Сергей Пономаренко - Седьмая свеча
Галя не оставила попыток покорить Василия, считая, что любую цитадель можно сломить длительной осадой, но решила действовать исподволь и лишь изредка пыталась ее штурмовать. Она сделала для себя вывод, что нельзя зацикливаться на чем-то одном, а проводя все свободное время в одиночестве, в жалкой каморке в пристройке, она ничего не высидит, к тому же для Петровны слишком жирно иметь платежеспособную квартирантку и бесплатную подсобную работницу в одном лице. Она решила лучше узнать город, с которым была еще мало знакома.
В это время она неожиданно сдружилась с одногруппницей Снежаной. Как это бывает на скучных лекциях, с соседом по столу было интереснее общаться, чем слушать лектора. Постепенно общие интересы появились у них и после лекций. Несколько раз по окончании занятий они договаривались «прошвырнуться» по Крещатику, ели мороженое в маленьких кафе, болтали о том о сем, знакомились с уличными донжуанами. Киевлянка Снежана была очень эффектной девушкой: высокая, стройная, с правильными чертами лица, большими выразительными голубыми глазами и копной светлых волос. Она всегда была изысканно одета. Естественно, на нее обращали внимание в первую очередь, а до Гали очередь зачастую и не доходила. Снежана сама выбирала из ребят того, кто ей был больше по душе, а Гале доставался один из его товарищей, у которого сразу портилось настроение и иссякал словарный запас. Чаще всего он молча шел рядом с Галей, закатив глаза, и по выражению его лица было нетрудно догадаться: он молит Бога, чтобы не встретить кого-нибудь из знакомых. Галя завидовала Снежане белой завистью и очень дорожила дружбой с ней. Впрочем, их уличные знакомства не имели продолжения, правда, однажды пьяные журналисты, по крайней мере, таковыми они представились, сводили их в «Кинодворец» на «Жанну д’Арк» Люка Бессона.
Как-то раз после занятий, когда они уже выпили по традиционной чашечке кофе в кафе на улице Пушкинской, или, как в шутку говорили студенты, отдали дань Сашку Пушкарю, Снежана посмотрела на часы и сказала:
– Сегодня я иду на пати. Надо заехать домой и переодеться.
– Извини, Снежана, не разобрала, куда ты идешь?
– Боже мой, Галка! Пати – это вечеринка, пора это знать.
– Завидую тебе – хорошо повеселишься сегодня.
– Да не без того, подружка. А ты что пригорюнилась?
– Нет, ничего. Интересно, как у вас вечеринки проходят?
– По-разному. Но только на тебе лица нет! Хотела бы пойти?
– Неудобно, меня никто не приглашал. Впрочем, не отказалась бы.
– Хорошо, возьму грех на душу. Только компания там специфическая, так что держи ушки востро. Встречаемся у турникетов метро «Берестейская» в шесть вечера. Заметано, подружка?
– Конечно! Спасибо тебе, Снежана.
– Потом поблагодаришь, а теперь разбежались.
Пати проходила в насквозь прокуренной просторной четырехкомнатной квартире с высоченными потолками. Долговязый и чрезвычайно тощий, изможденный парнишка, хозяин квартиры на время отсутствия родителей, отзывался на странное прозвище Клоп. Несмотря на то что они пришли туда в семь часов вечера, как и было договорено, веселье было в полном разгаре, словно вечеринка началась давно, возможно, еще утром или не прекращалась со вчерашнего дня. Здесь веселились по меньшей мере полтора десятка юношей и девушек. Все комнаты были раздельные, и в двух устроили противоположные по стилю дискотеки: в одной звучал джангл, с его ритмом, бьющим по нервам, в другой – электронные трансовые композиции.
Веселящаяся компания была разношерстной, словно здесь устроили форум представителей различных стилей. Единственное, что всех объединяло, – это модный прикид. Коротко стриженная девица с ядовито-зелеными волосами, в широких штанах с большими накладными карманами – из продвинутых «кислотников» – сидела в углу комнаты на коленях у парня, отдающего предпочтение стилю хип-хоп, в нарочито простой по покрою одежде, но, судя по всему, из очень дорогих магазинов. На лысой голове парня, блестящей в свете цветомузыкальной установки, чудом держалась маленькая, игрушечная желтая кепочка, которую он периодически поправлял, не прекращая взасос целовать девицу. В центре комнаты подпрыгивали в ритмах джангла три сильно поддатых парня и девица в джинсах и полупрозрачном бюстгальтере. Это почему-то напомнило Гале весело резвящихся на травке козликов, и она прыснула. Снежана непонимающе посмотрела на нее, но тут вмешался Клоп и выволок их из этой комнаты.
В одной из комнат был организован а ля фуршет. На полированном столе без скатерти стояло несколько видов рыбных консервов и солений в банках, валялись огрызки ранее присутствовавших здесь бутербродов, на треснувшей тарелке лежали жалкие обветренные ломтики копченой колбасы, возле опрокинутой полиэтиленовой бутылочки кетчупа растеклась коричневатая лужица. Здесь было относительно тихо и пусто. Только в углу комнаты на чем-то наподобие спального мешка, отрешившись от всего, крепко обнявшись, лежала обкурившаяся парочка.
– Девчонки, вам надо выпить, а потом курнем. Если хотите нюхнуть, у меня немного есть. Как думаете, что молодежь выбирает на самом деле?
– Как всегда – пепси, – улыбнувшись, сказала Галя и тут же поняла, что, хотя обращение прозвучало во множественном числе, все это относилось к Снежане и ее реплика растворилась в воздухе.
– Ты знаешь, что я люблю больше всего, – с достоинством произнесла Снежана.
– Понял, я сейчас, – сказал Клоп и исчез.
– Снежана, а почему его называют Клоп?
– Один шутник как-то сравнил его с клопом на заднице во время поста – хочет, да нельзя. С тех пор за ним закрепилось это прозвище, и он привык. Многие так и не знают его настоящего имени.
– Если честно, Снежанка, то я не догнала. Ведь он такой тощий – какой же он клоп?
– Потому что должен соблюдать пост, – терпеливо объяснила Снежана.
– Все равно не поняла. Какой пост? Ты можешь мне это растолковать?
– Ну, ты и непонятливая! Видишь ли… – Но тут появился Клоп, держа в руке полбутылки мартини.
– Снежинка, я о тебе помнил – грудью лег, но не дал спившейся компании прикончить пузырь! – воскликнул он, доставая из карманов фужеры.
Ими явно многократно пользовались, но Галя промолчала.
– Оно чистое? Не так, как в прошлый раз? – недоверчиво спросила Снежана, косясь на бутылку.
– Обижаешь! Чистейшее! Жизнью клянусь!
– Смотри, Клоп, раздавлю!
– Готов принять мученическую смерть клопа, но только на твоем теле. Когда начнем?
– После того, как кончим, – отрезала Снежана.
Клоп налил полные фужеры.
– За ПЗД – за присутствующих здесь дам! – брякнул Клоп.
Галя чокнулась о его фужер, засмущалась, увидев, что Снежана и Клоп не последовали ее примеру, и выпила. Приятный напиток с легким привкусом лимона и чуть заметной горчинкой пился очень легко, и Галя, не отрываясь, осушила фужер до дна, словно утоляла жажду. Снежана только пригубила, Клоп тоже.
– Убью! – зло сказала Снежана.
– Я готов! – радостно согласился Клоп.
– Я не помешаю? – вклинился в разговор крепкий парень лет двадцати с небольшим, в белой рубашке с широкими короткими рукавами, не скрывающими его хорошо натренированные мышцы. Поверх рубашки был повязан узкий черный галстук.
– Нет, – отозвался Клоп.
– А ты мне – да. Вали отсюда! – сказал парень и повернулся сердитым лицом к Гале, но не успел ничего сказать, так как вмешалась Снежана.
– Привет! – наигранно радостно воскликнула она. – Давай отойдем в сторонку!
– Базара нет! – согласился парень, и они вышли за дверь.
Галя словно невзначай подошла к двери и прислушалась. Снежана говорила тихо, из-за шума сказанного ею было не разобрать, но зато голос парня гремел, каждое его слово впечатывалось в мозг Гали и заставляло кровоточить сердце.
– Что это за чувырло среднего рода ты привела с собой? Если она морду не бреет, представляю, что у нее делается в других местах… Ладно, проехали. Когда будут?.. Что ты гонишь? Играешь с огнем, пацанка! У меня жилка не резиновая – лопнет, ты обгадишься!
Вдруг у Гали перед глазами все поплыло, закружилось, и она начала тихо сползать на пол. Последнее, что прорвалось в ее сознание, – это глухой далекий голос, словно через вату: «Отъехала. Что с ней делать?» – и все. Потом калейдоскоп фантастических цветных картинок с экзотическими животными, тропическими джунглями; иногда мелькали вроде бы знакомые человеческие лица, но, неузнанные, пропадали. Голоса, разговоры, музыка, еще что-то – все это проходило мимо ее сознания, как далекие, уже почти стершиеся воспоминания.
Галя пришла в себя в полной темноте на широкой кровати. Она лежала полностью обнаженная, и на ней молча трудился какой-то мужчина. Она в страхе закричала и попыталась столкнуть его.
– Чувиха очухалась! – закричал тот в темноту и крепко прижал ее к кровати.
Сразу появился еще кто-то, невидимый в темноте, и разжал ее рот костлявыми пальцами. В него полилась какая-то жидкость, которую она стала быстро глотать, чтобы не захлебнуться. Это было все то же злополучное мартини. Все же она поперхнулась, закашлялась, пытаясь отдышаться.
