Владимир Аренев - В ожидании К.
Обзор книги Владимир Аренев - В ожидании К.
Владимир Аренев
В ожидании К.
Это поэма героическая, побуждающая к совершению подвигов.
К.И.ЧуковскийКрокодил был старый, кожа в шрамах, в шишковатых буграх, грязно-бурая. На левой лапе не хватало двух пальцев.
Люди проходили мимо, надолго не задерживались. Старались не смотреть в глаза, устремленные не пойми куда, старались не принюхиваться.
Пахло от Крокодила виргинским табаком.
Над Александровским парком бесцельно бродили тучи — тугие, комковатые, похожие на клочья свалявшейся шерсти. Город вторую неделю изнывал от жары. Дождя не было.
Крокодил расстегнул дорогой серый пиджак, вынул громадный портсигар и закурил, все так же глядя в никуда. Долго сидел без движения, только выпускал сквозь зубы клубы дыма. Человек близорукий мог бы издалека принять его за живую статую — из тех, что любят нынче ставить в парках да на улицах. Но воробьи на него не садились, и местные барбосы обходили стороной.
Ближе к трем на дорожке показался старик. Высокий, сверкающе-седой, шагал твердо, как на параде. К правой штанине прилип листок.
Какой-то карапуз вырвался вдруг из объятий мамаши и закосолапил к старику. Тот остановился, даже как будто с надеждой. Но карапуз протопал дальше и ухватил за шею громадного плюшевого жирафа с лотка напротив. Мамаша сложила мобильный, догнала карапуза, извиняясь перед лоточником, начала отдирать от жирафа.
Мимо старика прошла, даже не глянув.
Он сделал вид, будто роется в карманах, только поэтому и остановился. Наконец пригладил ладонью волосы и зашагал дальше. За спиной стоял рев до небес, дитя хачукало и лягалось.
На Крокодила он посмотрел мельком. Точно так же, как на статую Тигрицы чуть раньше и на скульптурную композицию у самых ворот зоопарка.
— Иван Корнеевич, — позвал Крокодил.
Старик замер. Резко обернулся.
— Не узнаете? — спросил Крокодил.
Он в последний раз затянулся и неловким движением отправил сигарету в урну.
Старик смотрел на него, сдвинув густые брови, сжав губы.
— Вернулся, значит? Я слышал, но решил, что опять врут.
— Но удивились вы сейчас не поэтому. — Говорил Крокодил ровным, безразличным голосом с едва заметным акцентом, то ли немецким, то ли польским. — Присаживайтесь, — он пододвинул к себе черную трость, освобождая место на скамейке.
— Зачем ты здесь? — спросил старик. Садиться он и не думал. — До сих пор надеешься на реванш?
Крокодил посмотрел на него с непонятным выражением на морде.
— Я здесь потому, что меня пригласили. Это ведь забавно, подумал я: взглянуть, как все сейчас, годы спустя… В конце концов — почему бы и нет. — Он помолчал и вдруг добавил, все тем же пустым голосом: — Что до реванша — какой еще может быть реванш, Иван Корнеевич? Не ждете же вы Второго Звериного восстания. Согласитесь, это и звучит-то абсурдно.
Хачуканье и рев за спиной вдруг оборвались. Старик оглянулся. Степенно вышагивавший по дорожке Жираф наклонился к малышу и что-то шептал на ухо, мягко и терпеливо, — тот слушал, замерев от восторга. Потом его посадили на спину дяди Жирафа и повезли к мороженщику. Мать карапуза невнятно благодарила, едва поспевая следом; прохожие улыбались.
— Вот видите, — сказал Крокодил. Достал портсигар. — Курить будете?.. Ну, нет, так нет. Так что же вас так удивило, Иван Корнеевич?
Какое-то мгновение старик, казалось, сомневался. Готов был сесть рядом с гостем и действительно рассказать обо всем. Но мгновение это прошло — старик решительно мотнул головой и, не попрощавшись, зашагал прочь.
Крокодил сидел и курил — недвижный, словно статуя. Наблюдал. Может, и ждал чего-нибудь. Ласточки метались у него над головой и по-прежнему растерянно бродили тучи.
Наконец в небесах громыхнуло. По морде Крокодила скатилась капля.
Шаркавшая мимо бабка, вздрогнув, воровато осенила себя знаком Медвежьей десницы.
Снова громыхнуло — и тотчас шелестящим шелковым потоком хлынул ливень. Крокодил даже не шелохнулся.
* * *В коридоре было тесно и душно, пахло дешевым одеколоном, хлоркой и почему-то жженой резиной. Очередь жалась к стене, шелестела документами; на разговоры сил не было. Старик стоял, расправив плечи, ждал, как все; то хмурился, то вздыхал, то принимался смущенно разглаживать карманы пиджака. Наконец дождался — и, твердо чеканя шаг, вошел в кабинет.
В кабинете никого не было. Он сбился с шага, завертел головой.
По ту сторону зарешеченного окна шуршал ливень, уже на излете. Висел над столом портрет Президента, на стульях и в распахнутых шкафах громоздились горы серых папок. Запах жженой резины был здесь отчетливее, резче.
Из-под стола выглядывал краешек мохнатой ступни.
Старик кашлянул. Шуршание оборвалось — на столешницу легла ладонь, вполне человеческая, затем раздался негромкий стук, сразу за ним приглушенные ругательства. Наконец появилась голова — округлая, покрытая на макушке жесткой мышастого цвета щетиной. Ладонь потерла эту щетину, другая — с клацаньем поставила на стол треснувшую пепельницу.
Голова повернулась к старику и велела:
— Подайте-ка веник — там, в углу, за кулером.
Старик подал.
— И совок, пожалуйста.
Старик поискал и признался:
— Совка нет.
— Тогда… ладно. — Хозяин стянул со столешницы лист бумаги, зашелестел, заскородил им по линолеуму. Наконец выбрался из-под стола и — одна нога в мохнатом тапке, вторая босая — прошлепал к мусорному ведру. Ссыпал пепел и окурки, смял и бросил туда же листок.
— Документы все есть? — спросил, не глядя.
— Я как раз… — сказал старик. Заозирался в поисках свободного стула.
Хозяин вернулся к себе, заглянул под стол, проворчал: «Ах ты!.. и смердит же, ах, глупо как!..» — выпрямился и со вздохом упал в кресло.
— Документы, — повторил. — Список на дверях.
Старик помолчал, как будто что-то для себя решая.
— Если нет — тогда не приму, — добродушно сообщил хозяин кабинета. Он сунул в угол рта сигарету, пошарил рукой в поисках зажигалки, чертыхнулся и в третий раз полез под стол. Сел, щелкнул, затянулся.
Старик наконец шагнул к столу и спросил совершенно другим тоном:
— Не узнаете?
— А должен? — все так же радушно осведомился его собеседник.
— Я — Иван Васильчиков.
— Поздравляю, это удачно, н-да, повезло вам. А я — Альберт Гусарькин. Держите вот, — он протянул чистый лист и кивнул на стаканчик с ручками. — Садитесь, пишите. А, ч-черт, давайте его сюда, — забрал стоявший на табурете телефон, взгромоздил перед собой.
Тот, словно лишь этого и дожидался, задребезжал.
— Пишите, — повторил Гусарькин, — «Я, Иван — отчество — Васильчиков, год рождения, потерял паспорт» — и дальше подробно где, когда. Но учтите — все равно без документов не приму. — Он снял трубку, с досадой поглядел на сигарету и старательно вдавил ее в пепельницу. — Да, — сказал, — слушаю, говорите. Боже, Маруся, ну что ты начинаешь… я тебе тысячу раз… нет… нет… потому что не мог, вот почему, мне тут вон буквально пару минут назад… представь себе, именно он, сам, именно — и с таким… новые, мать их, веяния, ты себе не представляешь, кому мы теперь будем выписывать… я тебе этого не говорил… а вот так, особые бланки, да, и представь, по-латыни тоже… очередной, блин, виток добрососедских… А? Ну да, да. Я же сказал — пусть с заявлением приходит, лучше всего сегодня бы, но, — он поглядел на часы, — сегодня явно не успеет, поэтому пусть послезавтра, с девяти до трех, ну, конечно, без очереди, что ты городишь-то, Господь-Медведь! — да, да, не надо, так разберемся, да, пятьсот, я же… нельзя, это, в конце концов, не я ведь… ну а если понимаешь — к чему тогда эти… ага, именно. Все, все, давай, у меня тут… — он поглядел на старика, который сидел и даже не думал писать, — …люди тут у меня, все, давай. — Он положил трубку и потянулся за сигаретой. — Дедушка, вы чего ждете?
— Я не знаю, когда и где потерял паспорт, — спокойно, как маленькому, сказал старик. — Если бы знал — я бы его нашел, верно?
Гусарькин рассеянно кивнул, достал зажигалку.
— Это вы сейчас тонко подметили, дедушка. Ну так пишите, когда именно обнаружили, что он пропал.
— Сегодня утром обнаружил. Вчера ходил в ЖЭК, уточнял по поводу тарифов. Ведь обещали бесплатные участникам — пусть держат слово! Паспорт брал с собой, в карман клал. Утром кинулся — нет.
— Дедушка, а дома-то вы хорошо смотрели? Может, переложили куда — и забыли, с кем не бывает.
Старик вдруг оглушительно хлопнул ладонью по столу и поднялся:
— Я вам не дедушка! Что за панибратство вы тут развели?! Это государственная контора или… или шар-рашка какая?!
— Ладно, — сказал Гусарькин со вздохом. — О’кей. С заявлением вам все ясно, гражданин Васильчиков? Дальше — удостоверяющие вашу личность документы имеются? Свидетельство о рождении, пропуск какой-нибудь, пенсионный билет?..
![Владимир Плотников - По остывшим следам [Записки следователя Плетнева]](/uploads/posts/books/147988/147988.jpg)
