Заклятие – (не)покорная для бывшего (СИ) - Медведская Евгения

Но Беатрис нашла способ. Над ошейником они работали вместе, испытывая смесь возбуждения и, в случае девушки, страха.

Надеть его она могла только сама. Как только он оказывался на шее, сила блокировалась полностью, превращая ее в хрупкую игрушку. А вот снять его мог только Эритар. Только он решал, когда игра закончится.

Подчинение и доверие шли рука об руку. Беатрис принимала его власть, застегивая невзрачный замок. Он оправдывал доверие, расстегивая его в тот момент, когда она обессиленная лежала в его руках, вздрагивая от пережитого удовольствия. При расставании вещь осталась ему.

– Ты хочешь, чтобы я его носила? – вздрогнула Беатрис.

– На тех же условиях, что и раньше, – заметил Эритар.

Девушка задумалась. Как хозяин он мог лишить ее магии вовсе. Это было не сложно. Она выяснила, что есть три вида приказов. Простой, которому можно было противостоять, возражать или умолять, но лучше подчиниться. Покорность здесь была правом, а не обязанностью. Приказ с запретом – именно то, о чем она говорила, когда только узнала, что стала рабыней. Замолчать – значит не издать ни звука, пока хозяин не захочет. Лежать, значить не встать, даже если загорелся дом. И приказ, подкрепленный магией – полное подавление воли. Исполнение даже тех вещей, которые полностью рушат сознание и подсознание. Убить, совершить преступление против совести, пойти против принципов, сделать вещи, которые противоречат собственной сути. Беатрис передернуло.

Он мог лишить ее сил и так. Одним словом. Зачем принес столь любимую ею вещь?

Девушка провела пальцами, исследуя материал. Сколько раз ее руки цеплялись за мягкие и гладкие края этой кожи, сколько раз он сжимал ее шею, лишая свободы и отдавая в руки любимого, в тот момент, мужчины.

– Ты сейчас издеваешься?

Эритар вздохнул тяжело и, пока что, терпеливо.

– Беатрис…

Она вскочила, перебивая его своим движением.

– Прости, – вдруг сказала она. – Меня пугает то, что происходит. Я хочу вести себя нормально, но все время бросаюсь на тебя. Объясни, зачем ты собираешься на меня это надеть, если достаточно приказать мне не пользоваться магией?

Ответом стал только насмешливый взгляд. Эритар не собирался раскрывать ни того, что больше не подавлял ее волю, ни того, что разобрался со взаимным желанием.

Он мог лишить ее магии в любой момент – это да, но такое действие противоречило здравому смыслу. Нельзя было оставлять Беатрис беззащитной. Им надо было договориться о правилах и условиях. Надо было справиться с бедой, которая привела девушку в его жадные руки.

И все это было бы хорошо. Он выглядел бы разумно и благородно, если бы не желал ее до умопомрачения. Если бы не хотел прежде всего саму Беатрис. Всю без остатка. Он желал поиграть с ней, жестко, но без вреда для собственного здоровья. Кроме того, Эритар не мог обещать даже себе, что, когда для нее минует опасность, Беатрис не останется его игрушкой – бесправной и бессильной.

– Я не буду так поступать, – сказал, наконец, он. – Сейчас я хочу сделать все как раньше.

– Как раньше уже не будет, раз я делаю все, что ты прикажешь, – слабо возразила Беатрис.

– Ты и раньше делала все, что приказывал я, – напомнил ей Эритар.

Девушка сжала в руках вещь. Она не понимала, какую игру он ведет. Почему не заставляет, почему так обращается. Ей вдруг пришло в голову, что у него тоже есть предел терпения. Какая-то черта, за которой изменится это трепетное отношение. Черта за которой все станет иначе. Возможно случай, когда она вынудит его действовать силой и приказами, решит и переломит все. Если ему понравится чистое насилие так же сильно, как и контролируемое?

Беатрис взяла кожаную полосу в руки и раскрыла ее.

– Беатрис, – он любил произносить ее имя полностью. В его устах оно обретало особенное звучание, доставляло наслаждение каждым звуком. Его счастье состояло из этого сочетания слогов.

Она понимала, что надо исполнить его волю. Сейчас просит, затем последует приказ. Девушка приложила ошейник к себе и застегнула замок. Это было так легко и просто сделать, что смысл почти терялся. Будто бы она защелкнула на себе серьги или цепочку. Но последствия наступали сразу. Мир частично потерял краски. Ушли трассирующие следы магии, исчезла сила, наполняющая тело. Беатрис стала обычной. Просто человеком. Впрочем, нет. Она уже не была человеком, несколько дней назад упав до рабыни.

– За мной, – приказал Эритар.

Беатрис побледнела и встала. Мужчина пристегнул к ошейнику цепь и поволок ее за собой, нарочно дергая, чтобы не думала распрямляться или идти с гордо поднятой головой.

Они пошли вниз по гладким каменным ступеням. Здесь даже в жаркий день было прохладно. Мужчина отпустил цепь максимально, а затем дернул на себя, заставляя девушку потерять опору и падать. Она испугалась, отчаянно извернулась, пытаясь удержать равновесие, но не вышло. Полет остановили его руки. Он с удовольствием прижал к себе ее тело, наслаждаясь страхом, стуком колотящегося сердца, тихим всхлипом.

Беатрис в этот момент казалась жалкой испуганной птичкой, трепещущей у него на груди, ищущей покоя и спасения. Трогательно и бесполезно. От него сейчас нельзя было получить, ни спасения, ни покоя.

Не сопротивляйся мне

– Как ты смел? – выдохнула Беатрис, проверяя, насколько владеет ситуацией.

– Поблагодари, что не дал упасть, – холодно сказал Эритар, ни тени вины, ни грамма извинений.

– Спасибо, – хмыкнула она.

– Я все еще не слышу того, что хочу, – его голос стал другим. Эти интонации возбуждали до дрожи, потому что Беатрис знала, что будет дальше, вернее помнила, что может быть.

– Благодарю тебя, Тар, что удержал, – ее голос тоже стал другим. И это отмечало начало их игры. Нотки страха, покорность, смирение – то, чего он так жаждал.

– Звучит вежливее, – он уперся указательным пальцем в ее подбородок, вынуждая поднять голову, а затем отклонить ее назад пока ошейник не уперся в затылок и позвонки. Его глаза мягко светились в полумраке коридора, губы были совсем близко.

Беатрис вдруг показалось, что ткань ее платья и белье больше не защищают от его взгляда, она почувствовала себя обнаженной, прозрачной. Девушка не шевелилась и дышала очень осторожно, чтобы случайно не изменить позы, в которой находилась. Губы трепетали, желая поцелуя.

– Такой я мечтал тебя видеть. Беззащитной, слабой, жаждущей меня. Я ничего не сделал, лишь чуть не сбросил с лестницы и поставил в неудобную позу, а ты уже сходишь с ума. Как шея, Беатрис? Тебе не может быть приятно с запрокинутой головой.

– Мне не удобно, – прошептала она. – Отпусти.

– Сколько фальши в этом «отпусти» если бы это слово материализовались и повисло в воздухе, сама природа выделила бы его красным, как ошибку, – прошептал Эритар практически в ее губы. Каждое колебание дыхания звуками отпечатывалось на них. – Хочу знать, ты уже возбуждена? Что ты чувствуешь там, внизу?

– Если возбужден ты, то и я тоже, – уколола его Беатрис и тут же получила почти серьезную пощечину.

Мужчина отпрянул от нее, хватая за шею и удерживая на расстоянии вытянутой руки.

– Если я еще раз это от тебя услышу, Беатрис, – он произнес ее имя с нажимом, делая ударение на каждую гласную. – Только попробуй еще раз сказать, что ты хочешь меня из-за рабского зелья. Еще раз намекни мне хоть взглядом, хоть звуком, и я отведу тебя в совсем другое место. В место, которое тебе не понравится. Поняла?

Девушка кивнула.

– Вслух, – приказал он.

– Прости меня, Тар. Я все поняла, – прошептала она дрожащими губами.

– Теперь ответь на мой вопрос, – ледяным тоном приказал он.

Беатрис подняла опущенный взгляд, впиваясь своими темными глазами в его. Он с восторгом наблюдал, как страх и покорность покидают ее, будто карнавальная маска:

– Я очень возбуждена, – глухим и сильным голосом произнесла она. – Я хочу тебя, и, если ты сейчас коснешься меня, не смогу сдержать стон.