Саманта Шеннон - Каста мимов
– Называй как хочешь, мне плевать. Лондон и его обитатели – вот что важно.
Под одобрительный галдеж публики ко мне снова вернулась уверенность.
– Можно подумать, тебе есть дело до людей. – Джексон понизил голос: – Не пытайся запудрить им мозги, лапушка. Лондон не прощает предательства. Он уничтожит тебя, загонит глубоко под землю, в чумные ямы. В самые темные недра своего сердца, где гниют тела других предателей.
Трость просвистела над головой и приземлилась в миллиметре от моей ноги. Еще немного – и прощайте пальцы. Взмахнув древком, Джексон вдруг отступил на шаг.
– Очевидно, что мы оба в равной мере владеем старинным искусством mêlée. Не пора ли явить миру наши истинные таланты, скрываемые под скромным обличьем? Отдаю тебе право первенства, лапушка. В конце концов, лишь мне знаком твой потенциал, наша почтенная публика была лишена этого удовольствия. Не стесняйся, удиви нас.
Он просто снимет мне голову с плеч, если не найду, чем заслониться. Мой фантом осторожно шагнул на край лабиринта.
На висках Джексона вздулись вены. Он попытался прикрыть их руками, но скрип зубов выдавал немыслимое напряжение, обрушившееся на лабиринт. Глаза болели, однако я упорно продолжала давить, пока внутри у противника что-то не щелкнуло. Из его носа хлынула кровь, бледная кожа побагровела. Рука в перчатке метнулась к лицу, белый шелк окрасился багряным.
– Кровь! – провозгласил Джексон. – Кровь! Похоже, наша странница ничем не лучше обычного гематоманта.
Смех слышался как будто издалека. Под напором шестого чувства уши закладывало. Джексон делал ставку на то, что я упаду, если воспользуюсь фантомом. Да, в уме ему не откажешь. Не факт, что мне удастся устоять, – слишком мало навыка, надо было чаще тренироваться со Стражем. Джексон обвел меня вокруг пальца, как девчонку.
В следующий миг меня вынесло обратно в бренный мир. И вовремя! Джексон атаковал с поразительным хладнокровием. Сталь со свистом рассекла воздух, целясь мне в бок. Мой нож блокировал удар, звоном отозвавшийся в теле.
Ноги несли меня прочь от линии боя. Внутри нарастал истерический смех. Одни удары я отражала, от других уворачивалась. Джексон уже рычал.
Глядя на нас, полиглоты затянули новую песню:
Смерть на арену готовь,
У Сборщика носом кровь.
Странницу бей смелей,
Не соберешь костей.
– Очень актуально, – усмехнулся Джексон. – Почему-то напомнило «черную смерть». Прошу любить и жаловать моего друга, умершего от бубонной чумы в тысяча триста сорок девятом году.
В тот же миг подопечный Сборщика пулей вылетел из угла и вломился в мой лабиринт.
Перед глазами вставали картины прошлого, одна чудовищнее другой. Почерневшие пальцы. Бубоны выпирают из-под кожи и лопаются от любого прикосновения. Обычного захватчика вытеснить легко, но в этого Джексон вложил всю свою мощь и ненависть. На маковом поле прорастали жуткие образы: массовые захоронения, красные кресты на дверях, лоснящиеся сытые пиявки. Через подопечного Сборщик менял саму структуру моего лабиринта. Я выставила заслон и быстро вернулась в тело.
Однако Джексон оказался быстрее. Сталь рассекла левый бок, от подмышки до бедра. Я повалилась на пол, ушибив позвоночник о каменные плиты, и лишь чудом избежала второго удара. Мой нож валялся в нескольких футах.
Представь, что фантом – это бумеранг. Запускаешь – и он сразу возвращается.
Понадобится пара секунд, чтобы достать нож. Мой фантом молнией ворвался в лабиринт. Джексон издал гневный вопль и попятился. Я немедленно вернулась в тело и, обливаясь потом, поползла за ножом. За спиной Джексон слепо размахивал тростью. Из носа хлестала кровь, заливая губы и подбородок.
– Дислокация! – возвестил главарь мимов, тыча в меня набалдашником. – Как видите, друзья, странница может выходить за рамки собственного тела. Определенно, это высшая из семи каст. – Ухватив трость за концы, он сдерживал мой натиск. – Однако кое-чего она не учла. Не учла, что именно плоть якорем держит нас на земле, таково свойство человеческой анатомии. – Молниеносным движением он сделал мне подсечку и опрокинул на спину.
Слева блузка насквозь пропиталась кровью. Алая струйка пятнала воротник, текла по груди к животу.
– Кажется, настал мой черед. Поздоровайся еще с одним моим другом.
По спине заструился пот. Я подобралась, выставляя все мыслимые и немыслимые заслоны, как у нечитаемых.
Неведомый фантом ринулся в атаку.
Легкие вспыхнули огнем.
Меня словно парализовало. Цветы вокруг стремительно увядали. Из недр абиссальной зоны донесся гулкий смех подопечного Сборщика. Не узнать его было невозможно.
Лондонский Монстр готовился взять реванш.
На месте макового поля вдруг выросли кроваво-красные искусственные цветы, стянутые в букеты колючей проволокой. Острые шипы пронзали шелковую ткань лепестков. В бренном мире мои ладони коснулись арены. Амулет обжигал грудь, силясь отогнать образы, навеянные полтергейстом, но Джексон старательно укоренял их в моем сознании. В бренном мире Джексон занес трость. Один удар – и все будет кончено.
Нет!
От этого зависит не только моя жизнь. Если проиграю, другие враги восстанут и уничтожат Синдикат. Неужели все было напрасно? Смерть Себа и Лисс, жертва Джулиана, шрамы Стража. Нет, нельзя этого допустить. Моя голова дернулась в сторону. Усилием воли я вытеснила Монстра из лабиринта; его призрачная оболочка зашлась в диком крике. Земля задрожала, по полю пронеслась ударная волна. Искусственные цветы втянулись обратно вместе с шипами. Лондонский Монстр истошно завопил при виде распускающихся маков. Защитные барьеры сомкнулись, отбросив захватчика в эфир.
Прояснившимся взором я глянула на Джекса. Тот стоял как истукан, обе руки покоятся на набалдашнике трости. Из прически выбилась прядь, грудь тяжело вздымалась, однако на губах играла улыбка.
– Прекрасно, – похвалил он.
В одной руке Джекс держал мой нож, в другой – трость. Меня охватила ярость. Я вырвала у насмерть перепуганного либаноманта подсвечник. Удар – трость не достигла цели. Удар – нож очутился у меня в кулаке. Выпад – и на лбу Джексона проступила алая полоска. Яркий мазок на черном холсте.
– О, снова кровь! – Его перчатки из белоснежных сделались багряными. – У меня ее литры, лапушка.
– Крови или абсента – вот в чем вопрос. – Я вцепилась в трость и мягко проговорила: – Впрочем, не важно. Все равно пролью до капли.
– Боюсь, ничего не выйдет. – (Мои ладони соскальзывали с гладкого дерева.) – Кровь мне еще понадобится. Развязка близка, но сначала тебя ждет небольшой сюрприз.
Я пнула его носком сапога в колено. Джексон ослабил хватку. Каким-то чудом мне удалось приставить трость ему к горлу.
Мы оба застыли. Глаза Джексона побелели от гнева.
– Давай, – прошипел он.
Лезвие упиралось в то место, где яростно пульсировала вена. Однако рука предательски дрогнула. «Смелее, Пейдж! Прикончи его!» Но ведь он спас мне жизнь, помог сохранить разум. «Он не успокоится, пока не убьет тебя». Но ведь он стал мне как отец, дал кров, знания. Без него мой дар был обречен. «Для него ты – вещь, а вещи положено беречь. На тебя ему наплевать». Но ведь с ним я обрела семью в Севен-Дайлсе. «Он отмахнулся от тебя, даже не выслушал, когда ты молила о помощи».
Я дорого поплатилась за минутную слабость. Тяжелый кулак врезался в скулу, где зияла рана, оставленная Злой Леди. Задыхаясь от боли, я попятилась и тут же получила кулаком в грудь. Хрустнула кость. Ноги подкосились, и я с диким криком рухнула на колени. Публика неистовствовала: кто-то ликовал, другие громко возмущались. Присвистнув, Джексон обнажил спрятанный в трости клинок.
Вот и все. Сейчас мне отрубят голову, и на этом все закончится. Однако Джексон не спешил опустить на меня карающий меч.
Вместо этого он закатал рукав и принялся за работу. Одна за другой на коже проступали искусно вырезанные буквы. При виде их внутри у меня все помертвело.
Пейдж
В его глазах вспыхнул веселый огонек, так обожаемый мною когда-то.
Как только имя появится полностью, применять дар будет слишком рискованно.
Еще немного – и мой фантом окажется во власти Сборщика, и тот сможет удерживать его сколько душе угодно. Умно, ничего не скажешь… обратить против меня мой собственный дар…
На коже проступила новая буква. Из последних сил я атаковала лабиринт, метя в самое сердце.
У Джексона была на редкость крепкая броня. Слабее, чем у рефаитов и нечитаемых, но куда прочнее тех, с какими мне раньше доводилось сталкиваться. Фантом срикошетил от неприступной стены. В бренном мире мое тело обмякло и распласталось на полу. Рана на боку снова открылась. Подземелье наполнилось ехидными возгласами:
– Наша юная странница притомилась!
– Сборщик, добей ее!
Однако некоторые продолжали болеть за меня:
– Не сдавайся, Странница!
