Вадим Панов - Перстень Парацельса
«Спящий, если ты меня слышишь, спасибо!» — с чувством воскликнул Бранделиус.
Беззвучно.
— Ты должна от него освободиться, — твёрдо произнесла Даша. И оглядела присутствующих, удивившись внезапно наступившей тишине.
Они не испугались. Они оказались на перепутье.
С одной стороны — прошлая жизнь и прошлые установки, зазубренные в детстве правила, этические нормы, понятие греха и… и боязнь попасться, разумеется, куда же без неё.
С другой — бурлящая внутри сила. Упоительное ощущение власти. Ну и тот факт, что о помощи просила не абстрактная женщина, а одна из них, такая же избранная.
И неизвестно, сколько бы они стояли на том перекрёстке и в какую сторону направились бы, не выскажись Герман.
— Полагаю, вопрос даже обсуждать нелепо, — негромко произнёс он.
— Что значит «нелепо»?! — взвился Виктор.
— Это значит, что гад должен получить по заслугам.
— Хочешь его убить?
— Мы должны его наказать.
— С каких это пор мы стали… Гм… — Громов чувствовал, что его несёт не туда, но не смог остановиться. — С каких это пор мы стали «мы»?
— С церемонии.
— Я с удовольствием помогу, — первым заявил Сатурн.
— И я, — кивнул Марат.
— Мы должны это сделать, — подытожила Даша. — Должны избавить мир от грязи.
И все посмотрели на Виктора. И Бранделиус, взгляд которого был Громову особенно неприятен. И он понял, что не может промолчать.
— Естественно, я с вами, — проронил он, стараясь, чтобы голос звучал естественно. — Я просто…
— Трудно принимать новое, да? — с улыбочкой спросил Антон.
— Да, — ответил Виктор, глядя на Дашу. — Очень.
* * *— Ты уверен? — изумлённо переспросил Меркель.
— Я следил за ним с того момента, как он вышел из дома, — спокойно ответил Мустафа. — Проследил до Цыганских дворов, до встречи с уголовниками…
— Они наверняка выбрали для этого уединённый уголок, — прищурился шаман.
— Дальше я отправил «птичку» и видел всё её глазами, — сообщил иллюминат. И тут же, предвосхищая вопрос компаньона, объяснил: — Герман не заметил артефакт, потому что не реагирует на магию.
— Откуда ты знаешь?
— Я запускал «птичку», когда он сидел в машине — никакой реакции. Запускал прямо перед его носом.
— Ну… ладно. Допустим. — Проявленная Джафаровым предусмотрительность произвела на Авдотия впечатление. — Что дальше?
— Дальше Герман их убил, — пожал плечами Мустафа. — Обоих.
— За что?
— Они решили его ограбить.
— То есть самооборона?
— Как посмотреть… — Иллюминат прищурился. — С одной стороны, да — самооборона. С другой — что он делал в Цыганских дворах? Зачем поехал туда?
— Может, он торчок, — предположил Меркель.
— Не похож.
— Торчки маскируются.
— Торчки стараются работать со своими дилерами, — подумав, ответил Джафаров. — А Герман пошёл вслед за первыми же встреченными бандитами. Нет… Он их искал.
— Хотел убить?
— Я бы сказал — да. — Мустафа помолчал. — И ещё я бы сказал, что ему нравится убивать.
— Он садист?
— Нет, он убивал быстро и точно, не наслаждался страданиями жертв, он… Мне показалось, что ему нравится сам процесс убийства.
— Откуда ты знаешь? — не выдержал Меркель, которому очень, очень, очень и очень не нравилось то, что он слышит.
— Я видел его лицо во время убийства, — объяснил Джафаров. — «Птичка» дала крупный план.
— И на основании этого…
— Я видел его лицо!
— Ладно, ладно… — Авдотий вытащил платок и вытер вспотевший лоб.
Он знал Мустафу с детства, помнил, как начинали они — мелкими жуликами, обманывающими простаков ради небольшого дохода, и знал, что компаньон — прекрасный физиономист. Джафаров превосходно «считывал» лица и наверняка специально настроил следящий артефакт так, чтобы получать крупные планы Германа.
Которому, в свою очередь, нравилось убивать. А значит…
— Бранделиус переделывает челов в сверхсолдат? — выдавил из себя шаман. С каждым мгновением он всё больше и больше убеждался, что напрасно ввязался в это дело, и проклинал тот день, когда заезжий москвич решил укрыться в Уфе. — Готовит армию?
Они разговаривали в офисе — единственном их месте, полностью защищённом от всех видов подслушивания, — и белорусу вдруг захотелось вытащить из ящика повидавшего виды стола бутылку виски и «вмазать» стакан. И лишь огромным усилием воли он заставил себя не думать о спиртном.
— Перед Германом я наблюдал за музыкантом, Маратом, и не обнаружил никаких признаков агрессии или склонности к насилию, — отчитался Мустафа. — Он был рассеян, словно погружён в себя. И… — Джафаров прищурился, вспоминая: — Абсолютно спокойное лицо. Немного отстранённое… В общем — богема.
— Хорошо, если так, — вздохнул Меркель. — Нам только батальона спятивших убийц тут не хватало.
— Их всего шестеро.
— Плевать.
— Если выяснится, что они психи, — сразу же звоним в Службу утилизации, — пожал плечами Мустафа. — Собственно, мы уже можем это сделать с чистой совестью.
— С чистой совестью, но пустыми карманами, — наставительно напомнил Авдотий. Вспомнив, что они собирались крупно заработать, белорус сумел подавить страх. — И звонить надо не в Службу утилизации, а в конкретный Великий Дом и предлагать…
— Заплатить нам, — закончил за друга Джафаров. — Я помню.
— Отлично.
— Но мне кажется, мы уже можем их сдавать, — продолжил иллюминат. — Они явно прошли какое-то преобразование и заполучили сверхспособности.
— Какой обряд? Какие способности? — перешёл в наступление Меркель. — Какому Великому Дому мы будем звонить? Что мы скажем: приезжайте, посмотрите, у нас тут челы со сверхспособностями завелись? Они приедут и разберутся, но где в этой схеме наши деньги?
— Нельзя быть таким жадным.
— А каким быть можно? — Белорус вопросительно посмотрел на друга.
Мустафа вздохнул и подумал, что отучать Авдотия от жадности следовало ещё в детском садике, кулаками. Сейчас — поздно.
— Я не знаю, какую магию использовал Герман, — убеждённо произнёс он, — но обычного энергетического всплеска во время схватки не было.
— Почему ты решил, что применялась магия?
— Потому что он двигался слишком быстро.
— Может, Бранделиус пересадил ему гены гепарда?
— Может, — помолчав, согласился Мустафа.
— Вот видишь, как много мы ещё не знаем! — рассмеялся шаман. — Поэтому давай не торопиться звонить в Тайный Город, а соберём дополнительную информацию.
— А если они ещё кого-нибудь убьют?
— Отвечать всё равно Бранделиусу, а не нам.
— Тоже верно, — согласился Джафаров, поняв, что друга не переубедить.
— А нам нужно внести разлад в их дружное общество.
— Зачем?
— Затем, что они этого не ждут: ни эрлиец, ни Бранделиус, — объяснил Меркель. — Это будет неожиданный ход, который вызовет множество следующих и взорвёт ровное течение событий…
— Я не хочу оказаться в эпицентре взрыва, — твёрдо произнёс Мустафа.
— Мы будем наблюдать со стороны, — пообещал Авдотий. — Думаешь, я хочу нарваться? Нет, нам нужно их стравить.
— Да зачем?!
— Затем, что в чрезвычайных обстоятельствах они начнут полнее проявлять свои способности, а также искать союзников, понял? Мы проследим, выясним, что они умеют, поговорим с тем, кто прибежит к нам за помощью, и с чистой совестью и максимальными деталями продадим ситуацию одному из Великих Домов.
Меркель выглядел довольным, как только что вымытый «Мерседес», однако у Джафарова был свой взгляд на возможное развитие событий:
— А если они уедут?
— Кто?
— Все.
— Куда?
— Э-э… — Несколько секунд Мустафа искал правильный ответ, после чего выпалил: — Подальше от Уфы.
— Проследим, — пожал плечами шаман. — Или у нас нет возможности?
— Есть…
— Вот и отлично! — Авдотий окончательно повеселел. — Скажи лучше, кем стоит заняться? Кому открыть «страшную» правду?
Несколько секунд Джафаров молчал, припоминая отобранных Бранделиусом челов, после чего ответил:
— Думаю, нужно действовать через Виктора Громова.
— Почему?
— Есть ощущение, что из-за этой истории у него намечается разлад с подругой.
— Тебе кажется или действительно намечается?
— Я неплохой прорицатель семейных отношений.
— Я помню… — Меркель вновь потёр руки. — Хорошо, пусть будет Громов.
* * *— Вы позволите?
— Зависит от того, что именно я вам должен позволить, дорогой мой, что именно…
— Не называйте меня дорогим. — Голос Сатурна стал прохладным. — Я сделал несколько шагов навстречу коллективу, но это не значит, что я сильно изменился или превратился в слабака. И я ещё не уверен, что не разочаруюсь в подобном поведении.
