Лилия Касмасова - Если свекровь – ведьма
– Я просила его, чтобы в меня снова влюбился мой самый близкий человек! А получилось… – голос Далии был почти плачущим, – ты был как раз в отъезде…
– И в тебя втюрился этот идиот Весловский! А я-то с ума сходил от ревности! То ты бегаешь возле повара, то сосед цветами задаривает! – Он расхохотался.
– Значит, ты ревновал? Значит, я тебе еще дорога…
Надо же, и у Далии есть сердце. А так и не скажешь!
Мне стало совершенно неловко. Я потихоньку отступила назад и ушла за угол. Что же делать? Пойти через дом? Так они спросят – чего меня в дом занесло?
Пойду тем же путем. Но – шумно. Громко топать? Позвенеть в колокольчик? У меня нет колокольчика.
Я запела первую пришедшую на ум песню и зашагала вперед.
На ум пришло:
– Пусть бегут неуклюже…
Пела я громко, от всей души. Но когда я вышла за угол, то увидела, что Далия вовсю целуется с мужем.
Я забыла слова, запнулась, а те двое отпрянули друг от друга.
– Как? – воскликнула Далия. – Ты тут? Что ты здесь забыла?
– Я была в гостях… У Маргариты Петровны, – пробормотала я.
– Надеюсь, – процедила Далия, – ноги твоей хромой больше в нашем поместье не будет.
Хм. Ведьминское выражение или это она лично мне?
Я только пожала плечами и пошла дальше, но тут Дмитрий Васильевич сбежал с крыльца и сказал:
– Вика, вы извините, что так все получилось. Вы замечательная девушка.
Я удивленно уставилась на него и сказала:
– Спасибо.
– Вас подвезти до станции, быть может?
– Я вызвала такси. Оно уже приехало.
– Понятно.
– До свидания.
– Пока. – Он махнул мне рукой.
* * *– Эй! Что у вас обычно надевают на семейные ужины?
Стук молотка прекратился.
– Да что хочешь. Это же тебе не прием в Букингемском дворце.
Я вышла из спальни с двумя вешалками в руках. На одних плечиках висело длинное розовое платье в мелкий цветочек. На другом – черничное платье два-в-одном: снизу тонкий трикотаж, а сверху вязаное кружево – и все одного тона.
Денис вешал над камином большое овальное зеркало. Мы его вместе выбирали, в одном милом магазинчике старинных вещей. У зеркала была широкая серая рама с резьбой в виде растений. (Да, у Дениса в квартире есть камин. Настоящий. Потому что дом старинный и дымоход еще с дореволюционных времен остался.)
– Ровно? – спросил Денис.
Я уперлась сосредоточенным взглядом в раму справа, овал сдвинулся, выравниваясь.
– Теперь ровно, – сказала я довольно.
– О! Значит, стало получаться? – с одобрением сказал Денис.
– Ну, – скромно сказала я, – чемпионат по плюшкам я не выиграю.
– У нас в семье не играют в плюшки, – улыбнулся Денис.
Он посмотрел в зеркало, взлохматил свои рыжие волосы:
– По-моему, мне пора подстричься, не находишь?
– Нет. Если ты подстрижешься короче, они будут торчать ежиком.
– Ну ладно. – Он спрыгнул со стула и посмотрел наконец на меня.
– Это или это? – подняла я сначала одно, потом другое платье. – Это проще, а это наряднее.
– Мне оба нравятся.
Я вздохнула. И вот что толку его спрашивать? Наш кот Сенька, сидевший на ковре, подошел, понюхал платья.
– Ну а тебе какое больше нравится? – спросила я кота.
Кот фыркнул, потом чихнул.
– И как это понимать? – спросила я и повернула перстень камнем внутрь.
– Зачем оно мне? – сказал кот, направился в спальню и запрыгнул на кровать.
Денис убрал дрель в чемоданчик. Смилостивился:
– Надевай цветочное.
– Да?
– Определенно.
– Нет. Фиолетовое более стильное и модное. Лучше надену его.
Денис пожал плечами:
– А зачем спрашиваешь?
– Посоветоваться! – Я ушла обратно в спальню, вернула платья в шифоньер. Потом выглянула: – А ты что наденешь?
Денис вытирал известку с каминной полки. Усмехнулся:
– Телогрейку.
Я хотела ему сказать, что только не тот его коричневый полосатый костюм, который у него для работы и для торжественных случаев, но тут затрубил вызов скайпа.
Денис подошел к столу, где лежал открытый ноутбук.
– Это Орхидея! – сообщил он и сказал уже в камеру: – Привет, Орхидея.
Я тоже подбежала к ноуту и, перебивая Денисово: «Как жизнь?», закричала:
– Поздравляю!
Денис уже уселся на стул, и я сотворила себе еще один стул рядом. Роскошный такой стульчик получился, в стиле барокко, с завитушками – я ведь нарочно заграничные интерьерные журналы посматриваю. Колдовать – так с размахом!
Орхидея тоже была перед экраном не одна. Рядом сидел Николай. А с двух сторон, отталкивая Орхидею и Николая, в экран тыкались две огромные наглые мохнатые оленьи морды.
– Спасибо! – довольно разулыбалась Орхидея. – Все это было так неожиданно! Никогда бы не подумала, что меня могут выбрать.
– Ну что ты! – возразила я. – Ты ведь отличная ведьма. И человек хороший.
– И красавица невероятная! – Николай приобнял Орхидею.
– Что есть, то есть, – скромно признала та, теребя пальцем кудряшки челки.
Олень слева снова ткнулся в экран, Орхидея отодвинула его морду двумя руками:
– Иди погуляй!.. – Потом доверительно сообщила нам: – Маргарита Петровна сказала, хоть я немножко кхм… рассеянная и недотепа, но зато я…
Олень прислонил свою огромную голову к голове Орхидее, она воскликнула:
– Кыш.
– Я их выведу. – Николай встал, похлопал оленя, что был рядом, по загривку: – Ну-ка, выходите, братцы, – и повел их прочь.
Орхидея наклонилась к экрану:
– Она сказала, зато я ответственная… тем более что перестала подмешивать направо и налево любовные зелья… – Орхидея еще понизила голос: – Хотя, признаться, иногда для смеха…
– Между прочим, я инспектор, – заметил Денис.
Я улыбнулась ему углом рта:
– А мы тут ведем девчачьи разговоры, – и оттолкнула его голову от камеры, – и ты мог бы не подслушивать.
Он тоже улыбнулся:
– Подслушивать у нас любит кто-то другой.
– Мяу! – утвердительно ответил откуда-то из-под стола Сенька.
– Я сама не ожидала! – говорила Орхидея. – Я – и вдруг глава клана! Никогда и не думала!
– Ты будешь отличной главой клана, – сказал мой Денис.
– Да! – покивала я.
– Спасибо, – смущенно засмеялась Орхидея.
Сенька прыгнул на стол и пошел по клавиатуре.
– Иди сюда, ябеда, – сказала я, сгребая его в охапку и перетаскивая к себе на колени. Но он стал царапаться и кусаться.
– Идем, я тебя накормлю, – сказал Денис Сеньке.
Они оба вышли из зала.
Я склонилась к камере и тихо сказала:
– Мы завтра идем на ужин к родителям Дениса.
– О! – воскликнула Орхидея. – Здорово!.. Волнуешься?
– Да. А вдруг они меня так же примут, как…
– Такие, как Далия, встречаются редко, – убедительно сказала Орхидея. – Я даже представить не могу, что она мне устроит, когда узнает, что Маргарита Петровна передала мне власть.
– Да уж. – Я вспомнила, что Далия устроила мне. И плюшки, и драку, и побег Миши. – Но ты все же ее родственница…
– Сестра троюродная.
– Ну вот. Может, она не будет очень уж против.
Орхидея покивала:
– Ты тоже не волнуйся. Ты такая милая девушка. Его мама тебя полюбит.
– Ой, да хотя бы не выгнала, и то хорошо…
Орхидея сказала шепотом:
– А у тебя что, пофигенции не осталось?
– Пофигенции? – Как же я о ней забыла! – Осталась! – радостно вскричала я.
– Кто осталась? – к столу подошел Денис.
– Малина сушеная, – сказала Орхидея. – Вика тоже чай хочет из нее заваривать. Я пришлю.
– Да я у мамы могу спросить, – сказал Денис. – Она тоже всякие ягоды сушит.
Около Орхидеи снова появился Николай, в руках у него были две кружки. Одну он поставил перед Орхидеей:
– Осторожно, горячий.
– Я вот полюбила чай с малиной, – сообщила Орхидея, дуя в кружку.
Кружки были нарядные, из магазина Бабы-Яги: у Орхидеи – с голубем, у Николая – с попугаем. Хорошо, что они больше не пылятся на полке.
Я открыла дверцу нашей серебристой сотой «Ауди», то есть денисовской, разумеется, «Ауди», и плюхнулась на сиденье.
Пофигенцию я пить перед выходом не стала. Если я буду глупо хихикать и смотреть на все равнодушно, они, чего доброго, примут меня за ненормальную! Но флакончик с собой я на всякий случай взяла.
Пристегнула ремень, но мы все не трогались с места.
– Почему мы стоим? – спросила я.
Денис сказал:
– Руль слишком пыльный. Так ехать нельзя. Там в бардачке тряпка, достань, я протру.
– Чего-о?
Он же ездит на этой машине каждый день. Первый раз в жизни слышу, что машина не может ехать, из-за того что у нее руль запылился. Ах, да он просто…
– Ты шутишь? – Я уже готова была рассмеяться.
– Вовсе нет, – абсолютно серьезно ответил он.
Я посмотрела на руль:
– По-моему, он очень чистый. И даже блестит.
– Мне же рулить. Так что дай, пожалуйста, тряпку.
– Хорошо.
Недоумевая – и это мягко сказано. – Я открыла бардачок. А там… что-то сияет. Мягким, белым светом.
