Дмитрий Захаров - Летопись Чертополоха
Наемники переглянулись, и громко рассмеялись. Ром стиснул зубы, хотел ответить что-то обидное, но за спиной раздалось громкое шуршание, ножка стула ударила о каменный пол, хлопнули входные двери, грубые голоса фенов заполонили помещение.
– Что это такое? – спросил он.
– Мытарь, – рыцарь равнодушно кивнул на торговый зал. – Весь день шастают, будто собаки бездомные.
– Вот оно что… – протянул граф, налил виски, и залпом выпил целый стакан. – Круп вам обоим в дышло, и ливер в печень индюкам-фенам! А куда Камень спрятали?
– В надежном месте… – ответила Земфира. Она оторвалась от уха рыцаря, и насмешливым взглядом смерила человека. – Неужто ты думаешь, что я отдам тебе реликвию до того, как получу вознаграждение? Я слишком хорошо знаю гнилую природу ромов!
– Круп вам в дышло! – в сердцах повторил граф. Он угрюмо смотрел, на то, как на диване взахлеб целуются парень с девушкой, и сердце его наполнялось черной злобой…
* * *Бизнесмен Лейкин Семен Борисович был обстоятельным и рачительным мытарем. Мелочи превыше всего! – любил повторять он. Вот и сейчас он внимательно рассматривал наглухо запертую дверь. Черный ход антикварной лавки. Дверь опечатана. Опера поработали. Убийство в собственном магазине! Страшная история! Теперь замучают расспросами, кому сдавал магазин и за сколько. Как это Вы, уважаемый господин Лейкин сдавали помещение в аренду господину Байковскому за пятьсот долларов в месяц?! Он снял кепку, и вытер пот с лысины. Позавчера ему исполнилось сорок лет, но выглядит на все пятьдесят! А чувствовал себя и того хуже… Он глубоко вздохнул, включил фонарик, и с трудом опустился на корточки. Сто восемь кило чистого веса, при росте метр семьдесят – кто сталкивался с проблемой лишнего веса, тот поймет!
Земля отсырела после недавнего ливня. Возле бетонного порога заканчивался асфальт, на взрыхленном черноземе робко пробивались погибшие одуванчики. В глине явственно отпечатались следы мужских башмаков, и не надо быть Пинкертоном, чтобы понять – следы свежие!
– Черт побери! – выдохнул человек. По спине ползи резвые мурашки. Сразу возле дверей, отпечатки обуви пропадали. – Быть этого не может! – выдохнул мужчина. Перед глазами плыли радужные круги. Давление… высокое давление, будь проклят бизнес арендодателя, без сна и отдыха! Ему всего лишь сорок, а он не помнит, когда последний раз спал со своей женой! А ей двадцать четыре – красивая, гордая и надменная сучка! На него она смотрит как на жирный банкомате неисчерпаемым кредитом.
Во дворе раздались громкие шаги. Мужчина с трудом поднялся на ноги, в пляшущем луче света объявился партнер Семенов. Такой же тучный парень, но в противовес товарищу характер имел веселый и беззаботный. Однако сегодня румяная физиономия выглядела сумрачно и даже растерянно.
– Что случилось, Миша?!
– Странное дело, Сеня… Труп Байковского увези три часа назад, так?
– Так…
– У меня ощущение, что в магазине кто-то есть!
– Быть этого не может! – Лейкин раздраженно ткнул фонариком в сторону замкнутых дверей. – Я тут все осмотрел, вон следы на земле. Может быть, дворник лазил, или менты натоптали. Но они уже после дождя не появлялись…
Семенов медленно подошел к ржавой двери, внимательно оглядел ее со всех сторон, даже понюхал зачем-то петли.
– Непонятно! – выдохнул он. – Печать на месте, с внешней стороны на дверях она также не тронута, следовательно, никто вовнутрь не проникал…
– Гениально! И что тебе причудилось?!
– Не знаю… Оттуда идет странный запах, не чувствуешь?! – он опять прижался носом к дверной щели. Лейкин послушно наклонился к замку. Со стороны друзья походили на двух сердитых бульдогов, перед которыми захлопнули дверь на кухню.
«Зрелище для идиотов!» – решил бизнесмен. Два толстых чувака обнюхивают грязную ржавую дверь! Однако коллега оказался прав! Изнутри тянуло свежим мясом и алкоголем.
– Чудеса – отшатнулся Семен.
– Евреи! – убежденно кивнул головой Семенов. Будучи человек в общем доброжелательным, он имел страстную ненависть к представителям веры иудейской. На эту тему он мог рассуждать бесконечно. При этом он даже не брал в расчет, что его партнер явно принадлежит к семитскому племени. Идея важнее личности, как любил говорить он.
– При чем тут евреи?!
– Все антиквары евреи.
– У меня отец был еврей…
– Сын за отца не ответчик! – начиная диспут, Миша не брезговал плагиатом.
– Ну. Допустим… – бизнесмен бросил нервный взгляд на часы. Товарищ сел на своего любимого конька. На ближайшие четверть часа, его с этой темы не свернуть. Настенька, тварь конченая, опять намылилась к своим мифическим подругам! Врет, стерва! Почти каждую субботу, эта дрянь сваливает из дома, и возвращается к шести утра. Бухая, шалая, с блестящими глазами… он, конечно, может «пробить» ее телефонные разговоры, но боится столкнуться с правдой лицом к лицу. Если он оказывается дома к возвращению грешной жены, она голая проскальзывает под одеяло, прижимается своим бесстыжим телом к его спине, и урчит, урчит, как голодная кошка…
– …Еще в шестнадцатом веке голландский мистик Маймон использовал кошачью кровь для сатанинских обрядов. Именно эти обряды наделяли иудеев деньгами, силой и могуществом…
Лейкин выключил фонарик, и пошел на улицу. Что будут спрашивать в полиции? Как давно он знал Байковского, и что их связывало помимо сдачи магазина в аренду. Уйма вопросов…
– И не удивительно, что причиной массовых еврейских погромов на юге России, во второй половине девятнадцатого века служили не только безумные проценты ростовщиков, опутавших честных славян своими путами, но и кровавые обряды сионистов… – когда малообразованный Семенов ввинчивался в свою любимую тему, его речь текла, как песня. Он становился красноречив и обаятелен.
…Иногда, Семен хотел изнасиловать Настю. Или задушить, или перерезать нежную шею, но перед этим обязательно изнасиловать. Жестоко и безжалостно, так, что бы она выла от боли, и молила о пощаде, но он превратиться в неутомимую машину для секса, горячий, потный автомат, не ведающий усталости. Он стиснул зубы в бессильной ярости.
– … И в наше время ничего не изменилось. Только они стали изобретательными и хитрыми. Они одели дорогие пиджаки, уселись в новые автомобили, но в глубине души остались такими же кровожадными безбожниками!
– Стой! – Лейкин поднял ладонь.
Семенов запнулся на полуслове, обиженно заморгал длинными, как у девочки ресницами. Он только было начал самую увлекательную часть своей забубенной лекции. Это была его личная теория, о тонкой связи гонителей Христовых, восходящей к античности, до культа золотого тельца, расцветшего в последние десятилетия. О мрачных ритуалах посвящения в жидомасоны, активно существующих в среде нынешних олигархов, печально известном «Заговоре Трехсот» и многое, многое другое…
– Ты слышишь?! – Семен прижал палец к пухлым губам, и стал похож на жирного, злого ребенка.
Михаил повел носом в сторону ворот. Нюхать ему нравилось больше, чем слушать. Из магазина донесся приглушенный говор, словно люди вели обычную беседу за чашкой кофе, и рюмочкой хорошего коньяка.
– Это-там! – выдохнул мужчина, и быстро зашагал на улицу. Лейкин послушно следовал за другом, держа розовый нос по ветру, как большая, хитрая свинья.
Громко сопя, друзья выбежали на улицу. По пути неуклюжий Семенов вляпался в собачью кучку, и заныл, как раввин на молитве.
– Еврейские псы… – он остановился, счищая щепкой нечисть с сияющего башмака, а когда вышел из арки, улица была залита тающими солнечными лучами. Вечерний воздух был парким, сухим и горячим, как это бывает в тропиках. Он наполнился горячечными ароматами пряных цветов, и это было странно ощущать, стоя в центре холодного стального города, города сухого, казенного, лишенного чувственности и живости, присущей веселым южным городам. Города надменного, жестокого и равнодушного, чье каменное сердце, стиснули в ледяных объятиях бездушные железные мосты и набережные. Дверь в «Лавку Древностей» оказалась распахнута, с дверной ручки уныло свисала полицейская пломба на толстых жгутах.
– Может быть, вызовем полицию? – тихо спросил Лейкин.
– И что мы им скажем? – насупился Семенов. – Двое арендодателей вскрыли собственный магазин, где несколько часов назад случилось убийство?!
– Но ведь это не мы печать вскрыли!
– Доказывай потом! – мужчина решительно перешагнул через порог. Запах сырого мяса стал ощутим совершенно отчетливо.
– Это ведь… – Лейкин сощурился, забавно сморщил нос, отчего стал похож на озабоченного бобра. Эту его безобидную привычку любила высмеивать жена. Она подтрунивала над толстяком, нарочито курнося свой очаровательный носик. Тварь! Тварь конченая… – Господи, это ведь точно мясо и виски! Ты слышишь?!
