейдоскоп! – первыми заявили Зар и Квазар и немедленно исчезли.

Квазар спустя несколько мгновений вернулся:

– Простите, штатив для уловителя забыл! Оля, твой дом – просто прелесть!

Взял штатив и:

– Топ-топ…

– Погоди, а как ты сюда обратно-то попал? – схватил его за грудки Милаш. – Сюда-то как?!

– А элементарно! Хер-мохер, хочу в универ – и готово. Потом научу, там детали важны, сам не пробуй! – Квазар перехватил штатив другой рукой и утоп-топал к Оленьке.

Спустя минуту вся честная компания паслась на лужайке перед кремово-вишневым трехэтажным домом с башенкой, «поместительной верандой» (как выразился Милаш) и витражными окнами. Одно окно, в основании башенки, было круглым и действительно напоминало дно калейдоскопа.

– Входите же!

Прихожей или холла не было – вошедший сразу попадал в просторный зал, дальнюю часть которого занимал овальный абсолютно пустой стол. За столом этим могло бы спокойно разместиться персон двенадцать-пятнадцать, а если посадить персон поплотнее, то и вдвое больше бы уселось.

– Располагайтесь, а я чай пока сотворю.

– Я помогу! – с готовностью подкрутил ус Гусар. – Где кухня? Воды принести? Дров наколоть?

Оленька растерялась.

– Ой, – сказала она, – а кухни-то у меня в доме и нету. Я про нее забыла.

Теперь несколько растерялся Гусар.

– Но я к следующему разу все подготовлю, – пообещала Оля. – И дрова будут, и колодец, чтоб воды принести… Сделаю. Согласна, так будет прикольнее. А пока – обычным своим способом, ладно?

Она подошла к столу и принялась глазеть на его молочную, с прожилками, поверхность. Первым появился большой заварочный чайник – причем прямо с чаем, очевидно только что заваренным. Затем – туньц, дуньц, туньц, дуньц – принялись возникать блюдца с чашками. Все это было фарфоровое, тончайшей работы. Такого никто не ожидал – все застыли. Оленька мастерски проявила чайные ложечки, варенья и печенья, розетки, салфетки и даже нарезанный тонкими кружочками лимон. Напоследок она закрыла глаза, решительно тряхнула головой… И на стол, едва не задев посуду, свалилась двузубчатая вилка для лимона – это было само совершенство, а не вилка; с ручкой в виде фламинго. Хорошо, что ничего не разбилось.

Все были ошеломлены. Первым обрел дар речи Лекс:

– Ну. Ты. Даешь…

– Еще должны быть скатерть и цветы, – вздохнула Оленька. – У меня они получаются, но обычные. А я перфекционист. Пусть лучше будет без, чем среднего качества. Садитесь!

Даже большого заварочного чайника на всех явно бы не хватило, но Оленька заявила, что чай в нем должен быть нескончаемый. А по крепости – можно налить себе, сколько надо. Остальное в чашке само заполнится кипятком. Зар, как теоретик, немедленно заявил, что неисчерпаемой нематерии быть не должно, чай остынет, выдохнется и окончится – только неизвестно, в каком порядке и после скольких чашек. Квазар, как экспериментатор, заметил, что следует немедленно проверить это опытным путем, и взялся разливать чай.

Оленька спохватилась: кто-то может не любить черный чай! И тут же исправилась, проявив чайник с зеленым чаем и чайник с молочным улуном. Сделала она это с легкостью, и глазом не моргнув.

Гусар от этого всего сник и скис так, словно жевал лимон – впрочем, он его как раз и жевал. Подкатить со своими чувствами к девочке, которая хлеще Василисы Прекрасной на стол накрывает, даже рукавом не машет, – как? Никак. Никак к такой не подкатить, ничем не обаять.

Остальные, напротив, воодушевились, возрадовались, принялись угощаться, решили, что нежизнь прекрасна и на некоторое время напрочь позабыли о цели, ради которой сюда прибыли.

– Оленька, чай превосходен, а ты – просто чудо! – сказал Акакий, волею судеб оказавшийся на противоположном от хозяйки округлом конце стола. – Какой дом! Какой стол! Какой сервиз!

Он скосил глаза и недоуменно продолжил вполголоса:

– Я только не понял. А эта крышка от чего?

– Это улика! – ответил Зар.

– Улика? Я не в курсе.

– Второй раз рассказывать не буду, потом отдельно, если понадобится! – отрезал Лекс. – А сейчас, наконец, надо выслушать Тик-Тик.

Тик-Тик уже почти полностью пришла в себя, блузка ее поменяла расцветку на более соответствующую интерьеру, а волосы, хотя и не уложились в прическу, уже не торчали в разные стороны.

– Я буду с момента, когда Лекс ушел, – начала она. – Итак, я сглупила, потому что даже не попробовала вернуться в Йоки без пропуска. В итоге выяснилось, что студбилета достаточно, но не буду забегать вперед. В общем, я решила некоторое время по-не-жить в Подпущино, во-первых, собрать материалы для курсовой, во-вторых, поговорить с каждым по отдельности, чтобы выяснить, где же они были полгода. Я думала остановиться в могиле Лекса, у него там достаточно уютно…