Алекс де Клемешье - Сын Дога
– Да сегодня и решил! – пожал плечами Сибиряк и провел ладонью по взлохмаченной шевелюре. – Вот как увидел тебя сегодня в таком состоянии – так и решил. Еще подумал: надо же, как повезло! Не зря же говорят – не было бы счастья, да несчастье помогло. Теперь, подумал я, у меня в этой клинике будет свой человек! И никакой легенды придумывать не нужно – симптомы у тебя те же самые, что и у остальных.
– А до этого вы, значит, своего человека заслать туда не планировали? – с сарказмом спросил оперативник. – Или, может, готовили на роль агента кого-то другого?
– Жень! – укоризненно поджал губы Сибиряк. – Ты меня снова подозреваешь в каких-то интригах. Так? Верно?
Угорь, послав к чертям субординацию, с досадой отмахнулся от начальника и примолк. А как не подозревать-то? Разве в жизни случается, чтобы все настолько гладко складывалось само по себе? Как говорится – ищи, кому выгодно. Евгений очутился в Томске аккурат в тот момент, когда Сибиряку срочно понадобился «свой человек» в больнице. И не просто очутился, а оказался в необходимом состоянии – то есть в глубоком обмороке, спровоцированном попыткой поднять свою тень. Если бы не поездка в областной центр – как скоро Угорь обнаружил бы свою болезнь, как скоро сообщил бы о «нервных припадках» руководству? Но повод для поездки нашелся – романтичная и несчастная ведунья со своими тревогами и подозрительный Захар с его мамашей.
А если бы Евгений попытался войти в Сумрак у себя дома, в райцентре? Сибиряк и туда бы экстренно примчался? Или они с Танюшей заранее по минутам рассчитали все телодвижения оперативника сразу после ее признания-просьбы?
Совершенно расстроившись от мысли, что ведунья может быть замешана в очередной перестановке фигур на шахматной доске, Угорь сказал на прощание Сибиряку:
– Знаете что, гроссмейстер? Вы Татьяне о результатах сами сообщите, хорошо?
Брови начальника взметнулись так высоко, а лицо приняло такое глуповато-изумленное выражение, что впору было засомневаться в собственных выводах. Однако участковый Денисов невольно научил Евгения не делать спешных выводов и не доверять выражению лиц Высших магов.
* * *
Москвичи не понравились Евгению с первого взгляда. Оба.
Один – кряжистый, нарочито простоватый на вид, в дурацкой кепочке и нейлоновой куртке – так хитро щурился, что даже октябренку стало бы понятно: дядя что-то задумал, и возможно, что-то нехорошее.
Второй, будто наглядная иллюстрация противоположности простачка, выглядел чересчур интеллигентно, был худ как щепка, носил строгий темно-серый костюм, а смотрел так печально, словно переживал сразу за всех страдающих и невинно убиенных. С позерами такого рода Угорь, к сожалению, изредка сталкивался в своем областном отделении – философствовать, плакаться и докладывать они любили куда больше, чем действовать. И немудрено: при такой невзрачной, незапоминающейся внешности им нужно постоянно напоминать о себе – хоть разговорами, хоть мимикой. Иначе пройдешь мимо – и тут же забудешь о его существовании.
Увидел он их только потому, что они позволили ему себя обнаружить. По прибытии в Институт клинической и экспериментальной медицины Евгения, невзирая на кучу привезенных бумажек, заставили заново пройти всю процедуру, необходимую для оформления карты, – рост, вес, флюорография, жалобы, все такое. Милая девушка в кабинете № 5 старательно заполняла со слов Евгения многочисленные скучные графы, и Угорь был абсолютно уверен, что в помещении они одни, пока дело не дошло до года его рождения.
– Одна тысяча девятьсот тридцать девятый, – терпеливо улыбаясь, в пятый раз за сегодняшний день (если учитывать еще и Томск) диктовал дозорный.
Вот в этот-то момент стена справа будто бы раздвинулась или, скорее, протаяла. Обычный человек, уже успевший посмотреть новую кинокомедию «Иван Васильевич меняет профессию», нашел бы много общего между сценой открытия портала в царские палаты и исчезновением внушительной преграды здесь и сейчас. Однако здесь и сейчас речь не шла о перемещении в прошлое. В образовавшемся проеме обнаружилось продолжение кабинета, где возле одного стола, но по разные его стороны, расположились присланные Гесером и Завулоном наблюдатели.
– Врет! – убежденно сказал неприятный простачок в кепочке.
– Ну почему же сразу врет? – с печалью в голосе возразил другой, со впалыми щеками. – Просто дезинформирует. Что в данной ситуации вполне объяснимо.
Угорь сразу понял, что спектакль разыгрывается не впервые. Наверняка этот прием они сегодня использовали на каждом Ином, который попадал в кабинет № 5. Медсестра наблюдателей не замечала, что лишний раз подтверждало, для кого стараются московские гости. Разумеется, эффект неожиданности должен был произвести впечатление на необычных пациентов, в большинстве своем – невеликой силы магов и шаманов, десятилетиями не покидавших насиженных мест, а теперь и вовсе оказавшихся в непривычной ситуации да в плачевном состоянии. Ну как же! Оказывается, они здесь не только под опекой врачей со страшными шприцами, но и под недремлющим оком представителей самых могущественных магов Советского Союза, а заодно и столичных Дозоров!
Евгений понятия не имел, какой реакции от него ждали, но решил не доставлять обоим удовольствия.
– Простите, я ошибся, – перегнувшись через стол, доверчиво улыбнулся он медсестре. – Одна тысяча шестисотый.
Увы, тут он просчитался. Потому что столичные гости не только не заткнулись, дабы переварить столь впечатляющую информацию, но и продолжили спектакль.
– А вот теперь врет! – улыбнувшись тонкими губами, удовлетворенно сказал «серый костюм».
– Обманывается! – возразил ему мужичок-простачок. – В шестьсот седьмом наши там собор спалили… случайно… со всеми записями о крещениях и смертях. А когда записи восстанавливали – по ошибке внесли в церковную книгу тысяча шестисотый вместо тысяча пятьсот девяносто девятого. – Он наконец обернулся к Евгению. – Так что ты, парень, на год старше, чем считал доселе. Меня, кстати, Семеном Палычем звать.
Он поднялся, подошел ближе и протянул руку. Девушка увлеченно заполняла карту, не обращая на возникшего из ниоткуда мага ни малейшего внимания. Угорь неприязненно покосился на протянутую ладонь, пахнущую дешевыми сигаретами – кажется, «Полетом». Евгений не имел ничего против крепкого табака, так что неприязнь была связана исключительно с дружелюбным жестом Темного. Мужичок с пониманием улыбнулся и добавил:
– Можно просто Семен. Ночной Дозор Москвы.
Надо сказать, эта фраза произвела на оперативника куда больший эффект, нежели явление наблюдателей. Не веря своим ушам, он вытянул шею, выглядывая из-за фигуры простачка, чтобы еще разок оценить мага в сером костюме. Тот, заметив интерес Евгения, с ироничной усмешкой пару раз отчетливо шевельнул поднятой ладонью – вроде как помахал, приветствуя:
– Артур, Дневной Дозор Москвы.
Угорь открыл было рот, чтобы как-то озвучить свое недоумение, но в этот момент медсестра подняла на него глаза и жизнерадостно осведомилась:
– А место рождения?
Неизвестно, чем окончился бы этот спектакль, но тут из коридора, где ожидали своей очереди на заполнение карты «загаринские» пациенты, донесся довольно громкий шум. Возле двери Угорь и Семен оказались одновременно.
Драка была уже в самом разгаре – благообразные старички, крепкие мужики и совсем молодые на вид парни от всей души мутузили друг друга. Чуть в сторонке две женщины неопределенного возраста таскали друг друга за волосы. Прямо под ноги Евгению бухнулся пожилой остяк[12] и забился в конвульсиях, однако это не было похоже на последствия чьего-то удара. Просто он, видимо, забывшись, по привычке ринулся в Сумрак и тем самым спровоцировал нервный припадок. Хотя вообще-то способы перехода на «первое небо» у шаманов самые разные, так что это мог быть еще не сам припадок, а всего лишь попытка войти в транс для взаимодействия с магической энергией Сумрака. Но что бы это ни было, шаман из драки уже выключился. Зато другие останавливаться не собирались. Заметив, как Семен засучивает рукава своей не по погоде легкой куртяшки, Угорь придержал его за плечо:
– Вы серьезно?
– Не боись! – успокоил Семен. – Я тридцать лет занимался японской борьбой джиу-джитсу, пока у нас самбо не придумали.
– Я вообще-то имел в виду, что самое время использовать «дрему» или «смирительную рубашку»!
Москвич с сомнением оглядел бушующую толпу.
– А мне кажется, что сейчас любое использование магии только унизит и озлобит контуженных бедолаг. Чары спадут – а осадочек-то останется! В общем, чтобы обошлось без обид – мы лучше по старинке. Многоуважаемый Артур, – через плечо осведомился он у коллеги, – не желаете присоединиться?
