Салли Грин - Половинный код. Тот, кто убьет
Ты слегка отворачиваешься.
Она снова кладет тряпку в таз, теперь к воде примешивается не только кровь, но и грязь. Она выжимает тряпку и вешает ее на край таза.
— Я ослаблю, если ты попросишь. — Она протягивает руку и слегка касается твоей щеки тыльной стороной пальцев. — Я хочу помочь тебе. Но ты должен попросить, — говорит она ласково и тихо.
Ты снова подаешься назад, ошейник врезается в шею.
— Ты устал, не так ли, Натан?
Ты и в самом деле устал от всего этого. Так устал, что, кажется, вот-вот заплачешь. Но нет, ни за что.
Ни за что. Просто тебе хочется, чтобы все прекратилось.
— Ты только попроси меня, и я ослаблю ленту.
Ты не хочешь плакать и не хочешь ни о чем ее просить. Но ты хочешь, чтобы больше не было больно.
— Попроси меня, Натан.
Ошейник такой тугой. А ты так устал.
— Попроси.
Ты молчишь уже несколько месяцев. А если пытаешься что-либо произнести, то слышишь незнакомый каркающий голос. Кончиками пальцев она вытирает твои слезы.
НОВАЯ УЛОВКА
Режим дня остается прежним. Клетка тоже. И кандалы. Ошейник тоже на месте, сидит, правда, свободно, но он там, где ему и положено быть. И если я еще раз убегу, то умру, никаких сомнений. А именно сейчас мне этого совсем не хочется.
Утро проходит, как обычно. Только теперь я пробегаю внешний круг быстрее, чем за тридцать минут. Все благодаря диете и упражнениям, которые превратили меня в поджарую и злую машину для бега. Но главным образом благодаря новой уловке.
Которая столь же проста, как и прежняя.
Новая уловка состоит в том, чтобы всегда жить настоящим. Затеряться в деталях. Полюбить их.
Полюбить тончайшую настройку, баланс между моими пальцами и землей, в которую они упираются всякий раз, когда я делаю отжимания. Я нахожу баланс, выверяю положение пальцев относительно друг друга, когда они согнуты и когда выпрямлены, и ощущаю прикосновение земли к ним, когда я совершаю движения вверх и вниз. Я могу часами размышлять о своих пальцах и о том, что они чувствуют, когда я отжимаюсь.
В жизни много всего, что может доставить удовольствие, очень много. Например, когда я бегу по кругу, я могу сконцентрироваться на том, как глубоко и ровно я дышу; но я могу думать и о влажности атмосферы, и о направлении ветра, который то притормаживает меня над холмами, то подгоняет вновь, так что я влетаю в узкую горловину долины, как в аэродинамическую трубу. Ноги без усилий несут меня вниз с холма — это мое самое любимое время, когда все, что от меня требуется, — это выбирать место, куда поставить ногу: на маленькую травяную подушечку между двумя серыми камнями, на плоский обломок скаты или прямо в ложе мелкого ручейка. Я выбираю, поглядывая вперед, чтобы оценить, что там, и делаю шаг, а остальное выполняет за меня гравитация. Но суть не только во мне и в гравитации — суть в самом холме. Возникает ощущение, что земля заботится о том, чтобы я поставил ногу в нужное место. А потом начинается подъем, ноги горят немилосердно, и тут уж приходится находить места не только для ног, но и для рук, когда подъем становится особенно крут, и надо не только бежать, но и карабкаться. Я пашу как вол, а гравитация отдыхает и словно бы говорит: «За все приходится платить», а холм точно шепчет: «Не обращай внимания, просто беги, и все». Гравитация беспощадна. Зато холм — мой друг.
Сидя в клетке, я могу запоминать облака в небе, их контуры, скорость движения и то, как они меняются в полете, и тогда я словно бы лечу вместе с ними, наслаждаясь их формами и переменчивыми цветами. Я могу проникнуть даже в пятнистые прутья моей клетки, карабкаться по трещинам в краске. И бродить внутри решетки.
Мое тело изменилось. Я вырос. Помню свой первый день в клетке, когда я едва дотягивался до прутьев на потолке, а чтобы схватиться за них, надо было подпрыгнуть. Теперь, стоит мне потянуться, мои руки оказываются на свободе до самых запястий. Конечно, я еще не такой высокий, как Селия, но она-то великанша.
Селия. Надо признать, от нее трудно получать удовольствие, но иногда мне это удается. Мы разговариваем. Она не такая, как я думал. По-моему, я тоже оказался не таким, как она ожидала.
РУТИНА
Поймите меня правильно. Тут у нас не летний лагерь, как сказала бы Селия, и не ГУЛАГ. Вот мой режим дня:
Подъем на рассвете и мой выход «на арену» из клетки: как обычно, Селия кидает мне ключи. Ап!
Как-то я спросил у нее, что случится со мной, умри она ночью в своей постели. Она откровенно ответила: «Думаю, без воды ты протянул бы неделю. Будь погода дождливой, вода бы скопилась на брезенте. Учитывая, как часто здесь идут дожди, ты скорее умрешь от голода, чем от жажды. Так что, вполне вероятно, протянешь месяц-другой».
У меня есть гвоздь, припрятанный в земле. Я могу дотянуться до него прямо из клетки и открыть им замки кандалов. Висячий замок на двери, надо признать, мне пока открыть не удавалось, но у меня и не было достаточно времени. Самое же неприятное — я не представляю, как освободиться от ошейника. Если не снимать, думаю, что протяну с ним год.
Утренняя зарядка — бег по большому или малому кругу, гимнастика, упражнения. Иногда она устраивает мне две пробежки. Да, это лучшая часть дня, ведь обычно я бегаю босиком. Грязь давно уже стала частью моих подошв.
Утренние процедуры: мытье, стирка, уборка клетки — я выношу ведро, наполняю его водой из ручья, моюсь в ручье, стираю рубашку или даже джинсы, когда есть надежда, что они высохнут быстро (другой одежды у меня нет), подметаю клетку, мажу маслом и чищу прутья, замки, кандалы, хотя она не заставляет меня надевать их каждую ночь.
Завтрак — я его готовлю, и я же мою потом посуду. Зимой и летом овсянка. Иногда мне разрешается добавить в нее меда или сухофруктов.
Работа по дому — собрать яйца, вычистить курятник, дать курам еды и воды, покормить свиней, вычистить плиту в кухне, нарубить дров. (Когда в один из первых раз я собрался бежать, то пробовал перерубить колоду, к которой была прикована моя цепь.)
Обед — приготовить, убрать посуду. Раз в два дня я пеку хлеб.
Дневная тренировка — самооборона, бег, упражнения. Я учусь обороняться, но с Селией нелегко — она быстрая и сильная. Эта тренировка больше похожа на упражнение для нее — она практикуется вышибать из меня дух.
Дневные занятия — чтение. Селия читает мне сама: мило, но не слишком доходчиво. По прочитанному она задает вопросы. Если я отвечаю плохо, она больно бьет меня по щекам. И все равно, хорошо, что мне не приходится читать самому. Селия пробовала меня учить, но в конце концов мы пришли к решению прекратить это обоюдомучительное занятие. Она даже сказала: «Иногда приходится признавать поражение» — и закатила мне оплеуху, когда я фыркнул.
На той неделе я взял книжку и стал по буквам читать слова, но она выхватила ее у меня из рук, сказав, что, если я буду продолжать, ей придется меня убить. Книг у Селии немного. Три по ведовству: одна про снадобья, другая про Белых Ведьм прошлого, третья про Черных Ведьм. Похоже, что она читает их не только мне, но и себе. Фейнских книг больше: один словарь, одна энциклопедия, несколько книг по жизни в буше, по альпинизму, по выживанию, еще что-то в таком духе и несколько романов, в основном русских. Мне больше нравятся ведовские книги, но Селия заявляет, что заботится о моем «всестороннем образовании»: наглая ложь, по-моему. Иногда, читая те, другие книги, она становится совсем не похожа на Белую Ведьму и выглядит почти… почти как человек. Вот сейчас она как раз читает нам книгу, которая называется «Один день Ивана Денисовича». Любит она эти книжки про ГУЛАГ. Говорит, из них видно, что даже фейны могут выжить в условиях куда худших, чем те, которые приходится выносить мне. Причем говорит так, что поневоле подумаешь: уж не хочет ли она устроить мне что-нибудь похуже?
Чай — приготовить, выпить, убрать.
Вечерняя работа по дому — хорошо хоть зимой ее немного: темнеет рано, и мне не надо быть на улице. Но до выхода мы обсуждаем прошедший день, говорим о том, чему я научился, что узнал — в таком духе. Селия говорит, что она не читает лекций, а обучает. То есть, беседуя, я должен слушать и отвечать, «пользуясь своим интеллектом». После этого, если еще светло, мне разрешают порисовать.
Вечерняя зарядка — зимой, когда ночь наступает рано, на нее отводится не только вечер, но и вся вторая половина дня. Я и в темноте хорошо бегаю. Видеть не вижу, но что-то ведет меня изнутри: я расслабляюсь, слушаюсь какой-то голос и просто бегу. Это мне и правда нравится, без уловок.
Кроме бега, мы еще боремся в темноте. Я сильнее и быстрее в полную луну. В полнолуние даже Селия не может меня побить, надо только держаться от нее подальше. Она уже не раз говорила мне: «Молодец. На сегодня хватит». И, по-моему, говорила, изрядно запыхавшись.
