Кассандра Клэр - Город священного огня (др. перевод) (ЛП)
Она сжала его руку и посмотрела ему прямо в глаза. В ее зеленой радужной оболочке двигались тени, Саймон видел, что подруге было страшно.
— Знаю, это всего лишь встреча Совета…
— Но ты остаешься в Идрисе.
— Лишь до той поры, пока они не поймут, что случилось с Институтами и как их защитить, — сказала Клэри. — Потом мы вернемся. Телефоны в Идрисе не работают, но если тебе будет нужно со мной поговорить, обратись к Магнусу. Он найдет способ передать мне сообщение.
Саймон почувствовал, как сжимается горло.
— Клэри…
— Я люблю тебя. Ты мой лучший друг. — Она отпустила его руку, и ее глаза заблестели. — Нет, ничего не говори. Не хочу, чтобы ты что-нибудь говорил.
Она повернулась и чуть ли не побежала к порталу, где ее ждали Джослин и Люк с тремя сумками у ног. Люк оглянулся с задумчивым выражением и посмотрел на Саймона, стоящего во дворе.
Но где же Изабель? Толпа Сумеречных охотников поредела. Джейс встал рядом с Клэри, положив руку ей на плечо, Мариза была рядом с порталом, но Изабель, ранее помогавшая ей…
— Саймон, — позвал голос за его плечом, и он повернулся к Иззи, ее лицо было бледным пятном на фоне темных волос и черного плаща. Она смотрела на него одновременно с сердитым и грустным выражением. — Думаю, пришла пора попрощаться.
— Ладно, — сказал Магнус. — Ты хотел поговорить со мной. Говори.
Алекс посмотрел на него широко распахнутыми глазами. Они обошли церковь и стояли в маленьком, увядшем за зиму садике, среди голой изгороди. Плотные лозы обвивали каменную стену и ржавые ворота неподалеку, настолько оголевшие за зиму, что Алек мог рассмотреть улицу примитивных сквозь дыры в железной двери. Грубая поверхность каменных лавочек покрылась коркой льда.
— Я хотел… что?
Магнус мрачно на него посмотрел, будто тот сказал что-то глупое. Алек подозревал, что так и было. Его нервы от напряжения звенели, как колокольчики, а внизу живота зарождалась тошнота. Последний раз, когда он видел Магнуса, маг уходил от него, исчезая в неиспользовавшемся туннеле метро, становясь все мельче и мельче, пока не скрылся полностью. «Akucintakamu», — сказал он тогда. «Я люблю тебя» на индонезийском.
Это дало Алеку искру надежды, настолько, что он звонил Магнусу десяток раз, проверял телефон, почту, даже окна своей спальни — которая казалась странной, пустой и незнакомой, неродной без Магнуса, — вдруг тот с помощью магии прислал ему письмо или записку.
А теперь он стоял перед ним, с взъерошенными черными волосами и вертикальными кошачьими зрачками, его голос был как черная патока, а безразличное, острое, прекрасное лицо, не выдававшее эмоций, вызвало у Алека ощущение, будто он клея глотнул.
— Хотел поговорить со мной, — повторил маг. — Я предполагал, это ты давал мне понять своими звонками. И зачем присылал всех своих глупых друзей в мой дом. Или ты со всеми так поступаешь?
Алек сглотнул, пытаясь увлажнить сухость во рту, и сказал первое, что пришло в голову:
— Ты что, вовсе не собираешься меня прощать?
— Я… — Магнус замолк и отвернулся, качая головой. — Алек, я давно простил тебя.
— Не похоже на то. Ты зол.
Когда Магнус снова на него посмотрел, его выражение сало более ласковым.
— Я беспокоюсь о тебе. Нападения на Институты. Я только что узнал.
У парня закружилась голова. Его простили; за него беспокоились.
— Ты знал, что ты направляемся в Идрис?
— Катарина сказала мне, когда ее призвали, чтобы сделать портал. Я догадался, — сухо ответил Магнус. — Я был немного удивлен, что ты не позвонил и не написал, чтобы сказать, что уходишь.
— Ты все равно не отвечаешь.
— Раньше тебя это не останавливало.
— Все когда-нибудь сдаются. Кроме того, Джейс сломал мой телефон.
Магнус фыркнул от смеха.
— Ох, Александр.
— Что? — недоуменно спросил тот.
— Ты просто… Ты такой… Мне правда хочется тебя поцеловать, — внезапно сказал Магнус, а затем покачал головой. — Видишь, вот поэтому я не хотел тебя видеть.
— Но ты здесь. — Алек вспомнил первый раз, когда Магнус поцеловал его, прижав к стене своего дома, и его кости будто расплавились. Тогда он подумал: «Точно, вот, как оно должно быть. Теперь я понимаю». — Ты мог бы…
— Нет. Это не сработает сейчас, не срабатывало раньше. Ты же понимаешь, не так ли? — Его руки оказались на плечах у парня; он чувствовал, как палец мага задел его шею, ключицу, и все его тело вздрогнуло. — Не так ли? — спросил Магнус и поцеловал его.
Алек рьяно ответил на поцелуй. Вокруг было невероятно тихо. Он слышал хруст своих ботинок на заснеженной земле, когда подвинулся вперед. Рука Магнуса скользнула к его затылку, чтобы поддержать, на вкус он был таким же, как всегда: сладким, горьким, родным. Алек приоткрыл губы. Чтобы ахнуть, вдохнуть, но было слишком поздно, Магнус отодвинулся от него и сделал шаг назад, все было кончено.
— Что… — начал Алек, удивленный и, как ни странно, отвергнутый. — Магнус, что?
— Мне не стоило этого делать, — спешно сказал тот. Он был явно взволнован, таким его редко видели, его щеки раскраснелись. — Я прощаю тебя, но не могу быть с тобой. Не могу. Ничего не выйдет. Я буду жить вечно, или, по крайней мере, пока кто-то наконец меня не убьет, а ты нет, и это слишком большой груз для тебя…
— Не говори мне, что для меня слишком большой груз! — жестко сказал Алек.
Магнус так нечасто выглядел удивленным, что это выражение смотрелось практически неуместным на его лице.
— Для многих людей это слишком. Для большинства смертных. Нам тоже нелегко. Наблюдать, как кто-то, кого ты любишь, стареет и умирает. Когда-то я знал одну девушку, тоже бессмертную…
— И она жила со смертным? Что случилось?
— Он умер. — В его голосе слышалась завершенность, говорившая о неописуемой глубокой печали. Его кошачьи глаза загорелись в темноте. — Не знаю, с чего я взял, что между нами может что-то быть. Прости, Алек. Я не должен был приходить.
— Да. Не должен.
Магнус смотрел на Алека с некой настороженностью, будто подошел к другу на улице и обнаружил, что они стали незнакомцами.
— Не знаю, зачем ты это сделал. Но знаю, что мучился неделями из-за тебя и того, что я натворил, что мне не стоило этого делать, не стоило вообще говорить с Камиллой. Мне было жаль, я все понял, многократно извинился, но тебя никогда не было рядом. Все это я сделал без твоего присутствия. Потому я задался вопросом, что еще я могу сделать без тебя. — Он задумчиво посмотрел на Магнуса. — Все произошедшее — моя вина. Но и твоя тоже. Я мог научиться не беспокоиться о том, что ты бессмертен, а я — нет. Все получают определенное количество времени, отведенное на их отношения, и ни секунды больше. Может, в этом мы не сильно-то и отличаемся. Но заешь, на что я не мог закрыть глаза? Что ты никогда мне ничего не рассказываешь. Я не знаю, где ты родился. Не знаю ничего о твоей жизни — какое твое настоящее имя, кто твои родители, кто был твоей первой любовью, когда тебе впервые разбили сердце. Обо мне ты знаешь все, но я о тебе — ничего. Вот в чем настоящая проблема.
— Я же говорил тебе, — тихо ответил Магнус, — на нашем первом свидании, что тебе придется принять меня таким, какой я есть, без всяких вопросов…
Алек отмахнулся.
— Не честно о таком просить, и ты знаешь — знал — что я мало понимал в любви, чтобы осознать, на что соглашаюсь. Ты ведешь себя так, будто ни при чем, но ты тоже приложил к этому руку, Магнус.
— Да, — сказал он после паузы. — Да, думаю, ты прав.
— Но это ничего не меняет? — Алек чувствовал, как холод пробирает его под самую грудную клетку. — Как и всегда с тобой.
— Я не могу измениться. Слишком много времени убыло. Мы, бессмертные, каменеем, знаешь ли, как ископаемые. Когда мы познакомились, ты был полон любопытства, радости, все тебе было в новинку, и я подумал, что это меня изменит, но…
— Измени себя, — сказал Алек, но вышло совсем не злобно или строго, как должно было, а тихо, как мольба.
Магнус лишь покачал головой.
— Алек. Ты знаешь о моем сне. О городе, улицах в крови, башнях из костей. Если Себастьян добьется желаемого, таким станет наш мир. Только кровь будет нефилимов. Отправляйся в Идрис. Там тебе безопаснее, но не верь всем подряд и будь настороже. Ты мне нужен живым, — выдохнул он, а затем очень резко развернулся и ушел.
«Ты мне нужен живым».
Алек сел на заледеневшую каменную скамью и схватился руками за голову.
— Прощаться, но не навсегда, — заспорил Саймон, но Изабель просто нахмурилась.
— Пойдем, — сказала она и потянула его за рукав. На ней были темно-красные бархатные перчатки, и ее руки смотрелись как красные пятна на темно-синей ткани его куртки.
