Дайана Галлагер - Туман и камень
— Заткнись! — прикрикнул Рэй.
Шрам совсем не удивился, что Ян поспешно захлопнул рот и уставился на Рэя расширившимися от страха глазами. По его совсем не атлетичной фигуре можно судить, что мальчик не привык к физическим нагрузкам. Но это его поведение совсем не означало, что он непригоден для исполнения планов черного ангела. Ведь он первым проявил свои чувства.
— Получай! — Тайрелл Уинс ударил рыжего Яна в живот, и тот только вскрикнул от удивления. Тайрелл рассмеялся и нанес еще один удар.
— Перестань! — Ян закрыл лицо обеими руками.
Но прежде чем Тайрелл успел продолжить атаку, между ними вырос Рэй, схватив его за руки:
— Стой спокойно, — приказал он.
— Пустите! — Мальчишка стал извиваться всем телом, пытаясь вырваться. Но чем сильнее он дергался, тем крепче держал его Рэй.
Шрам недовольно поморщился, видя, что Тайрелл не умеет себя контролировать. Ведь ясно, что ему не вырваться, но им двигал слепой инстинкт. А если он не умеет сдерживать свои силы, то не годится для Шрама.
Когда Тайрелл перестал бороться, Рэй разжал руки и оттолкнул его.
— Придурок, — прошептал Ян.
— Что ты сказал? — Тайрелл снова замахнулся на него.
— Да прекратите вы, — попросил младший из мальчишек, Хенк Маркос. Он дал о себе знать, когда опасность миновала. А значит, он тоже не годится.
— А ты вообще не лезь, — огрызнулся Тайрелл.
Хенк повернулся к четвертому мальчишке, который стоял чуть в стороне:
— Хоть ты их успокой, Тодд.
Черный ангел перевел взгляд на Тодда Кормена, не выражавшего никаких эмоций по поводу ночной прогулки в неизвестность. Он стоял прямо, с каменным лицом и совершенно невозмутимым взглядом.
— Это не мое дело, Хенк.
— Если они подерутся, Рэй лишит нас всех телевизора, — ответил тот.
— Пять кругов вокруг поля, — приказал Рэй, прерывая их спор. — Всем и немедленно.
— Пять! — воскликнул Ян.
— Еще чего! — сверкнул глазами Тайрелл.
— Десять, — ответил Рэй.
— Молодец, Тайрелл, удружил, — проворчал Ян, пускаясь бежать.
Шрам увидел, что Тодд тоже побежал, а Хенк — за ним. Если Тодд и думал, что Хенку очень хочется с ним подружиться и что возражения старших ребят не привели ни к чему хорошему, то он не показывал виду. Замкнутость и выдержка делали его основным кандидатом для исполнения планов черного ангела.
Если бескорыстные люди становились после смерти хранителями, то ожесточенное сердце делало человека черным ангелом. Шрам прожил тяжелую жизнь, снискав славу гладиатора, и принял смерть без страха. Его посмертное существование в качестве носителя ненависти и разрушения стало расплатой за боль и унижение, пережитые на арене.
Когда мальчишки пробегали мимо него, Тодд неожиданно увеличил скорость и сократил расстояние до старших товарищей.
— Подожди меня! — крикнул Хенк, тяжело дыша, но Тодд бежал, не оглядываясь.
«Они для него ничего не значат», — заметил Шрам. Его глаза загорелись гордостью за своего будущего ставленника. Расчет был верным. Сирота окажется самым лучшим кандидатом.
«Редкая удача», — подумал Шрам. Большинство малолетних преступников все же не годились в черные ангелы. История знала множество ужасных тиранов, но лишь немногие готовы открыто служить злу. И вот эти-то немногие получали силу потустороннего мира, которая была не по плечу слабым натурам.
На аренах Древнего Рима Шрам прославился под именем Страториуса — Устойчивого. Он был рожден для битвы и беспощадной жизни гладиатора, поэтому служение злу стало его предназначением.
Бесчеловечный двадцать первый век предоставлял самую плодородную почву для злых дел. Мальчишки выросли в мире, где учат лишь обманывать и убивать, Шрам мог сколотить целую армию непоколебимых и преданных ему бойцов.
«Ничего подобного никогда не знавала даже преисподняя», — подумал он, сжимая кулаки.
По своей натуре черные ангелы слишком независимы, высокомерны и самовлюбленны, чтобы готовить себе смену или действовать сообща. А Шрам собирался восполнить пробел, готовя себе смену.
Все прочие черные ангелы признают его главенство и станут истреблять хранителей с первобытной яростью.
За прошедшее тысячелетие многие пытались покончить с хранителями. У некоторых дела шли неплохо, но никому не удавалось довести свои планы до конца.
«Но уж я-то одержу победу», — подумал Шрам, глядя, как мальчишки бегут вокруг темного поля. Поражение совсем не входило в его планы. Никто из людей не мог победить Страториуса, самого известного гладиатора времен императора Октавиана Августа. И лишь троим львам удалось разорвать его когтями и клыками.
Даже больше чем девятнадцать веков спустя Шрам все еще слышал крики толпы, заполнившей Колизей и выкрикивавшей его имя.
* * *— Страториус! Страториус!
Шрам шагал по новенькой арене, доминировавшей над всем римским пейзажем. Из-под сандалий вздымалась пыль, а ноздри раздувались при воспоминании о прежних боях. Выступая во славу Рима и на радость распаленной толпе в последний раз, он не взял с собой ни оружия, ни доспехов.
Несмотря на свой статус, он всю жизнь чувствовал себя свободным человеком и игнорировал указ императора о жалости, убивая побежденных гладиаторов одним резким взмахом меча.
В наказание за непослушание непобедимого Страториуса приговорили к смерти раба — не от человеческого копья или меча, а от зубов диких кошек.
Когда Шрам приблизился, звери натянули цепи, которыми их приковали к каменным колоннам. Львы, голодавшие в течение трех дней, выставляли острые клыки и грозно рычали в предвкушении сытного обеда. Но он не обращал на них внимания, помня о том, что никакой император не сможет отнять или отменить его триумф.
Его схватили и обратили в рабство двенадцатилетним мальчиком, надеясь сделать из него обычного прислужника. Но благодаря его воинственному нраву и прекрасному телосложению хозяин вскоре стал обучать его искусству гладиатора. Страториуса вовсе не удивляло такое решение хозяина. Вскоре он стал настоящим гладиатором.
Шрам остановился в центре Колизея, приветствуя многотысячную толпу, собравшуюся поглазеть на его смерть.
— Я сражаюсь для вас! — крикнул он, повернувшись спиной к императору и лицом к народу. Его голос разнесся эхом над трибунами: — И я умру для вас!
— Страториус! Страториус! — крик ширился и уносился к небу.
Он привык к приветствиям. Движимый амбициями, Шрам за два года бесконечных тренировок сумел добиться нечеловеческой силы. Первый раз он вышел на арену в семнадцать лет.
И противник рассек ему лицо.
Но Страториус проткнул его грудь копьем.
Вот уже пять лет ему удавалось выходить победителем из любого поединка. И хотя в его жизни не было ничего, кроме арены, сражаясь, он чувствовал себя свободным гражданином.
Как и всегда перед боем, Страториус ощупывал свое изуродованное лицо. Но в отличие от побежденных им людей, хищники не испытывали перед и им страха, им нужно было только набить брюхо.
Страториус поднял высоко голову, чтобы не видеть зверей. Гладиатор понимал, что не уцелеет, но хотел, чтобы радость императора при виде его гибели была неполной.
Когда львы кинулись на него, он не стал защищаться. Просто остался стоять на месте, принимая смерть так же невозмутимо, как принимал жизнь.
Шрам умирал, слыша, как трибуны скандируют его имя:
— Страториус! Страториус!
Когда он оказался в потустороннем мире зла, то принял свою судьбу как должное. Демоны вылечили его, и лишь один шрам он решил оставить на память о прежних битвах как напоминание о своем прозвище.
Ни жизнь, ни смерть не смогли одолеть его. И никогда не смогут.
* * *Пейдж сидела на чердаке, глядя, как Пайпер листает «Книгу Теней». Лео стоял рядом с женой и массировал ей плечи, тоже поглядывая на переворачивающиеся страницы.
Сестры не могли заснуть из-за сильного возбуждения, поэтому в десять часов, сразу же после выпуска новостей, поднялись на чердак. Вскоре к ним присоединился Лео, который уже успел побывать в «Небесной бухте». Он сказал, что все четверо мальчишек легли спать, и Пейдж немного успокоилась.
Наступила полночь. Сестры целых два часа обсуждали события прошедшего дня. Как заранее и предсказывала Фиби, они продвинулись не слишком далеко.
— А что, если невидимая рука что-нибудь написала в «Книге Теней», с тех пор как мы туда последний раз заглядывали? — спросила Фиби, надеясь, что сестра сможет найти новые сведения, которые могли привнести призрачные предки Зачарованных. Сама она сидела на полу по-турецки с блокнотом в руках.
— Ничегошеньки нету, — ответила Пайпер, не оглядываясь. — А как у тебя дела?
— Наверное, моя муза в отпуске, — Фиби ткнула ручкой в блокнот.
