Юля Лемеш - Дверь
Как ни странно, в железном городе не было тихо. Он тихо подвывал, стонал, поскрипывал, шебуршался, я успела привыкнуть к этим негромким заунывным звукам. Пока еще мне не было страшно.
От скуки рассмотрела все, что оказалось в поле видимости. Железяки крепились методом сварки, гаек я не увидела, зато листы стен покрыты заклепками. Круглыми такими. Неровными. Как бородавки на жабе. Нет, они что-то другое мне напоминают. Вот когда из воды археологи достают допотопную железку, на ней какие-то ракушки похожие торчат. Неприятные на вид.
Еще раз спросила книгу про обитателей острова. Мне показалось, что вопрос должен обезопасить меня от неприятных неожиданностей.
Книга исхитрилась нарисовать мне контуры странных людей.
– Это приведения? – рискнула спросить я.
Письменностью книга не владела. Поэтому нарисовала комикс. Живой младенец, взрослый человек, контур взрослого человека. Почему не старика? Похоже, до старости тут дожить никому не удавалось.
– Я могу их увидеть?
Подумав, книга решила что да, могу. Трижды быстро заданный вопрос, вынудил книгу думать порасторопнее. Нарисовала схемы и надеялась на мою сообразительность.
Прищуренный глаз, пунктирный контур фигуры сбоку. Боковым зрением что ли?
Попробовала. Сначала ничего не получилось. Но времени было завались, а я упорная – сначала заметила движение. Чуть позже – движение стало более отчетливым. Особенно если смотреть в самую густую тень.
Ходят тут всякие, а я сижу как дура и жду Сварта. Переживаю, можно сказать. Да не переживаю я вовсе. Раз сказал, что вернется, зачем волноваться-то?
От стены сама собой отвалилась железяка и, бамкая, полетела вниз.
Высоко сижу, никуда не гляжу. Открыла глаза. Посмотрела на руки. Ногти грязные, обломанные. Огорчилась. И зубы не чищенные. И вся я такая грязная и вонючая. Противная. Как бомжиха со стажем. Поплакать что ли?
Совсем рядом, слева, зацокали коготки. Не выходя из тени, крыса отправилась в поисках чего-нибудь покушать. За ней еще одна. Потом их стало слишком много. Тощие и толстые, горбатые и не очень, с почти змеиными хвостами.
Они меня не видели, но почуяли. Им явно понравился мой запах.
– Сварт! – тихо позвала я.
Я точно знала – прятаться некуда. Быть съеденной полчищем крыс мне не улыбалось. Что там у нас в рюкзаке? Тушенка. Говяжья. Понимая всю глупость того, что делаю, я поставила банку с кошмарной коровой на этикетке и оттолкнула ее от себя подальше. Громыхая, банка покатилась, набирая скорость. Крысы тут же обнаружились и притормозили, подставив свои шерстяные бока вместо барьера. Сообща обследовали добычу, моментально сожрав бумажную красную картинку, после чего пронзительно заверещали, призывая кого-то. Из толпы вышла крупная жилистая крыса, рыжая, усатая. Гордая собой. И раскрыв пасть, как капкан, обрушалась на банку. Я не сомневалась, что у нее ни фига не получится. Но вскоре запахло тушеным мясом. Которое было сметено моментально. Но не все. Часть они унесли прямо в банке. Зачем? Кому? Я не хочу знать. Главное, что моим телом никто не соблазнился.
– Поскорее бы, – вздохнул Тоник.
Улица выглядела как поутру в ярмарочный день. Вольеры, некоторые пустующие, некоторые заполненные. Верещащие на разные голоса.
– Даже не подозревал, что совы бывают такие разные, – Пиксель ошалело озирался по сторонам.
– От каждого народа свои совы. Мне вон те больше всего нравятся, – Тоник остановился у вольера с воробьястыми сычиками.
Мелкими и серьезными.
– Невразумительные они какие-то, вон те точно самые опасные.
– Еще бы. С такими ушами…
Поселок наполнился верещаньем, уханьем, клекотом, шум производили птицы, а люди разговаривали сдержанно и тихо. Они готовились к войне.
– Знаешь, я тут подумал, как все странно получается. Гаспар умер…
– А дело его живет, – тут же ответил Пиксель, отдергивая руку, укушенную совиным клювом.
– Ну да, так и есть. Он отдал палочку нам. Потом она очутилась у того парня в зеленой шляпе, потом снова у нас, потом у колдуна, а в результате ее получит тот, кто победит самое страшное зло всех этих народов.
– По мне – все закономерно. Кроме одного. Я очень буду недоволен, если она пострадает в этой войне, – по голосу Пикселя было ясно – его недовольство будет проявляться в самой разрушительной форме.
Глава 25. Башня
– Дело сделано. Теперь ты можешь идти за мной.
Вид у Сварта был изможденный, но довольный. И я ему действительно была рада. Про стычку он успел забыть, или делал вид, что забыл. Но не это было главное. Ведь он только что совершил немыслимый подвиг.
– Ты ее победил. Теперь она никому не причинит зла. Ты – герой. Про тебя будут слагать легенды. И рассказывать внукам, что они жили в одно время вместе с тобой.
Сварт вытаращил глаза. Похоже, он меньше всего думал о спасении человечества и легендах. Я думала, он загордится и начнет со мной соглашаться. Ничего подобного. На меня словно ушат ледяной воды вылили.
– Плевать я хотел на чьих-то обосранных внуков. Ты думаешь, я пашаву насовсем упрятал? Держи карман шире! Как только палочка начнет меня слушаться и творить чудеса, я примусь за пашаву и надрессирую ее кидаться по моему приказу. Пока она всего лишь соглашается нападать на предложенную пищу. И то, только после того как я введу жертву в транс. А это очень сложная процедура. Хотя, – Сварт был доволен, что я внимательно слушаю, – до меня это никому не удавалось.
Он переигрывал, изображая несуществующую скромность.
– Но все это будет потом. Как только разберемся с другими делами.
Воспользовавшись паузой, я решилась на вопрос.
– Я думала, ты хочешь войти в историю как самый великий?
– Думай дальше, – огрызнулся Сварт, – Ты б еще сказала – что б учителя потом рассказывали про меня всякую хрень на уроках.
– Но это же очень важно, чтоб дети знали про героев, верили в подвиги, мечтали стать похожими на тебя?
– Ты это серьезно? Это в ваших школах этому учат?
Соврать очень хотелось, но как-то не привыкла я к этому.
– Нет. В лучшем случае про героя напишут, как его звали и даты жизни и при каком строе он жил. У нас вся история написана про государства, экономику и политику. Там людей нет.
– Это как это?
– Ну, государственная раздробленность древней Руси, социально-экономическое развитие СССР в такие-то годы, формирование олигархического капитализма в России, опричнина, становление самодержавия.
– Ты того, не кури больше, ладно?
Скорее всего, он удостоил меня шутки. Но смешно мне не было.
– А у вас как учат истории?
– По-разному. Твой дурак-учитель рассказывает сказки. Кто когда что придумал или сделал и как после этого всем стало лучше жить. А нам рассказывали про тех, кто смог добиться больше власти и могущества.
– И много таких было?
– Мало. И только на территории нашей страны. А что за радость быть лучшим, если ты сможешь прожить не дольше мухи-однодневки? Как только выберешься наверх, тебя тут же прихлопнут. Но постоянная борьба совершенствует мастерство. В масштабах отдельно взятой страны. От страха каких только волшебных трюков не придумаешь.
– Вы что там все как пауки в банке?
– Да нет. Как волки в яме.
– И ты ушел оттуда за волшебной палочкой, чтобы стать лучшим и неуязвимым?
Я предполагала, что заранее знаю ответ, но ошиблась.
– Отвянь, а? У вас тоже учеба не подарок. А лучшим я хочу стать повсеместно. На меньшее – не согласен.
Ну вот – еще где-то все помешаны на успешности любым путем.
Пока я пыталась провести аналогию межу страной Сварта и нашим миром, он решил меня поторопить.
– Пошли уже. Что стоишь?
Не стоит уточнять, что он даже не потрудился помочь мне нагрузиться рюкзаком. Просто стоял и нетерпеливо ждал, расправляя капюшон плаща по плечам. Признаваться в том, что я успела покормить крыс, я не стала.
Чем ближе мы подходили к центру проклятого острова, тем заметнее изменялись дома. Они уже больше походили на нормальное человеческое жилье. У которого есть окна. Оказывается, именно окна делают дом домом. Здания выглядели почти красивыми. Хоть и напоминали многозубую челюсть великана.
– Ой, смотри – это бассейн? – удивилась я.
– Бассейн? Купальница. Тут люди купались.
– А почему там кости валяются?
– Плавать не умели, – я думала, что он пошутил, но ошиблась.
– Учитель рассказывал, что тут все друг друга съели, – вспомнила я.
– Так и было. Замечательное место…
А потом мы внезапно вышли из тени в свет на просторную квадратную площадь. Посреди которой красовалось совсем невысокое здание с колоннами. Уродливое, облезло-серое, но с претензией на архитектурные излишества. Излишества в виде уродливых тварей, сидели на кровле, висели на водостоках, выглядывали с верхушек колонн. Ржавчина изукрасила их самым причудливым образом. Если приглядеться – из глаз текли кровавые слезы, да и из пасти у каждой натекло ржавчины будь здоров.
