Ребекка Десcертайн - И прошел год
Томасу и Калебу никогда не доводилось бывать в таком огромном доме. Они устроились около ревущего в камине пламени. Пока ждали хозяйку, Натаниэль немедленно заметил несколько любопытных вещиц, а особо — маленькую потрепанную книжицу на возвышении. Заглянув на первую страницу, он удостоверился, что та целиком написана на латыни. Не успел он перелистнуть страницу, как длинный указательный палец быстро захлопнул книгу у него перед носом. Подняв голову, Натаниэль лицом к лицу столкнулся с Констанс Болл. Она была красавицей — всегда тщательно одетая почти в стиле Возрождения, однако излишне пышно для жительницы колонии.
— Могу я вам помочь?
— Мадам Болл, меня зовут Натаниэль Кэмпбелл, а это мои сыновья Калеб и Томас.
Мальчики вежливо поклонились.
— Я знаю, кто вы, — проговорила она. — Ваша собственность прилегает к моей. В этом дело? Мои девочки нарушают границы?
— Вовсе нет. Хотя, если вы не возражаете, я бы с ними побеседовал.
— Зачем?
— Мне хотелось бы знать, были ли они знакомы с Эбигейл Фолкнер, — ответил Натаниэль.
Констанс глубоко задумалась и спустя несколько секунд проговорила:
— Уверена, что это имя мне не знакомо.
Она опустилась на стул с прямой спинкой и смерила Натаниэля холодным взглядом.
— Странно, — проронил тот. — А ее мать утверждает, что Эбигейл знала вас и ваших дочерей.
— Не понимаю, к чему вы ведете.
— А вы знаете, что юная Эбигейл Фолкнер мертва? — вопросом на вопрос ответил Натаниэль.
Констанс помедлила перед ответом:
— Нет. Едва ли. Так чего вы хотите, мистер Кэмпбелл?
Во время разговора Томас и Калеб подобрались к стулу Констанс. Калеб вытащил из кармана мешочек и попытался подложить его под сиденье, но хозяйка дома внезапно развернулась, спугнув его:
— Что ты там делаешь, маленькая обезьянка?
— Простите, он немного странный мальчик, — вступился Натаниэль. — Калеб, иди сюда.
Калеб послушно вернулся и сел рядом с отцом.
— Мистер Кэмпбелл, с меня довольно вашего дурачества. Уходите, — заключила Констанс, поднявшись со стула.
— Вы, наверное, не поняли… — попытался возразить Натаниэль.
— Рэтберн, — позвала она. — Проводи джентльменов на выход.
Великан появился так быстро, будто все это время подслушивал под дверью. Он пересек комнату и схватил Натаниэля за руку. Вырвавшись из медвежьей хватки, тот принялся зачитывать заклинание, способное выявить ведьму:
— Per is vox malum ero venalicium. Per is oil malum unus ero ostendo…[76]
Констанс безмятежно улыбнулась:
— Мистер Кэмпбелл, если вы хотели узнать, не ведьма ли я, почему бы вам просто не спросить?
Одно движение ее ладони — и Калеб, пролетев по воздуху, ударился о книжный шкаф. Его маленькое тело скорчилось к стены.
— Пааааап!
Натаниэль выхватил нож.
— Думаете, сможете навредить мне этой зубочисткой? Мистер Кэмпбелл, вы не знаете меня и того, на что я способна!
Констанс повела ладонью, и комната наполнилась таким же густым туманом, как и поля за окном. Развернувшись к Натаниэлю, она швырнула через всю комнату и его. Томас набросился было на нее, но тут же кувырком отлетел в угол.
— Я не позволю нападать на меня в собственном доме, глупец! — она снова махнула рукой, и пламя, вырвавшись из камина, закрутилось к потолку огненным торнадо. — Eugae satan imus focales olle obligamus tu adque subsidium me clades mi trespassers![77]
Огонь подбирался все ближе к лежащему безжизненной грудой Томасу.
— Томас! Очнись! — завопил Калеб.
— Ну разве не любопытно? Твой старшенький, кажется, лишился рассудка. Как и отец, — Констанс стояла величественно прямо, а пламя танцевало вокруг нее. — Скажи мне, Натаниэль, зачем ты притащил сюда детей? Зачем подверг их опасности? А, я сама знаю. Потому что ты — охотник. Все охотники одинаковы: выскочки, уверенные, что они имеют право судить всякого, кроме себя самих. А теперь позволь мне сказать кое-что, — она наклонилась к Натаниэлю, обдав его ледяным дыханием. — Мы приехали сюда, так же, как вы, в поисках новой жизни. Новый Свет открыт для всех, а не только для тех, кто носа из-за Библии не кажет.
— Ты убила Эбигейл Фолкнер, невинную девочку, — выплюнул Натаниэль.
Констанс дернула плечами и отвернулась:
— А что, если и так? Иногда слабых следует наказывать за ослушание.
— Салем такого не потерпит, — крикнул Натаниэль ей в спину.
— Упаси боже. Салем проделал большую работу, выжигая все разумное, не так ли, девочки? — обратилась Констанс к появившимся в дверях пяти девушкам, в чьих очень темных глазах отражалось пламя.
Затем она снова повернулась и впилась холодным взглядом в Натаниэля:
— Давайте проясним кое-что, мистер Кэмпбелл: я бы могла убить вас, и это было бы так же просто, как пальцами щелкнуть. Если вы снова заявитесь ко мне, ваши дети останутся сиротами: я уж об этом позабочусь, — она поднесла ладонь к его лицу. — И в следующий раз я не буду столь милосердна.
Три глубокие царапины прочертили щеку Натаниэля, струйки крови побежали с подбородка на куртку.
— Я много чего могу, — прошипела Констанс. — В Салеме нет от меня спасения. Девочки, покажите Кэмпбеллам выход.
Девушки собрались в круг, подняли руки, и, подхваченные неведомой силой, Калеб, Томас и Натаниэль вылетели через застекленные окна и упали на снег. Томас все еще не пришел в себя, когда Натаниэль поднял его на лошадь и они поковыляли восвояси.
Двери открыла Розмари.
— Господи! — воскликнула она. — Ханна, неси масла и травы!
Натаниэль осторожно уложил Томаса на стол, Калеб стянул с брата сапоги, а Ханна прижала к его виску теплый компресс из лечебных трав.
— Что случилось? — Розмари склонилась над сыном.
— На нас напала Констанс Болл, — объяснил Калеб.
— Она ведьма, — пояснил Натаниэль. — Пока Салем отправляет на виселицу ни в чем не повинных старух, настоящие ведьмы разгуливают на свободе.
— Но почему они на вас напали?
— Потому что я расспрашивал ее об Эбигейл Фолкнер. Констанс убила ее. Просто пока неясно зачем, — усевшись у очага, Натаниэль принялся снимать сапоги.
Тут Томас зашевелился, потом сел и схватился за голову.
— Уверен, ничего хорошего эта женщина не задумала, — продолжал Натаниэль. — У нее там латинская книга заклинаний. По-моему, это «Некрономикон».
— И что она с ним будет делать? — поинтересовалась Ханна.
— Я такую книгу только мельком видел. Там полно способов связывать демонов. В книге множество могущественных заклинаний, все опасные и все — зло.
— Например?
— Пока не прочту, точно не скажу, — отозвался Натаниэль. — Но будьте очень осторожны, что бы вы ни делали. В городе, везде, где вас могут увидеть. Констанс что-то замышляет, и в городе вот-вот будто плотину прорвет.
— А могилы? — спросил Калеб.
Натаниэль огорченно покачал головой. Он не знал наверняка, что за план придумала Констанс Болл, но подозревал, что он должен быть связан со смертью Эбигейл Фолкнер и разрытыми могилами.
Глава 23
Дин закрыл дневник Натаниэля, медленно увязывая все в единое целое: Конни и Констанс, старый дом по Ипсвич-Роад. Могут ли они быть одними и теми же? Может ли она жить до сих пор, сотни лет спустя?
Он обошел машину, вынул мачете из ниши для запаски и срезал несколько нависающих низко веток с близстоящих деревьев, а потом накидал их на автомобиль для маскировки и вернулся к украшенным тяжелым замком воротам. За ними смутно виднелся высокий кирпичный дом, с обоих сторон окруженный полями и обнесенный каменной стеной.
— Едва ли я дождусь приглашения, — пробормотал Дин, карабкаясь на стену.
Он почувствовал, как что-то подалось под рукой и посмотрел вниз: в щели между камнями и цементом обнаружился побитый временем мешочек, обернутый красной лентой — мешочек гри-гри. Дин не ошибся домом. Он спрыгнул по другую сторону, ощутив, как мягкая земля просела под ботинками. Со всеми этими открытыми пространствами подобраться к дому незаметно будет нелегкой задачей. Изучив местность, Дин решил зайти через заднюю дверь и потрусил по краю участка, стараясь держаться в тени деревьев. Поднявшись на холм, он юркнул за конюшню. Отсюда было видно, как работают пять девушек: одна полола сорняки в огороде, вторая вела по пастбищу корову… Картинка была идиллическая, если не старомодная. Услышав разговор на конюшне, Дин заглянул через толстое волнистое стекло и увидел двух женщин, которые чистили лошадь.
«Либо все скатится на самое горячие пуританское порно, которое я когда-либо видел, — решил он. — Либо эти сучки — ведьмы».
Оглянулся и — бац! — с разворота вписался в стену конюшни. На грудь тяжело давило, хотя дюжий полевой рабочий, выросший перед Дином, его и пальцем не трогал.
— Привет, мужик. Прости, я заблудился. Это здесь на пони катают? — выдал он.
