Сергей Болотников - Тролльхеттен
Осторожно глава общины поднялся со своей узкой (но вместе с тем, привилегированной, остальные-то спали на полу) кушетки, и проследовал к двери. Натянул теплую одежду. Оглянулся на свою комнату — бывший кабинет самого владельца бара — с некоторой грустью. Но, впрочем, не особой — впереди его ждала новая жизнь, полнящаяся событиями и морем чувств. Лемехов почувствовал, как рот его расползается в блаженной улыбке — визитной карточке «чумных», и запоздалый страх встрепенулся у него в груди. Виктор поспешно спрятал ухмылку. В конечном итоге теперь все равно — Лемехов уже старый человек, и бремя власти, даже над кучкой обездоленных беженцев ему не по плечу. Лучше уйти, и пусть его место займут достойные.
Он вышел из кабинета, тепло улыбнулся Иванкину — не спавшему, стоящему на страже у дверей. Молодец, охраняет своего главу. Иванкин хотел что-то спросить, но Виктор Петрович приложил палец к губам — тише, мол, все в порядке, и пошел к выходу, бесшумно огибая спящие тела. Последних заметно поубавилось — шла затяжная война с «катакомбниками», в ход пошли последние резервы, и уже женщины и дети короткими тусклыми днями учились стрелять. Виктор Петрович, глядя на это, понимал, что победы не будет, ни у той, ни у другой стороны.
Тихо прошагал он через спящих общинников и, открыв дверь, вышел в кружащую ночь. И больше общинники никогда не видели своего главу Виктора Петровича Лемехова.
Этим же днем Алексей Барышев обнаружил кабинет главы пустым и полным столетней пыли и в ужасе побежал доносить сию весть до соплеменников. По пути он остановился, глядя пустыми глазами в потолок бара, а потом двинулся дальше, уже куда более целеустремленно.
— Исход!!! — крикнул он перед собравшимся народом, — глава наш Лемехов покинул нас и более никогда не вернется. Исход забрал его!!!
Женщины отметили это заявление заученным горестным воем, они теперь так реагировали почти на любое известие, благо хороших среди них было немного.
— НО! — крикнул Барышев через этот плач. — Мы не погибнем!!! Мне было видение!!
Толпа ахнула как один человек, кто-то упал на колени, кто-то в обморок.
— Да, видение, — уже тише сказал Алексей, — пришел ко мне дух светоносный и молвил: что де сдохнем мы все, ежели как сейчас будем червями под землей хорониться!!!
На него смотрели как на мессию. Буйные суеверия, разросшиеся в среде общинников, теперь не ставили под сомнение слова даже явного шарлатана. А Барышев им не был.
— Мы уйдем отсюда. Покинем город, это гнездо, полное плесени и черных крыс! Оставим подвалы!!
— ОСТАВИМ!!! — крикнули «кастанедовцы». — НА ВОЛЮ, К СОЛНЦУ, К СВЕТУ!!!
Кто-то орал еще «бей катакомбников», но его не слышали.
— К черту Исход!!! — заорал Алексей, надсаживаясь.
Народ заревел, закричал, зааплодировал. И уже через час, плотная, закутанная в тряпье община «кастанедовцев» покинула давший им название бар и устремилась на улицу. Барышев шагал впереди, спешно назначенный новым главой.
Позади старые матрасы, пустые консервные банки, керосиновые лампы, драная одежда и грязное белье — все эти приметы дешевого быта распались, оставив помещение «Кастанеды» девственно пустым.
А общинники шли через город, уверенно, несмотря на падающий снег и сильный мороз. Алексей вел своих соплеменников на волю. И пусть уже десять раз пытались отсюда уйти, на этот раз всем почему-то казалось: у них получится. Тонкий девичий голос взвился песней, десяток голосов подхватил и скоро пели уже все, а ветер подхватывал песенные слова и бросал их на оледенелые стены домов.
На перекрестке с Верхнегородской общинники увидели впереди людей и остановились, настороженно глядя вперед. Такая же толпа, может быть чуть побольше — тут и там знакомые лица. «Катакомбники» стояли и тоже молча смотрели на оппонентов. Бывшие друзья и соседи, нынешние враги.
От отряда «катакомбников» вперед вышел человек. Глава. Но не тот, не старый, с которым ругался еще Лемехов, другой. И Барышев узнал его — это был его старый друг, Владимир Кедрачев, с детства знакомый. И он тоже стоял, неуверенно и растерянно глядя на Алексея. Сверху сыпал снежок, и две группы людей (по сути единственные оставшиеся в городе общины, хотя ни та, ни другая этого не знали), казались крохотными и незначительными посередине широкой улицы.
Алексей сделал шаг вперед и улыбнулся. Общинники потянулись за ним, а навстречу уже шел Кедрачев, и растерянность на его лице уступала место улыбке. Две группы людей, каждая по двадцать-двадцать пять человек, не больше, шла за своими лидерами. Потом Барышев и Кедрачев пожали друг другу руки и пошли вдоль Центральной плечом к плечу, а позади них бывшие непримиримые группировки смешивались воедино, и скоро уже нельзя было понять, кто из какой общины. Люди здоровались, пожимали руки, встречались знакомые и друзья, имевшие несчастье жить в разных районах.
И ведомые двумя главами, люди пошли дальше. Не стало ни «кастанедовцев», ни «катакомбников», а были здесь просто горожане, чудом избежавшие Исхода. И теперь они уходили прочь, последние оставшиеся на поверхности люди.
Шли они через город Верхний, потом через мост и город Нижний… остановились только, когда поднялись на холм, за которым скрывалось шоссе. Здесь были еще люди, и снова обретшие целостность горожане приветствовали их криками и шутливыми возгласами, а те только смотрели на них круглыми удивленными глазами. Расположившись на холме, люди замерли, повернувшись лицом к оставленному ими городу. Они чего-то ждали.
14
В глубине земли, куда не могли проникнуть смятенные и потрясенные переменами их взоры, было тихо. Сеть-череда туннелей: штольни, пещеры, узкие ходы и широкие подземные магистрали, высокие каверны с дивной красоты озерами в середине и крошечные ниши — родной дом для десятков странных существ. Вся земля под городом была изъедена пещерами — рукотворными и природными, теми, что проложила вода и мгновенное возмущение в земной коре. Много-много пещер, зачастую отделенные одна от другой филигранно тонкой каменной стенкой. Как дорогой сыр, и странно было, что этот лабиринт, этот конгломерат пещер и каверн давно не обрушил свои хрупкие известняковые своды, да и город в придачу в бездны земные.
Войско троллей ушло. Удалилось в свою холмистую вотчину, а там разбрелось кто куда: люди — работать, тролли — править и иногда требовать этих людей к себе в замки. Надо сказать, что осталось их не так много — странные процессы, изменения, вызванные магией владельцев замков, с пугающей стремительностью набирали ход.
Коридор, по которому бежали дерзкие пришельцы, был пуст — здесь уже не было мертвецов, как в зале с черной рекой, валялся только пустой автомат, да три сломанных грубых копья.
Волк поднял мохнатую благородную голову и принюхался. Тихо, только поскрипывает в стенах порода, разбуженная грохотом выстрелов и воплями нападающих. Волк не боялся, он не знал, что означает этот скрип и ворчание. Он искал пищу. И она была рядом — много, много обездвиженной, недавно убитой дичи. Зверь коротко фыркнул. Волчица покосилась на него желтым глазом, и обнюхала лежащую на истоптанной тысячами ног и лап, черную коробочку, прямоугольную, с выростом антенны. Стеклянный ограничитель разбит, черная кнопка торчит над гладкой поверхностью пластика.
Сзади зашевелилось, появилось тусклое сероватое свечение, и возник еще один волк. Он тоже чуял пищу, пусть и не пользуясь, как другие звери, нюхом. Призрачный собрат рыкнул и затрусил в сторону большой пещеры. Сорвалась с места и волчица, которую перестала интересовать неприятно пахнущая пластиком и резиной коробка.
Последовал и волк, аккуратно ступая лапами по холодному полу. Передняя задняя, передняя…
Широкая и пушистая, когтистая задняя лапа взрослого волка наступила на взрыватель, придавив до упора черную блестящую кнопку. Призрачный собрат взрыкнул, мигом подавшись назад.
Забавные шутки иногда подкидывает нам судьба.
Волк-призрак уже мчался назад, глаза горели диким огнем.
А в глубине земной как будто что-то мощно вздохнуло.
15
Никита Трифонов лежал на мокром снегу, на лицо его падал снег, но маленький оракул не чувствовал его ледяных касаний — он видел сон. Глаза так и бегали под закрытыми веками.
Очередной сон. Новый сон.
Последний сон.
Он не знал, откуда они появились, да и неважно это. Они уже здесь были — вот что главное. Это была их земля, земля по праву, бескрайние владения, простирающиеся от моря и до моря, сверху накрытые голубым сияющим куполом неба. Это было привольное житье, и никто не мог помешать этим созданиям строить свое государство. И они строили, одна за другой вырастали их деревни — пусть небольшие, не блещущие красотой, пусть просто набор грубых каменных хижин, — но это были их хижины, в которых они прятали свои массивные неуклюжие тела от непогоды, и гроз.
