Лада Лузина - Ледяная царевна
А Маша увидела, как по заснеженному Андреевскому спуску мчится на сноуборде совершенно голая девица в одних белоснежных сапожках. Девица смеялась так, что, казалось, ее смех накрывал и Верхний, и Нижний Киев. И странным образом ритм ее залихватского смеха и ритм снега были едины… Сноуборд петлял и подпрыгивал, практически возносясь над землей, и снежинки петляли и скакали вместе с бесшабашной девицей, неотделимые от нее – бывшие частью ее снежного веселья, ее белых волос, ее бесконечного смеха…
И хотя лицо «настоящей Снегурочки» было почти невозможно разглядеть – в ней нельзя было не узнать Землепотрясную Дашу.
Маша посмотрела на лежащее под клетчатым пледом неподвижное отрешенное тело Дарьи Андреевны Чуб – совершенно равнодушное к проделкам собственной разудалой души.
А утреннее видео на экране уже сменилось более поздними кадрами с побелевшего Андреевского спуска, заполоненного сноубордистами, скачущими над землей, как снежинки, отважными лыжниками, саночницами и саночниками, летящими вниз, слетающими на землю и со смехом катающимися по белому снегу…
– Пример оказался заразительным, – огласил бодряк Жан, – сейчас на горнолыжном Андреевском катаются две сотни киевлян… Фуникулер превратился в горнолыжный подъемник. А кое-кого погода вдохновила на бесстрашный флеш-моб… Скоро с моста в Днепр одновременно прыгнут пятьдесят Дедов Морозов-моржей.
– Если успеют, – влез Жека. – Синоптики продолжают пугать нас. Помимо снега в страну идут страшные морозы. Скоро замерзнет не только Днепр, но и Черное, и Азовское моря… И это может привести к сильным волнениям на морях, обледенению судов и гибели…
Младшая из Киевиц вскочила с пуфика, решительно открыла балконную дверь – словно развевающаяся занавеска, снег ударил ее по лицу белой волной, облепил щеки, полез в нос и глаза, ослепил, заткнул… Маша решительно вытерла рот тыльной стороной ладони, как могла, закрыла лицо скрещенными руками, крикнула:
– Даша, что ты творишь?!
Ответ поступил немедленно:
– Большой снег превратился в стихийное бедствие. В Киеве объявлен режим ЧС, – зачитал новость Жан.
– Чрезвычайная ситуация, – пояснил Жека.
– Я всегда считала, что это вы двое – стихийное бедствие и чрезвычайная ситуация, – пошутила Ивонна. – Но сегодня виновники точно не вы… Кто это все натворил, признавайтесь?
– Даша! – прокричала Маша. – Вернись домой… Ты нужна нам!
– Из-за обильного снегопада аэропорт Борисполь отменил все авиарейсы. И в ближайшее время погода вряд ли наладится… – продолжала Ивонна. – Наоборот. Все мы скоро окажемся в снежном плену.
– Да‑а‑аша!!!!!!
Бессмысленно.
– Закрой балкон. Здесь скоро сугроб наметет, – вмешалась в ситуацию Катя.
Маша послушно закрыла двери, понурившись, вернулась к телу на диване, дотронулась до Дашиного холодного лба.
– Ей уже все равно, – пожал плечами Мир Красавицкий. – Она тоже стала бессмертной – стала богиней…
«В три ночи Тьмы можно изменить даже то, что изменить невозможно…» Включая себя.
– Кем Даша стала, мне ясно, а что станет с нами теперь – не очень-то, – резюмировала Катерина Михайловна. – Как ее вернуть, если ее душа не желает возвращаться? Наверняка есть способ достучаться… силой призвать человеческую душу… Спиритический сеанс, например.
– Это душа Киевицы, ставшей бессмертной стихией. Чтоб укротить ее, следует сыскать ритуал посильней, – печально сказала Маша. – И у нас очень немного времени, все нужно исправить до окончания Тьмы. Иначе, боюсь, случится большая беда… и мы даже не можем представить, какая.
«Какая б с тобой не случилась беда, дедуля внучаче поможет всегда…» – невольно вспомнила Катя.
Она достала из кармана норкового полушубка подарок в коричневатой бумаге, разорвала ее и увидела продолговатую коробочку с надписью «Jim Shore». Изумленно приподняв красивую бровь, Дображанская извлекла на свет разноцветную игрушку, изображавшую Санту, подозрительно напоминавшего двуликого Януса. Единый в двух лицах, с одной стороны добрый дед с мешком, полным игрушек, с другой – белобородый монстр с рогами.
«Вот тебе настоящий Санта», – сказал полуночный Дед.
– Джим Шор, известный американский дизайнер елочных украшений… Я месяц искала эту игрушку для коллекции… Откуда он знал? И кто он такой? Он не простой Дед… есть кто-то еще, – прозрела Катерина Михайловна.
– А снег все не прекращается, – ведущая «Бодрого утра» нервозно косилась куда-то вбок, мимо камер. – А если он больше никогда не остановится? – спросила она. – А если в Киеве не останется темного цвета – все станет белым… что будет тогда?
– Мы все исчезнем, – хмыкнул Жека.
– Исчезнем? – Совсем не бодрая, чересчур философская мысль заставила ведущую быстро-быстро заморгать длинными ресницами.
– И на улице уже минус тридцать, – прибавил Жан. – Еще и мороз ударил!
– Вечно нас кто-то бьет! – снял напряжение Жека. – То Ивонна, то мороз, то начальство…
«Кто ударит, но не бьет, что всегда наоборот?» – всплыло в памяти.
– Интересно, мы хоть на одну загадку ответили правильно? – возбужденно и громко вопросила саму себя Дображанская.
– Я на Подол! – Катерина машинально набросила «запрещенную» шаль из снежинок, и прежде чем вспомнила, что не стоит ее надевать, ощутила, как горячие, жаркие объятия окатили ее плечи и спину, – и мгновенно стало тепло, точно с лютого холода она шагнула в комнату с натопленной печкой.
– Ты знаешь, как позвать Дашину душу? – с надеждой подалась к ней студентка.
– Я знаю того, кто это знает… если существует бог Подзвизд, то и он – тоже.
Глава девятая,
в которой мы узнаем, «кто в шубу с бородой одет»
Ветер сбрасывал с крыш глыбы снега, словно на земле его было мало…
Выйдя из дома на Ярославовом валу, они оказались по колено в белом. О том, чтобы отправиться куда-то на Катином «вольво», не могло быть и речи. По никем не расчищенной дороге с гордым видом проехал голубой снегоход. Машины на валу уже превратились в сугробы без каких-либо опознавательных знаков. Авто у Золотых ворот еще были видны – подобно изогнутым темным спинам дельфинов, их темные спины выглядывали из снежного моря… И точно для того, чтоб внести окончательную завершенность в «морской» снежный пейзаж, парень и девушка тащили по подмерзшим волнам большой синий надувной матрас, на котором полулежала бабушка в пушистом берете и старенькой шубе из котика.
– Что случилось? – обеспокоенно поинтересовался у них немолодой прохожий, закутанный, как солдат Наполеона во времена русской зимы.
– Нужно как-то ее в больницу… ногу подвернула на этом снегу.
«Снега она хотела! Ну, я ей покажу ее хотелки, пусть только оживет», – мстительно подумала Катя, поминая Чуб всей отборной коллекцией неприятных слов сразу.
Следовавшая за Дображанской Маша едва заметно пошевелила рукой, излечивая ногу бабульке. В сквере вокруг Золотых ворот от чрезмерного снега рухнула ветка дерева – пришлось излечить и ее.
Младшая из Киевиц ощутила облегчение – ее способность воскрешать никуда не пропала… А вот окружающий мир пропал пропадом, стал почти неразличимым в снежном тумане. Люди почти вслепую пробирались к единственному действующему в Киеве транспорту. Согнувшись чуть ли не вдвое, девица в синей дубленке шла к метро, безуспешно прикрываясь от снежной стихии уже сломанным синим зонтом, левой рукой она прижимала к груди крохотную собачку в костюмчике Санты… Бедная псинка дрожала всем телом.
«А мне совершенно не холодно, – мысленно ответила Катя на вечное «Холодно ль, девица?» Если кристаллы Даши Чуб замораживали, подарок, сделанный ей, несомненно, обладал прямо противоположным свойством и грел ее, как самоходная, точнее, самонадеваемая походная печь. – А значит, ее подарил мне вовсе не бог безгодия», – окончательно убедилась в верности выбранного маршрута она…
Двигаясь, как лыжники, почти не отрывая ног от земли, они кое-как преодолели небольшое пространство от их подъезда до метро «Золотые ворота».
Дображанская не пользовалась услугами метрополитена тысячу лет и сразу почувствовала себя здесь неуверенно, она даже ненадолго обрадовалась, что Маша и Мир увязались следом за ней.
– Зачем мы едем на Подол? – требовательно спросила студентка, когда, преодолев очередь в кассу и пробку к турникету, они добрались до эскалатора.
Навстречу им по устремленным вверх черным ступеням ехал очередной Дед Мороз, несмотря на снег и мороз, спешащий куда-то по срочным декабрьским делам. Не сдержавшись, Катерина помахала ему рукой. Он рассмеялся и ответил ей тем же.
– Что ударит, но не бьет? Мороз. Что всегда наоборот? Дед Мороз, – ответила Катерина Михайловна одновременно и на загадку, и на Машин вопрос. – Потому что сам образ – двойственен… Дед Мороз – совершенно дикий гибрид людской фантазии двадцатого века – попытка скрестить языческого рогатого бога со святым… И, как ни странно, удачная!
