Терри Пратчетт - Ночная Стража
– Это ведь все он! – закричал Сэм, лягая Ваймса в лодыжки. – Ты говорил, мы должны взять закон в свои руки!
«Да, – подумал Ваймс. – Но сейчас не самое подходящее время читать длинную лекцию по теории и практике правосудия. Придется прибегнуть к сокращенному варианту».
– Нельзя просто так взять и вышибить мозги человеку, привязанному к стулу!
– Правда? А чем он тут занимался?!
– Ты – не он!
– Но они…
– Младший констебль, смир-на! – рявкнул Ваймс.
Обитый соломой потолок впитал и приглушил его крик. Сэм заморгал покрасневшими глазами.
– Ладно, сержант, но…
– Весь день будешь сопли распускать? Забудь и соберись. Надо спасать живых!
– Живых? Будет нелегко определить, кто из них… – промямлил Сэм, вытирая нос.
– За дело! Следуй за мной!
Ваймс знал, что увидит в темных тоннелях темницы, но легче от этого не становилось. Некоторые еще могли ходить, ну, или прыгать. Другие были сильно избиты, но не настолько, чтобы не воспринимать доносящиеся извне звуки. Они сжимались от страха, когда открывалась дверь, и хныкали при прикосновении. Неудивительно, что Загорло всегда получал те свидетельства, которые ему требовались.
И были мертвые. И были… остальные. Пусть не мертвые, но спрятавшиеся где-то в собственных головах, потому что возвращаться им было некуда. Пыточное кресло ломало их снова и снова. Им уже никто и ничто не поможет.
Не ощущая ни малейшей вины, Ваймс достал нож и… сделал то единственное, что мог сделать. Никто даже не дернулся, не вздохнул.
Он поднялся на ноги. В голове клубились черно-красные тучи.
Он еще мог в чем-то понять грабителя или убийцу, простого, как кулак, уличного разбойника, который делает то, что считает нормальным, потому что это приносит деньги. Но Загорло не был ни глупым, ни ограниченным…
Кто на самом деле знает, какое зло таится в сердцах людей?
– Я.
Кто вообще знает, на что способен человек в здравом уме и твердой памяти?
– БОЮСЬ, ТОЖЕ Я.
Ваймс посмотрел на дверь последней камеры. Нет, он не войдет туда еще раз. Неудивительно, что там жутко воняло.
– ТЫ НЕ СЛЫШИШЬ МЕНЯ, ДА? ГМ, ЗНАЧИТ, ПРОСТО ПОКАЗАЛОСЬ, – сказал Смерть и стал ждать.
Ваймс помог молодому Сэму привести Масхерада в чувство. Потом они занялись оставшимися в живых арестантами – кого вывели, кого вынесли по коридору в пакгауз. Аккуратно разложив их на полу, они вернулись и выволокли из подвала писаря, фамилия которого, как выяснилось, была Требилкок. Ваймс популярно объяснил ему, какую выгоду он сможет получить, изобличив своих сообщников. Выгода была, прямо скажем, никакая, но по сравнению с тем, что ждало писаря в случае отказа, выглядела весьма соблазнительно.
Затем Ваймс вышел на улицу. Вечер только начинался. Колон и остальные стражники замерли в ожидании. На все про все ушло не больше двадцати минут.
Капрал отдал честь и тут же поморщился.
– Да, от нас воняет, – согласился Ваймс, расстегнул пояс с мечом, сбросил нагрудник и снял кольчужную рубашку.
Грязь, казалось, пропитала его насквозь.
– Так, – сказал он, когда ощущение, будто он стоит в сточной канаве, чуть рассеялось. – Двое охраняют вход в пакгауз, двое с дубинками заходят сзади, остальные остаются здесь в полной боевой готовности. Как учили, понятно? Сначала дубиной по башке, потом уже арестовываешь.
– Понятно, сэр, – кивнул Колон.
Стражники разошлись в стороны.
– А теперь дай мне бренди, – попросил Ваймс. Сняв шейный платок, он пропитал его алкоголем и обернул вокруг горлышка бутылки. Рядом мрачно ворчали стражники, глядя, как Сэм и Масхерад выводят арестантов.
– Остальные еще хуже, поверьте, – сказал Ваймс. – Фред, верхнее окно посредине.
– Есть, сержант, – отозвался Фред Колон, с трудом отрываясь от жуткого зрелища.
Вскинув арбалет, он аккуратно выбил два стекла и горбылек оконного переплета.
Ваймс нащупал свой портсигар, извлек сигару и прикурил. Поднеся спичку к пропитанному бренди платку, он подождал, пока огонь разгорится, и швырнул бутылку в окно.
Раздался звон, с глухим хлопком вспыхнул спирт, в окне появились и стали быстро расти языки пламени.
– Точный бросок, сержант, – похвалил Фред. – Не знаю, может, я лезу не в свое дело, сержант, но мы захватили еще одну бутылку…
– Правда, Фред? И как ты предлагаешь с ней поступить?
Фред Колон бросил взгляд на арестантов.
– Использовать по назначению, – сказал он.
Эта бутылка отправилась в одно из окон первого этажа. Из-под свеса крыши уже валил клубами дым.
– Никто не входил и не выходил. Те первые охранники были единственными, кого мы видели, – доложил Фред, глядя на пламя. – Вряд ли в здании сейчас много людей.
– Ну хоть гнездо уничтожим… – откликнулся Ваймс.
Входная дверь приоткрылась, пламя на сквозняке заплясало веселее. Кто-то проверял, что происходит на улице.
– Дождутся последней минуты, а потом станут прорываться с боем, – предупредил Ваймс.
– Отлично, сержант, – мрачно откликнулся Колон. – Как раз темнеет.
Он снял с ремня дубинку.
Ваймс обошел дом сзади, кивнул стоявшим там стражникам и воспользовался ключами палача, чтобы запереть дверь. Да и все равно она была очень узкой. Те, кто оставался внутри, наверняка предпочтут воспользоваться более широкой парадной дверью, чтобы быстрее рассредоточиться и начать отбиваться.
Он проверил пакгауз. Этим выходом они вряд ли воспользуются по тем же причинам. Кроме того, он ведь запер дверь в подвал, верно?
Молодой Сэм широко ухмыльнулся ему.
– Вы поэтому оставили палача связанным, да, сержант?
Проклятье! О палаче он и не подумал. Так разозлился на писаря, что совсем забыл о том мерзавце, привязанном к стулу.
Ваймс решился не сразу. Но смерть в огне слишком страшна и мучительна. Он потянулся было к ножу, но потом вспомнил, что тот, как и меч, остался на перевязи. Дым уже валил по коридору в пакгауз.
– Сэм, дай-ка мне свой кинжал, – велел Ваймс. – Пойду… проверю, как там он.
Младший констебль неохотно протянул ему нож.
– Что вы задумали, сержант?
– Просто делай свою работу, младший констебль, а я буду делать свою…
Ваймс проскользнул в коридор. «Перережу один ремень, – подумал он. – Расстегивать пряжки слишком канительно. У него будет шанс, даже несмотря на дым. У тех, в подвале, и такого шанса не было».
Через контору писаря он пробрался в камеру пыток.
Один факел все еще горел, но его пламя было не более чем ореолом в желтоватой полумгле. Палач пытался раскачать стул, однако тот был слишком крепко привинчен к полу.
Стул был сделан весьма хитроумно, чтобы было почти невозможно дотянуться до пряжек на ремнях. Даже если бы жертва высвободила одну руку, причем еще не испытавшую на себе профессионализм палача, быстро покинуть стул все равно не удалось бы.
Ваймс наклонился перерезать ремень, но тут в замке лязгнул ключ, и ему пришлось спешно отступить в темный угол.
Дверь открылась, впустив в пыточную камеру далекие крики и треск горящего дерева. Судя по шуму, «непоминаемые» предприняли попытку вырваться на свежий воздух.
Цоп Загорло осторожно вошел в камеру и закрыл за собой дверь. Увидев привязанного к стулу палача, он остановился и внимательно оглядел его. Потом прошел по коридору и заглянул в контору писаря. Прищурившись, бросил взгляд в сторону камер, но Ваймс уже успел бесшумно спрятаться за углом.
Он услышал, как капитан вздохнул. Потом раздался знакомый звук клинка, выскальзывающего из ножен, за которым последовал шум явно органического происхождения и кашель.
Ваймс машинально потянулся за своим мечом. Ах да, меч ведь тоже остался на улице…
В его голове снова зазвучала песня, еще громче прежнего… Аккомпанементом ей, как всегда, служил ритмичный лязг металла. Как взмывают ангелы дружно в ряд, дружно в ряд, дружно в ряд…
Он тряхнул головой, прогоняя воспоминания. Нужно сосредоточиться. Ваймс ворвался в комнату и прыгнул.
Такое впечатление, что летел он целую вечность. Он успел увидеть палача с окровавленной грудью. Загорло, убирающего клинок в трость. Себя со стороны, зависшего в воздухе и вооруженного одним ножом.
«Я должен остаться в живых, – подумал он. – Потому что помню. Помню, как Киль вышел и объявил, что все закончилось.
Но это был настоящий Киль. Не я. Со мной все может быть иначе».
Продемонстрировав поразительную прыть, Загорло отскочил в сторону и вновь обнажил лезвие. Ваймс по инерции влетел в обитую мешками стену, но тут же предусмотрительно откатился в сторону. Там, где он только что был, лезвие вспороло мешковину, на пол посыпалась солома.
Он считал Загорло плохим фехтовальщиком. На эту мысль наводила дурацкая трость. Но, как оказалось, Загорло в совершенстве владел навыками уличного фехтования: никаких изящных движений, никаких хитроумных финтов, просто умение быстро и точно вонзить клинок туда, где ему меньше всего обрадуются.
