Дмитрий Рыков - Последняя ночь Вампира
Как остальные, говорить, что она так устала от учебы, что ей срочно надо отдохнуть и улететь куда-нибудь на море, Кристина не стала. «Американ экспресс» предлагал вакансию, но держал бы он ее до сентября — вопрос. На дипломе еще не успели высохнуть чернила, а она уже гнала свой «фокус» на Гоголевский бульвар. Всего через неделю она поняла, что работа ей понравится. В течение года предстояли командировки в Ирландию и в Сингапур, отец говорил, что на этом этапе важно строить карьеру, о деньгах особо не задумываясь — все придет позже, а он по мере сил поможет.
Во взрослую жизнь она вступила с уверенностью. А мужики — мужики никуда не денутся. Сейчас такое время, что рассчитывать надо только на себя.
Однажды она не смогла припарковаться на бульваре, пришлось свернуть на Пречистенку. Вышла из машины и услышала свое имя. Обернулась — Светка! Поцеловав воздух у щек друг дружки, чуть поболтали. Света сообщила, что упросила — таки отца оставить ее в Москве, скоро у нее будет свое жилье, а с первого сентября выходит на работу в «дружественной ему компании» — так что последние дни веселится вовсю. Договорились с ней и с Людкой в ближайшую субботу сходить в какой-нибудь клубешник. На том и распрощались.
В назначенный день она поспала после обеда, чтоб хватило сил на ночь. Проснувшись, стала потихоньку собираться. Остановилась напротив огромного зеркала, принялась перед ним вертеться в одних трусиках. Да за такую красоту можно родину предать! Фигура без малейших изъянов, ножки стройные, если их прижать друг к другу, остаются четыре маленьких просвета — так их на танцах учили отличать изящные ноги от кривых, — грудь не большая, но и, конечно, не маленькая — то, что можно назвать «в самый раз», Кристина потрогала ее — твердая, розовые сосочки выпуклы — все как надо. Талия узкая, животик плоский, в пупочке поблескивает маленький бриллиантик, внизу справа, ближе к лобку, из трусиков выглядывает татушка в виде розочки. Она спустила резинку, рассмотрела маленькую татуировку полностью. Девчонки, которые ее видели, говорили, что розы — только у проституток. Дуры! А ей — нравится! Повернулась спиной. Спасибо спорту — мышцы, ложбинка, ямочки — красота! Попка — как фристайловский трамплинчик. Ирка, зараза, назвала ее зад «мальчишеским». Конечно, себе жопу отожрала, как у Дженифер Лопес, и считает теперь ее эталоном. Ничего себе «мальчишеский»! Как в песне поется — глупой, ну так что ж! — «попка краником». Если у какого мальчишки будут так торчать ягодицы, голубые всего мира организуют круглосуточное дежурство под его окнами. Лицо? Вот уж правда, похожа на Анастейшу. Зубки ровные, глазки горят, ушки маленькие, аккуратные, волнистые светлые волосы рассыпаны по плечам… Нет, мужики — обычные дураки. Что ее первая любовь — одноклассник Петя, который на то, чтобы лишить ее невинности, потратил целых три попытки, что старшекурсник Федор, появившийся у нее после поступления в институт и отваливший на ПМЖ в Швецию, и запасной дубля «Локомотива» Валера, и все многочисленные слюнявые мальчишки, которым очень хотелось иметь это тело, но без каких-либо обязательств перед его обладательницей. Вроде бы, Игорь, Георгий и Андрей, которые были старше первых ухажеров, должны были оправдать ее ожидания, но оказались такими же неуклюжими представителями мужского пола, боявшимися взять на себя ответственность быть настоящими мужчинами. Мужики, вы где, ау! Что-то не слышно. Ладно, надо одеваться.
5. Слуги дьявола
Добывать себе пропитание стало гораздо легче. В давние годы приходилось прятаться в лесах, охотиться за дичью и прятать трупы животных — жители любой местности, найдя оленя, зайца или глухаря, еще не протухших, но без капли крови, накапливали слухи, которые становились известными их феодалу, а затем — духовенству и судье. Устраивались облавы, их находили и вытаскивали наружу, а затем бросали в темницы и пытали. Пытка для представителей их племени не значила ничего, но их потом все равно сжигали, а если ранее ты хоть на секунду попадал под луч солнца, в течение суток твоя кожа покрывалась пятнами, затем волдырями, они лопались, кожа слазила, тело гнило на глазах и рассыпалось в прах — поэтому если случалась жесткая необходимость передвигаться днем, они надевали на себя несколько одежд и укрывали лица.
После того как его поймали служители Господа, он стал питаться кровью людей — до этого он с переменным успехом боролся с новым инстинктом.
Они с Наставником обычно спали в подполье — в большой яме, дно которой покрывалось соломой, под настилом из деревянных досок. Проснувшись и не обнаружив рядом с собой старшего товарища, он решил, что тот ушел на охоту. Вдруг раздался грохот и крики — толпа людей ломала дверь. Поначалу заметался, но затих — бежать некуда, вампир мог только притвориться, что в хижине никого нет. Он с головой нырнул под солому. Дверь вскоре выломали, и послышались пьяные крики.
Это были всего лишь крестьяне, будь он осведомлен, то просто бы раскидал их и сбежал. Получив точное известие, что он здесь, они подняли доски и всемером навалились на него. К тому моменту он не питался шесть дней и был очень слаб, к тому же нападавшим повезло — им удалось сразу накинуть ему петлю на ноги и крепко их связать. Заломить за спину руки и обмотать их веревкой оказалось просто.
Солнце только что село, и это его спасло. Балагуря и подбадривая друг друга сальными шутками, крестьяне надели ему на голову мешок и погрузили в телегу. Конь беспрестанно фыркал и норовил понести, желая избавиться от страшного груза, но возница стегал его кнутом и заставлял вести себя смирно. Остальные шли рядом, время от времени осеняли себя крестом и вспоминали святых угодников. Приблизительно через час его привезли в деревушку Бисенжу. Как потом оказалось, туда наведался знаменитый судья Робер Жекле, постигавший нелегкую науку борьбы с нечистой силой у великого демонолога Николя Реми, сжегшего за пятнадцать лет девятьсот ведьм и колдунов, знакомого с трудами Жана Бодена, бывшего не только теоретиком борьбы с потусторонним злом, но и лично участвовавшим в пытках над девушками и детьми.
Плененный с момента своего превращения боялся не смерти, а голода. Поэтому он предпочел бы умереть, чем угасать рядом с живыми людьми, до которых руку протяни, и будет тебе пища. Тем более что по сравнению с иными узниками этих мрачных стен, являвшимися лишь жертвами чудовищных суеверий, он действительно хоть и не вступал в прямые сношения с дьяволом, но явно служил его орудием.
Его приковали к стене за ноги и за руки. Длинные цепи позволяли рукам дотянуться до миски с куском хлеба и кружки с водой, которые поставил перед ним стражник. Чтобы не смущать будущих судей, вампир воду вылил на пол, а хлеб раскрошил по гнилой соломе.
Утром, смеясь и, судя по всему, находясь в приятном расположении духа, в пыточную камеру вошел знаменитый судья с местным помощником и палач. Судья оказался пожилым мужчиной с редкими длинными завивающимися волосами, но лихо закрученными кверху усиками и узкой бородкой. Кожа на лице обвисла, под глазами образовались тяжелые мешки. Черная мантия до пят скрывала формы, по всей видимости, грузного тела. Местный помощник был еще достаточно молодым человеком с круглым веселым лицом. А внешность палача сразу выдавала его профессию. В большой комнате имелось много различных устройств, как догадался невольный гость, это были орудия пыток.
Судья с помощником сели за стол, третий визитер остался стоять.
— Возьмите, друг, — обратился Жекле к соседу, — это ладанка с воском, травами и солью, освященной в Вербное воскресенье, наденьте ее, и чары слуги дьявола не смогут вас околдовать.
— Спасибо, преподобный! — с искренней радостью ответил тот.
— Встать! — заорал палач на узника.
Пленник, звеня цепями, поднялся с пола.
Помощник обмакнул в чернильницу гусиное перо и приготовился записывать.
— Имя твое, грешник, происхождение? — спросил судья.
Узник кашлянул и ответил:
— Имени своего я тебе не назову, да и происхождения тоже.
— Ладно, — лишь усмехнулся судья и кивнул палачу.
Тот достал из холщового мешка кожаную флягу, налил в глиняную кружку какой-то жидкости и поднес ее к губам пленника.
— Пей! — скомандовал он.
— Что это? — последовал естественный вопрос.
— Смесь из желчи щуки, пива, соли, особого хлеба и истолченных костей сожженных колдуний, «ведьмина похлебка» — развязывает упорствующим языки.
Громовой хохот явился ему ответом.
— Раз так — надо выпить, — заметил подсудимый и осушил кружку, хоть и было хорошо заметно, что далось это ему с большим трудом.
— Отлично, — кивнул головой Робер Жекле. — Ты обвиняешься в колдовстве и пособничестве Сатане, похищении скота в окрестных деревнях, а также в том, что наслал порчу на их жителей, в вызове бури пятнадцатого мая 1602-го года от Рождества Христова, в результате которой побились градом посевы… М-м, — оторвался он от бумаги и снял с носа очки, которые надевал во время чтения. — А что за необходимость жить в лесу? Был бы ты отшельником-монахом, посвятившим себя Господу — понятно, но ты ведь не монах? У твоей хижины нет креста, да и на тебе нет Святого Распятия… Веришь ли ты в Христа Бога нашего и Святую Церковь его?
