Константин Соловьев - Слуга Смерти
— Это… э-э-э… — он перебросил мундштук из одного угла рта в другой, то ли выигрывая время, чтобы сформулировать мысль, то ли будучи просто в замешательстве. — Вы привели… это сюда?
— Так точно, господин полицай-гауптман, — сказал я. — Мне показалось, это стоит продемонстрировать. Смотрите… Вот первая пуля. Попала немного пониже кадыка, прошла здесь, здесь… Выходное отверстие, чуть в стороне от шейных позвонков. Стрелявший находился на полметра ниже, поэтому входное…
— Господин обер-тоттмейстер, — медленно сказал фон Хаккль. — Вы привели мертвеца в мой кабинет, чтобы показать, что с ним произошло?
Ему не понадобилось много слов. Присутствующий в кабинете Антон Кречмер хмыкнул — достаточно явственно, чтобы я его услышал. И достаточно громко, чтобы я воспринял его как рекомендацию.
— Так точно, господин полицай-гауптман.
— Отлично. Просто отлично. Вы представляете, во сколько обойдется чистка ковров во всем здании?
— От него нет запаха, — сказал я терпеливо. — Арнольд не воняет. По крайней мере, не сильнее обычного человека. Живого человека, я имею в виду.
— Еще лучше. То есть у меня в кабинете стоит мертвец, который даже не смердит. Это действительно приятная новость. Как вы думаете, я рад ей?
Он не был похож на человека, услышавшего радостную новость. Но вопрос, кажется, носил риторический характер.
— Мой слуга является вещественным доказательством, — сказал я твердо, — поэтому его присутствие показалось мне необходимым. Демонстрация полученных им ранений указывает на то, что нападавший имел целью причинение смерти. Это не шальные пули.
— Причинение смерти мертвецу? — фон Хаккль фыркнул, мундштук едва удержался у него во рту. — Вы смеетесь, обер?
— Никак нет. Я пытаюсь объяснить произошедшее.
— Пока произошедшее не кажется мне чем-то из разряда удивительного, вы уже живописали его, в общих чертах. Вы возвращались домой со своим… слугой, на него напали, при этом нападавший дважды выстрелил из пистолетов с небольшой дистанции и скрылся. Вы преследование не проводили и…
— Я предположил, что у него мог быть еще один пистолет, — перебил я фон Хаккля, хоть и достаточно мягко. — Преследовать ночью в переулках вооруженного преступника, способного выстрелить в магильера — идея достаточно безрассудная, как я полагаю, при мне даже не было пистолета.
— Согласен.
— Поэтому ему удалось скрыться. Я связался с ближайшим люфтмейстером и оповестил участок, но, насколько я знаю, жандармы этой ночью никого не задержали.
— Немного же толку было бы от такого задержания. Вы же даже не видели его лица!
— Это верно.
— На что же вы рассчитывали?
— На то, что преступника хотя бы задержат. Грохот выстрелов услышали многие на этой улице, бегущий человек с дымящимися…
— Какого преступника? Господин обер-тоттмейстер, имперский закон защищает человеческие жизни. Пусть иногда самые паршивые, бесполезные и никчемные, но все же — человеческие. Закон не защищает мертвецов. У них есть свой судья, — фон Хаккль ткнул острым пальцем куда-то вверх, — пусть с ними и разбирается. Вы утверждаете, что кто-то напал на мертвеца, находящегося у вас в услужении. Это никак не похоже на преступление. Более того, не похоже это и на порчу имущества, поскольку, как я вижу, ваш покойник превосходнейшим образом способен передвигаться и внешне, как будто, ничуть не пострадал. Какого наказания вы ожидаете за две дырки в мертвом мясе? Уж не стоит ли арестовывать, к примеру, каждого повара в трактире, когда он прокалывает вилкой отбивную?
— Ущерб значителен, — сказал я сухо. — Во-первых, серьезно пострадал его внешний вид. Половина груди разворочена, а это накладывает некоторые ограничения… К тому же пуля перебила голосовые связки и гортань, по причине чего он потерял голос. Дело не в этом. А в том, что пули предназначались мне.
В кабинете установилось молчание. Молчание может быть разного свойства. Сейчас оно было неуютное, затянувшееся, тревожное.
— Вы хотите сказать, Курт, что этот человек метил в вас? — наконец спросил Кречмер.
— Да. Я всегда захожу первым в дом, но в этот раз мне показалось, что в палисаднике кто-то есть, и я отправил вперед Арнольда. Этот человек, кем бы он ни был, не просто стрелял в меня, он хотел моей смерти. Раны, — я указал на Арнольда, — здесь и здесь. Обе смертельны, как видите. Человек стрелял с близкой дистанции, чтобы исключить промах.
Фон Хаккль покачал головой:
— Но недостаточно близкой, чтобы отличить вас от мертвеца? Вот уж не сказал бы, что вас легко спутать.
— Было темно, он мог нервничать, да и произошло все внезапно. Но я убежден, что предполагаемой жертвой должен был быть я. Никто не станет поджидать в засаде с пистолетами ночью покойника.
— Разве? По-моему, вы, как и многие… ваши коллеги, не вполне представляете, какие ощущения испытывают горожане, когда видят на улицах Альтштадта ходячих мертвецов. Предубеждения против самих тоттмейстеров, к сожалению, тоже не редкость, мы боремся с этим, народ просвещается и… — фон Хаккль потерял мысль, несколько секунд пожевал губами и продолжил. — Но мертвецы на улицах! Нет ничего странного в том, что кто-то решил свести счеты с вашим слугой! До сих пор нередки случаи самосуда над поднятыми покойниками. Конечно, в городах это случается не каждый день, а вот по деревням жители куда как радикальнее…
— Пятого числа сего месяца, — вставил аккуратно Кречмер, — в Курбисдорфе. Тоттмейстеры гнали десяток мертвецов для императорской пехотной казармы в Мюнхене. Мертвецы — отличные чучела для штыкового боя, портятся не скоро, а иллюзия отличная… Местные мертвецов перекололи кольями и сожгли, а тоттмейстеров едва не разорвали, спас только конный разъезд, и то чудом…
— А вы говорите — две пули!
— Это город, — возразил я. — Допускаю, что некоторым вид мертвецов крайне неприятен, я сам был свидетелем случаев расправы над ними, но они носили стихийный характер. И еще никогда я не видел человека, попытавшегося бы убить мертвеца на глазах у его хозяина. Нормальный трезвый человек не пойдет на такое никогда, а пьяный же или умалишенный вряд ли будет достаточно хладнокровным чтоб добыть оружие и организовать вполне грамотную засаду у моего дома.
— Не все жители города полагают, что тоттмейстеры питаются тухлым человечьим мясом и испускают из глаз адский огонь, — сказал фон Хаккль. — Хотя, может, вас и забавляют такие сказки.
— Ничуть.
— Неизвестный злоумышленник, — «злоумышленник» фон Хаккль произнес без удовольствия, брезгливо покатав это слово на языке, — вполне мог понимать, что тоттмейстер не страшен ему, если у него, конечно, не окажется при себе пистолетов. Поэтому рассчитывал выстрелами убить на месте слугу и ретироваться, не дожидаясь встречи с вами. Что, между прочим, он и сделал.
Я покачал головой:
— Если этот человек так хорошо разбирается во всем, что связано с нашей профессией, он мог бы знать и уязвимые места на теле покойников. Конечно же, это в первую очередь голова. Еще суставы и позвоночный столб, но их поражение не вызовет смерти, лишь лишит покойника подвижности. Нет, если бы он так хорошо разбирался в этом, он стрелял бы в голову и только в голову. Он же стрелял туда, где пули для мертвеца были бы заведомо безвредны, но оказались бы смертельными для человека!
— Вы сами сказали, что было темно!
— Верно.
— Это мог быть и вор, — сказал Кречмер. — Вы напугали его, и…
— Не думаю. Воры не забираются в дома, где живут тоттмейстеры.
— Воры не всегда хорошо осведомлены.
— И они не всегда ждут хозяев в засаде с пистолетами вместо того, чтобы вскрыть дверь. И еще они не всегда спешат стать убийцами.
— То есть вы продолжаете считать, что покушение было направлено лично на вас?
— Да.
— Отлично, — рот фон Хаккля опять превратился в тире, на этот раз сплошное — мундштук он раздраженно бросил на стол. — Последнее покушение на жизнь магильера в Альтштадте было совершено четыре года назад. Четыре года. Покушений на тоттмейстеров я не помню вовсе. Ни единого за все тридцать лет.
— Это верно, Курт, — сказал Кречмер, подкручивая пальцем ус. — О таком и я не слышал. Нападение на тоттмейстера — нонсенс.
— У вас были враги, способные на такое? — нетерпеливо спросил фон Хаккль. — Я еще допускаю дуэль, но чтоб с пистолетами, ночью… Неудачно сыграли в карты? Или чей-то муж? Нынешнее поколение куда меньше церемонится, привыкло рубить с плеча…
— Ничего подобного, господин полицай-гауптман. У меня нет врагов в Альтштадте.
— Редкое достижение среди ваших ребят.
Фон Хаккль перевел взгляд с меня на Кречмера. Тот, откашлявшись, подтвердил:
— Насколько я знаю, у Ку… у господина Корфа нет врагов. Я ни разу не слышал о его участии в каких-то предосудительных выходках, в игре или же чем-нибудь подобном.
