Лилия Касмасова - Если свекровь – ведьма
Черт. Значит, я снова стану простушкой? Останусь без магии? Никаких тебе – щелк пальцами – и апельсины, елки и бриллианты?
– Милые ссорятся – только тешатся? – прозвучал вдруг ядовитый и в то же время приторный голосок. По лесенке поднималась с пляжа Мелисса. Она протянула Мише покрывало: – Кажется, это твоя невеста забыла.
Покрывало было аккуратно сложено – так, что в глаза сразу бросалось имя, написанное на нем. Миша взял его, прочитал:
– Денис? При чем тут… – И тут же сообразил: – Это Бондина так зовут. – Посмотрел на меня: – Ты сама покрывало наколдовала?
Соврать. Я должна соврать. Любая бы соврала. Сказала бы, ничего не знаю. Первый раз вижу. Хотя Миша видел, что я на этом покрывале спала. Но ведь надписи не заметил, а то бы раньше задался вопросом. Надо бы соврать. Что это другое покрывало.
Миша развернул полотнище. Сердце колыхалось на ветру, имя шло волнами, будто покрывало шептало: «Денис, Денис…»
Я сказала:
– Да, это я.
– И о чем же ты думала, когда его сотворяла?
– Миша, – встряла тут Мелисса, – может, это она по неопытности. Вообразила что-нибудь нечаянно…
– Вообразила что? Или, вернее, кого? – обратился ко мне Миша. – И значит, это я тебя недостаточно люблю?
Мелисса довольно усмехалась.
Я выдернула из рук Миши покрывало, крикнула:
– Можешь продолжать жениться на этой белобрысой дуре! Я не против! – и убежала в дом.
Орхидея, Николай и Денис сидели в гостиной и смотрели новости. Большой плоский телевизор висел над камином. Новости были российские. Говорили что-то о буре в Подмосковье.
Я зашла, в руках моих было скомканное покрывало, и надо было его куда-то спрятать. И чего я его на улице не выбросила, куда-нибудь в кусты. Елки. И колдовству-то я толком не научилась, совсем дура никчемная.
Да все равно у меня колдовство отберут.
А не наколдовать ли мне денег, пока у меня есть сила? На самолете «ПлювГанса» провести все, что хочешь, можно – никаких тебе таможен. И ограничений по весу.
Так. Пойду-ка я, пожалуй, в кабинет. И я направилась по коридору в глубь дома.
В кабинет вела дверь, крашенная зеленой краской, как все двери в этом доме. Я зашла внутрь и закрыла ее за собой на защелку. Во-первых, надо избавиться от покрывала. Или превратить его в сумку! Я туда деньги буду складывать.
Так. Начну с денег. Я бросила покрывало на стул. А потом внимательно посмотрела на ковер и вообразила посреди него гору зеленых пачек. Гора появилась. Как здорово! Я взяла одну пачку, разорвала бумажную ленту. Похоже, настоящие.
Бондин обиделся и теперь меня презирает (будто человек не имеет права подумать!), с Мишей помолвку я разорвала, так тот вообще ненавидит. Было двое в меня влюбленных, а теперь ни одного! Что же, пусть хоть деньги меня утешат. Интересно, сколько я наколдовала-то? Миллион в этой громаде наберется?
Из гостиной доносились голоса, непонятный шум. Наверное, в какую-нибудь игру начали играть, чтобы убить время.
Та-ак. В одной пачке где-то… сотня бумажек? По сто долларов? Ой, на купюре же написано – «10 000». Сколько-сколько нулей?
В дверь постучали.
– Кто там? – крикнула я. – Я… переодеваюсь.
Во что? Зачем?
– Вика, там драка, – ответил бас Николая. – Орхидея от страха не может ничего наколдовать, только еще хуже сделала…
Какая еще драка? Я огляделась, соображая, чем прикрыть денежный холм, и ничего не увидела, кроме покрывала. А, ладно, Миша уже его видел, а там какая-то драка дикая! Я набросила сердце с именем Бондина на деньги и кинулась к двери.
Отворила замок, Николай схватил меня за руку и потащил по коридору в гостиную. Оттуда доносились звуки, похожие на жалобные кудахтанья.
Похоже, это был голос Орхидеи.
В ответ ей невнятно отвечали мужские голоса, что-то вроде «Уйдите, хватит!».
Журнальный столик был сломан. Кот со вздыбленным загривком сидел на камине. Орхидея стояла неподалеку от столика, всплескивала руками и говорила:
– Как же так, как же это я… Сейчас я вас освобожу… Только я не знаю как…
За диваном стояла, скрестив руки, и с презрением за всем наблюдала Мелисса.
На полу, около столика, в позах а-ля цыпленок табака валялись Бондин и Миша. Они были пристегнуты к полу ржавыми кандалами с толстой гремящей цепью, а одежда и волосы их были совершенно мокрые.
– Ух ты! – восхитилась я.
– Я не хотела, – сказала Орхидея, – я только попробовала их утихомирить!
– И у тебя это здорово получилось, – сказала я.
Оставить бы их так. Надолго.
– Я никак не мог их разнять, – развел руками Дед Мороз.
– И я побоялась, что они могут Николая покалечить, – виновато сказала Орхидея.
– Милая моя, – с нежностью пробасил Николай, подходя к Орхидее и целуя ее руку.
Орхидея улыбнулась своему воздыхателю и хмуро посмотрела на Бондина и Мишу:
– Вцепились друг в друга ни с того ни с сего.
Плененные мужчины молчали, только тихо недовольно сопели.
С чего бы им драться? А может… это из-за меня? Может, это соперничество? Я обоим дала отставку, вот каждый и подумал, что я люблю другого. Класс! Из-за меня никто никогда еще не дрался!
– Как это ни с того ни с сего? – подала голос Мелисса. – Из-за пива. В холодильнике оставалась всего одна бутылка, так они ее не поделили.
Из-за… пива?! Я вздохнула так разочарованно и так громко, что все посмотрели на меня, и закандаленные тоже.
Парней только пиво интересует!
– Из-за такой ерунды? – пренебрежительно сказала я.
– Очень пить хотелось, – хрипло сказал Бондин.
– Ага, – просипел Миша.
– Как бы их теперь освободить, – робко сказала Орхидея, – у меня от нервов что-то совсем ничего не получается. Я их только успела облить водой из шланга…
Так вот почему они мокрые!
– И это правильно, – одобрила я. – Только их, наверное, рано еще отпускать. Боюсь, они еще не успокоились.
– Успокоились, – выкрикнул Бондин.
– Врут, – уверенно сказала я.
– Вика, не валяй дурака, – сказал Миша, сердито взглядывая на меня, – освободи нас быстро.
Ах, он еще и командовать будет! Хм. Как мне нравится держать их в своих руках.
– Попроси сначала по-нормальному, – сказала я.
Кажется, кто-то из них тихо зарычал от бессилия.
– Тетя Орхидея, ну вообразите, что кандалы открываются, – сказал Миша.
– Как же они могут открыться, – жалобно проговорила Орхидея, – если на них нет замков!
Я присмотрелась: кандалы и правда были будто бы цельнолитые, без всяких перемычек или соединений. Чистая работа, Орхидея.
– Тогда вообразите сначала замки! – взмолился Миша.
Мелисса присела на край низкой спинки дивана и тоже с явным удовольствием наблюдала за этой сценой.
Орхидея вперила взор в кандалы. Бумц. Бумц. На каждом наручнике и, как их там – наножнике, что ли, – появилось соединение-ушки, и в нем висело по огромному, размером с диск от штанги, замку. Симпатично.
– Сейчас, я их открою, – сказала Орхидея. И снова уперлась взглядом в кандалы. Ничего не происходило. А Орхидея вдруг сказала: – Ой, я забыла вообразить замочные скважины… Извините…
Миша беззвучно всхлипнул.
Через несколько секунд Орхидее удалось вообразить замочные скважины. Только оказались они не на замках. Толстые кольца кандалов были теперь все в дырочках – в форме замочных скважин. Что нисколько не помогало открыть кандалы.
– Давайте уж я, – смилостивилась я. – Сейчас чего-нибудь соображу.
– Ну, ты особо-то не издевайся, – посоветовал Бондин.
– А ты не учи под руку, – сказала я.
Так. Что бы такое наколдовать. Не мешало бы их, конечно, проучить малость: за то, что были со мной так жестокосердны. Они сейчас такие беззащитные, ни двинуться не могут, ни ответить резко – побоятся, пока находятся в моей власти.
Я слегка прикрыла глаза, чтобы лучше все представить.
– Ты совсем очумела! – грубо сказал Миша.
А Бондин расхохотался.
Ха-ха. Все остальные в комнате тоже тихо хихикали.
Ковер превратился в гигантскую плоскую фарфоровую тарелку – белую с голубой каемочкой, а пленные оказались посыпанными укропом, петрушкой и кольцами лука.
– Ой, – сказала я, притворяясь удивленной, – я ведь совсем другое замысливала.
– Что, интересно? – прорычал Миша. – Нас в сметанном соусе?
– А это идея, – сказала я.
– Люди, уймите эту ведьму, – воззвал Бондин. – А то я не знаю, за какое преступление, но я ее арестую на всю жизнь.
– Вика, в самом деле, – прогундел Дед Мороз-Николай.
– Да ладно, тоже мне страдальцы, – сказала я. – Секунду…
Я уже знала, что проще всего вообразить. И это получилось. Парни вмиг порвали бумажные кандалы и, кряхтя, поднялись на ноги. Да, проще всего мне оказалось представить, что кандалы на самом деле из бумаги.
– Ну ты и стерва, – сказал Миша, разминая запястья. – Дорвалась до магии!
– Ага, – сказала я. – И не забывай, магия все еще при мне. Сильнейшая магия.
– Пока что, – угрюмо сказал он.
