Второй кощей (СИ) - Билик Дмитрий Александрович

Я закатил глаза. Как меня достало это выражение, одинаковое во всех мирах. Сколько зла, боли и страданий за ним скрывалось. Но в то же время я понимал логику Бедлама. Он вырос с этими максимами и не знал ничего другого. Око за око, зуб за зуб.

— Ты же знаешь, насколько беден Фекой. Все важные артефакты, оружие или зелья давно использованы.

Тут я покривил душой. Те самые травки, которые удалось выбить у Инги, явно тянули на пару сотен монет.

— У Форсварара есть кое-что ценное, — пристально посмотрел на меня Рехон.

— Если ты про Осколок, то уже нет. Он давно истончился, и правитель продал его чурам. Судя по тому, что они не смогли расплатиться с тобой, выручили они не очень много.

— Осколка нет⁈ — взгляд Рехона изменился.

Из добродушного и спокойного он стал цепким и серьезным. А до меня только теперь дошло — что я ляпнул лишнее. Все, что защищало Фекой, — понимание Рехона, что у них есть Осколок. И могу поклясться, что вся эта замануха правителя Ништара затевалась только ради того, чтобы завладеть Осколком. Скажу больше, они настолько в курсе плачевного состояния Фекоя, что даже сумму потребовали смешную, решив не зарываться. Ну серьезно, восемь сотен долга? Для любого ведуна, который крепко стоит на ногах, это просто смешные деньги. В смысле — сущие копейки.

И вот тут появляется такой красивый рубежник из другого мира, в белом пальто, который выкладывает всю информацию. Молодец, Мотя, просто офигенный ты парень. Таких друзей за одно место и в музей.

Что теперь мешает Рехону просто войти в крепость? Хоть прямо сейчас? НИ-ЧЕ-ГО! Разве только я.

— Знаю, о чем ты думаешь, Бедовый Матвей, — в очередной раз подлил себе травяного отвара Рехон. — Я часто видел это выражение лица. Ты боишься. И могу сказать чего именно.

— Что ты войдешь Фекой и устроишь резню.

— Я не мясник, Матвей. Я наемник. И делаю лишь то, что может принести выгоду. Ты прав, если Осколка нет, то все, что я найду в крепости, — опустевшие артефакты и прочий мусор. И даже если я попробую действовать силой, то ты и твой спутник выступят на стороне Фекоя. Так?

— Да, — честно признался я.

— Судя по тому, что вы пришли вдвоем, вы обладаете какой-то силой, которую способны противопоставить мне. Выходит, нужны еще люди. Не думай, мое слово много значит в этих землях. И необходимых рубежников, жаждущих славы и денег, я найду. Но тут у нас складывается очень сложная и неразрешимая ситуация.

Я помолчал, как сделал бы невероятно умный человек. А что, Рехон же меня толком не знает, глядишь и прокатит. Бедлам воспринял все правильно. По крайней мере, продолжил рассуждать вслух:

— Просто уйти я тоже не могу. Господарь Нирташа спросит, почему я не выполнил поручение. Получается, что мы заложники сложившейся ситуации. Мы заперты здесь, пока что-то не поменяется, так?

Вопрос был из разряда моих любимых. В смысле, риторический. Поэтому я даже кивать не стал. А Рехон отпил немного травяного отвара и продолжил:

— Сегодня очень необычный день. Он не похож на тысячи однообразных дней, которые я провел, скитаясь по Скугге. Сегодня я узнал, что у меня есть отец.

— Почему ты тогда не отправишься к нему? Мы можем уйти вместе.

В ответ Рехон лишь горько усмехнулся:

— Скажи, часто в твоем мире появляются перебежчики из нашего?

Я покачал головой.

— И ты никогда не задавался вопросом, Бедовый Матвей, почему так происходит?

Пришлось опять многозначительно промолчать. Правда, теперь прокатить за умного точно не получалось. Но сейчас была другая ситуация. Каждое произнесенное слово грозило ухудшить текущее положение. Прям какой-то шахматный день. Сначала пат, потом цугцванг. Лишь бы до мата не дошло. Во всех смыслах этого слова.

— Те, кого Скугга благосклонно приняла в свои объятия, даже не помышляют о том, чтобы покинуть этот мир. Для них это нечто вроде позора. А те, кого прокляла… не могут.

— В смысле? — не понял я.

— Я не знаю, как именно это работает. Слышал, что даже некоторые из двух- или трехрубцовых проклятых рубежников проскакивали в ваш мир. Но гноссам нет прохода. Истинно проклятые, кто много раз возвышался в землях Скугги, попросту не чувствуют чуров. Они будто исключили нас из своей… жизни.

— Забанили, — подытожил я. — Извини, продолжай.

— Думаю, их можно понять. Если смотреть в целом– то среди проклятых не так уж много хороших людей в привычном для общего понимания смысле. Хотя я видел многих, кто стали законченными мерзавцами от безысходности. Трудно нести свет, когда сам мир отворачивается от тебя. Если бы я только мог, я бы тут же покинул его. Разорвал договор наемничества — и отправился к отцу.

На мгновение, на краткий миг, лицо его утратило хладнокровие и приобрело какое-то детское, заискивающее выражение. Рехон долго собирался с мыслями, но наконец произнес:

— Матвей, ты сможешь помочь мне встретиться с отцом?

Меня так и подмывало вытащить Трубку и крикнуть: «Погнали». Вот только я в последнее время старался вести себя не столь импульсивно. И больше думать головой.

Если я сейчас заберу Рехона, то проблему Фекоя это все равно не решит. Он прав, правитель или господарь пришлет нового наемника. А может, еще разозлится после исчезновения самого гьяна — кощея по нашему. И вдруг решит обрушить на Фекой всю свою злость, на которую только способна его фантазия. Этого нам не надо.

— У меня есть к тебе предложение, уважаемый Рехон. В течение семи дней ты обязуешься не только не трогать Фекой, но и защищать его от посягательства наемников других Великих Городов. Как я понял, с этим не будет проблем, разу уж Нирташ в состоянии войны с Озирагом и этим…

— Горолешем, — подсказал Рехон.

— Ну да. Так вот, я вообще удивлен, что вы еще не поубивали здесь друг друга.

— Наемники не обнажают оружия, если не видят в этом своей выгоды, — просветил меня Рехон. — Что будет, если я выполню это условие?

— Я вернусь с деньгами. С тысячей монет. А еще подумаю, как устроить вашу встречу с отцом.

Тагран господаря Левара, казалось, пронзил меня взглядом насквозь. По крайней мере, я почувствовал, как что-то закололо между лопатками. А после кивнул:

— Идет.

И протянул руку.

Вообще, я сомневался, захочет ли Васильич бросить все и вернуться в Фекой. С другой стороны, здесь был его сын. Думаю, это поможет все взвесить и принять правильное решение. Поэтому мы произнесли нужные слова и пожали руки. После чего меня пронзила ослепительная вспышка. Та самая способность, о которой я почти забыл. Видение того, что будет, если я помогу встретиться Бедламу с отцом.

Я не сразу понял, что передо мной был Рехан. Черные струпья и шрамы, покрывающие его кожу, сошли, уступив место ровному загару. Оказалось, что он невероятно похож на Васильича — формой носа, губами, подбородком. Разве что взгляд стал более властным, требовательным.

Рехан, одетый в куртку и джинсы, внимательно посмотрел на меня и скомандовал: «Взяли».

И сунул руку в проем ларя.

После чего видение исчезло, словно его и не было. А я так и остался сидеть, ошарашенный тем, что произошло.

Второй кощей. Им будет не Инга и не Лео. Им станет сын Васильича.

— Что-то не так, Матвей? — спросил тагран. — Только не говори, что у тебя аллергия на проклятую силу?

Это, он, видимо, про обмен хистами, который произошел после заключения договоров. Я улыбнулся и покачал головой:

— Нет, Рехон. Все нормально.

Ну а что мне ему говорить? Не переживай, я скоро заберу тебя в Стралан?

Глава 11

— Приветствую, Матвей, — сделал имитацию кивка чур. — Я смотрю, некоторым на Изнанке будто медом намазано.

— Правильно говорить нектаром от мурекхэ, а не медом, — поправил я Былобыслава.

— Мне язык Скугги всегда представлялся слишком избыточным. Неужели тебе и правда так приглянулась Изнанка? Мне казалось, что после Стралана она немного… скудна.

— Какой прекрасный диалог о лингвистике в этот чудесный день. Былобыслав, лучше скажи, а зачем я чурам?