Наль Подольский - Повелитель теней: Повести, рассказы
Крестовский встретил меня на крыльце отделения и провел в кабинет, не в служебный, в домашний. По его деловитой резкости я понял — у него ко мне разговор, и, наверное, важный, и он почему-то спешит; и хотя я порядком был выбит из колеи визитом в больницу, все же не решился просить об отсрочке.
В кабинете он жестом пригласил меня к письменному столу и сел сам.
— У вас не болит голова?.. Странно… — Он достал из ящика пачку анальгина и сунул себе в рот таблетку, немного подумал, встал и принес из столовой начатую бутылку коньяка. Налив себе и мне, он, болезненно морщась, проглотил наконец таблетку и запил ее коньяком.
— Как вы нашли больную? — Он вытащил из кармана кителя записную книжку и теперь ее перелистывал, ища нужную страницу, — оттого вопрос прозвучал безразлично, как бы из вежливости, но я усвоил уже, что он ничего зря не спрашивает.
— Ужасно, — признался я откровенно, — никак в себя не приду.
Он это понял по-своему и, оторвавшись от записной книжки, налил рюмки снова.
— Вам диагноз известен? Якобы вирусный грипп… только они сами не знают… Ага, вот оно… — Он вырвал страничку из книжки и протянул мне; видимо, это у него от юридического факультета — манера подкреплять слова в разговоре записочками с какими-нибудь сведениями; значит, действительно, беседа серьезная.
Записка мне показалась совершенно загадочной — нацарапанный знакомым проволочным почерком список из шести фамилий: Совин, стало быть Одуванчик, сам Крестовский, моя фамилия и еще три незнакомые — две мужских и одна женская. У каждой из них, исключая мою и Крестовского, стояли карандашные птички.
— Кто такая Юсупова?
Поглядев на меня с крайним недоумением, он спрятал книжку в карман.
— Вот, вот… люди науки… связался с женщиной и даже фамилию узнать не удосужился!
— Вы-то, конечно, спросили бы сперва документы! — я съязвил механически, по привычному ходу мыслей, и тотчас пожалел об этом: слишком уж нервозно он выглядел и от реплики моей отмахнулся невеселой усмешкой.
— Здесь шесть человек, все, кто были тогда на пустоши. Учитель в больнице, и от ран его вылечили — так он еще и заболел. Представьте, та же болезнь: вроде бы грипп, но не поддается лечению, не действуют ни инъекции, ничего. Правда, он сам выкарабкивается, пошел на поправку — то ли живучий, то ли просто везет человеку… Юсупову вы видели, у нее практически никаких шансов… Мой шофер, рядовой, — слег через неделю. Я его — в окружной госпиталь, потом диагноз запрашивал — само собой, вирусный грипп, состояние тяжелое… И наконец, сержант. Отпросился на пару дней, к родственникам, свадьба там, что ли, и вот его нет и нет — тоже заболел, в госпиталь переправили. Диагноз — вирусный грипп… Остаются еще двое — вы да я… У меня вот второй день голова болит, у них тоже болела… Я отправил доклад по начальству и еще — шифровку в Москву, есть у меня там знакомые в одном специальном отделе. Среагировали, требуют в область, срочно, сегодня же. Выпросил час на разговор с вами…
Он замолчал, собираясь с мыслями для дальнейшего, по-видимому, сложного для него разговора, а я ощутил такое же неприятное сосущее чувство, как в начале беседы с Одуванчиком, той, самой первой, в подземном баре, но теперь я знал точно, что это за чувство — предощущение вторжения в жизнь чего-то беспокойного и нелепого. Он сидел, немного ссутулившись, и я стал над его головой смотреть в окно; над каштанами небо сделалось прозрачным, и голоса с улицы доносились уже по-вечернему — отдельные негромкие фразы, словно сами по себе, без людей, плывущие вдоль бульвара.
Не желая демонстрировать майору мою невежливость, я заставил себя вернуться мыслями в комнату. По углам сплетался пятнами сумрак, но Крестовский не зажигал света, и от этого стало как будто спокойнее.
Наконец он был готов продолжать:
— Ваш учитель умом не блещет, и псих к тому же, — но нюх у него есть, кое-что он учуял. И ничего не понял. Кошки-де к власти тянутся, того и гляди, установят кошачью диктатуру… псих… Взял верный след и по нему — в обратную сторону. Я смотрел все его записи. А верный след, вот он: да, могут оказывать определенное влияние на людей, действительно. Эти самые белые кошки, пушистые… А как пользуются? Лишь бы жить в учреждениях или дома, у кого им положено… ну об этом потом… Я сержанту, ночному дежурному, говорю: не пускать! Понимать не обязан, а пускать не пускай, это приказ! И что же, прихожу утром, в приемной — кошка. Негодяй, как смел? Не могу знать, товарищ майор, — сам трясется — смотрела она, смотрела, и вроде бы мне кто приказал… Оставляю еще на ночь: пустишь — на губу сразу! А утром, само собой, сидит кошка, облизывается. Понимаете — ведь они могли бы здесь форменный рай построить… кошачий — так нет ничего такого! Едят где что, есть и бездомные, шелудивые, тощие, не лучше обычных кошек живут. Есть и такие, конечно, что как сыр в масле… кому как повезет. Но тут главное что — куда-нибудь сунуть нос им важнее хорошей жизни! Какой вывод?
Последний вопрос прозвучал резко и громко, как-то по-солдафонски, и я на миг испытал былую неприязнь к майору.
Не дожидаясь ответа, он заговорил снова:
— Вот еще случай. У меня в отделении две кошки, разумеется, белые. Я кормить запретил и слежу — отощали они, запаршивели. Вижу раз, сержант что-то за спину прячет, подхожу — колбаса. Почему приказ нарушаете? Виноват, товарищ майор, исправлюсь! Ну, говорю, ладно, если хочешь, бери домой и корми сколько влезет. Он их взял, и там, натурально, дочь и жена вокруг пляшут… понимаете, в общем, какой им там санаторий устроили… И что же? Через два дня оттуда сбежали, обе сразу, и здесь опять голодают. Получается видите что — у каждой кошки вроде бы свое рабочее место, каждой киске — свой пост! И дисциплина — моим бы такую! И чего я с ними только не делал! Одну из этих двоих, у другой на глазах, задушил… И вторая, вы думаете, сбежала? И усами не повела, в двух шагах сидела и на меня таращилась. Через несколько дней у нее новая напарница появилась… А любопытны!.. В отделении любой разговор — кошки уже тут как тут. А если собрание или приказ перед строем, в общем, когда много людей собирается, — тут их не выживешь, хоть удави. За каждым словом следят. Читать не читают, оставляю приказ на столе — ноль внимания, а когда объявляешь его, готовы на потолке висеть, я на хвост каблуком наступил, и то не ушла. Так на кой же черт им все это? Я проверить решил, понимают ли они хоть, что подслушивают? Благодарность двоим объявляю — мужество при задержании и прочее… тут же кошки, я будто не замечаю, дал все выслушать. А через два часа снова выстроил, и опять тот же самый приказ… вот тогда-то слушок и пошел, что я сдвинулся… так опять те же кошки. Отставить, кошек убрать, говорю… через три минуты уже на заборе, сидят, слушают… я одну моим стеком — терпит, вторую — все равно сидят… Заманил сюда в отпуск знакомого, эксперт по биотокам… детекторы лжи, знаете?., и всякое такое… делал записи. И уж если кошка липнет ко мне подслушивать, эти самые биотоки, осциллограммы конечно, точненько повторяют мои. Получается натуральная запись, будто магнитофон… И какой же вывод?
В этот раз он задал вопрос тихо и вкрадчиво и опять ответа не получил.
— А вывод простой и единственный: наши кошечки на кого-то работают! Кому-то хочется знать, как мы живем, и очень подробно.
Вот они, эти слова… наконец-то… легче все-таки, когда диагноз понятный… как они тут все… прав был Юлий, что-то есть в здешнем воздухе этакое… уж майор-то, крепкий мужик, с дисциплиной, службист… да, что-то такое в воздухе… может, и я уже… только не замечаю… ведь никто сам не замечает.
Он смотрел на меня терпеливо и, пожалуй, даже участливо.
— Это все интересно… с кошками, — начал я осторожно, — и весьма интересно… но, по-моему, вы уж слишком…
— А что, собственно, вас смущает? Чем магнитофон лучше кошки? Если уметь ее расшифровывать, эту самую кошечку? Для хранения информации годится любая вещь, даже вот эта рюмка… а как считывать, уже вопрос техники. — Как бы в подтверждение своих слов он налил в рюмки коньяк.
Справа от себя он выдернул ящик стола и одну за другой выложил несколько пухлых нумерованных папок.
— Вы потом полистайте. Вот здесь «материалы» Совина, само собой копии, а в остальных — документы. Почти все оформлено юридически, как показания… вроде вашего.
— Итак, — повторил он с нажимом, — наши кошечки на кого-то работают… На кого же?
Он упорно ждал моего ответа, и наступило безнадежное молчание. Я решил отшутиться:
— Не на уругвайскую ли разведку? Или на марсианскую?
— Вы почти угадали… но здесь не все просто… Вы, наверное, знаете, для подслушивания кошек используют, но пока до крайности примитивно. Вживляют под кожу миниатюрные передатчики — вот и все. А тут высший класс: записывающий аппарат — весь кошачий мозг. Я специалистов запрашивал — говорят, не бывает. Ни в Америке, ни в Японии, нигде. Не бывает, и еще долго не будет!
