Лилит Сэйнткроу - Возвращение мертвеца
В районе Бауэри я долго бродила по лабиринту переулков, потом вышла в район Тэнк. Он привел меня в Рэтхоул, где я немного задержалась на заброшенном пустыре, заглядывая в огромную дыру, которая когда-то была энергетической воронкой. Вдали замелькали крохотные огоньки – это собирались на свои ночные сборища владельцы сликов «Sk8». Каждый юнец, который умел с бешеной скоростью летать на слике, умело лавируя между железобетонными конструкциями, считался героем. Издалека слышалось гудение сликов и восторженные крики мальчишек – я понимала их восторг; когда-то и я исполняла этот дикий танец.
Именно так. Мне всегда лучше думается на ходу; поэтому я и брожу взад-вперед по городу. Где-то я читала, что акулы никогда не останавливаются, иначе они начинают тонуть.
Я их понимаю.
Занималась заря. Небо окрасилось в розовые и золотые тона, шторм ушел на юг, вылив на город весь запас воды.
Я стояла на крыше дома, возвышающегося над районом Университет. Вместе с рассветом уходило тихое очарование земной ночи; тьма медленно уступала место солнечному жару. Внизу виднелись мокрые от дождя деревья Тасмур-парка, над головой нарастал гул пролетающих машин. Начинался день, и мне ужасно хотелось закрыть глаза.
Когда солнце выплыло из-за горизонта, я, устав от лежания на мокрой и холодной крыше, спустилась по пожарной лестнице вниз, на улицу, и отправилась искать ближайшую телефонную будку. На это ушло немало времени – в этом районе во время студенческих беспорядков было разгромлено несколько телефонных будок, поэтому телефонные компании упорно не хотели ставить новые, уверяя, что теперь все горожане пользуются личными датчиками со встроенными телефонами. Наконец мне удалось найти одну будку – в каком-то пустынном закоулке. Войдя внутрь, я набрала знакомый номер; мокрая одежда липла к телу.
– Спокарелли, парапсихологическая полиция Сент-Сити. Я вас слушаю.
В голосе Гейб слышалась усталость. Я слышала, как в участке один за другим звонят телефоны, что-то говорят друг другу сотрудники, шуршат бумаги. Все были заняты своим делом.
– Гейб, – тихо и хрипло сказала я. – Это я. Новости есть?
Ответом мне было молчание. И вдруг:
– Ах ты, мать твою! – чуть не крикнула Гейб. – Где ты шляешься, зараза чертова, Дэнни? Мы с Эдди тебя повсюду ищем! Чем ты там занималась? Мы думали, что Лурдес и до тебя добрался! Чем ты занималась, ты можешь сказать?
Хороший вопрос. А и в самом деле, чем я занималась?
– Думала. Все это время я думала. Слушай, тут в списке есть четверо…
– Трое, – угрюмо поправила меня Гейб. – У нас была та еще ночка. Он убил шаманку по имени Эдисон Брэди, а чтобы до нее добраться, уложил четырех копов. Такое впечатление, будто у него с псионами какая-то связь, он их выслеживает, как гончая. Мы же всех их спрятали. Пришлось изменить тактику – теперь каждые два часа их перевозят в новое место. Репортеры носятся как угорелые. Уже окрестили его «психопотрошитель». Я только что от шефа – вставил мне хороший фитиль. И вот что я тебе скажу, милочка Дэнни: можешь ты, наконец, понять своим железным ящиком, который у тебя вместо головы, что я за тебя беспокоюсь? Можешь ты это понять, засранка, или нет? Почему ты мне не позвонила? Черт бы побрал твои выкрутасы, Валентайн!
Я закрыла глаза. Четверо полицейских из отдела Спук да еще Брэди. Я ее знала, когда-то мы вместе работали. Вполне возможно, что и она носила серебряное ожерелье с амулетом. Мы с ней никогда не вспоминали «Риггер-холл», даже тогда, когда сидели за кучей мусора, прячась от трех разъяренных бандитов, которые палили в нас из трех стволов; у меня была ранена голова, а Брэди вообще была вся в крови. В тот день мы загнали в угол Гибровица, матерого бандита, обвиняемого в изнасиловании и убийстве дочери одного сенатора Гегемонии. Гибровица мы взяли, но доставить его живым не удалось. Дело в том, что Брэди очень не любила насильников.
«Ожерелья».
Я встрепенулась. Я даже задохнулась от волнения, прервав страстную тираду Гейб.
Если бы я так не выложилась, физически и эмоционально, я бы не догадалась.
– Гейб, – быстро сказала я, – послушай. У оставшихся псионов есть серебряные ожерелья с амулетом?
– Я не… у Брэди было. – Внезапно Гейб оживилась. – Дэнни, ты думаешь, дело в ожерельях?
– Скажи им, пусть немедленно снимут ожерелья. Ты их собери и отвези в участок, только, ради богов, больше их не трогай! Пусть лежат на столе, ты к ним даже не подходи. Я думаю он выслеживает псионов по ожерельям. Пусть они лежат все вместе, я приеду примерно через час и заберу их. Все, теперь ему не уйти.
– Дэнни, мы же до сих пор не знаем, с кем имеем дело! – В голосе Гейб слышалась паника. – Если это ка…
– Мне кажется, я знаю, что происходит. Он убил Джейса потому, что не смог убить меня. Я единственная, кто сможет с ним справиться, и, черт возьми, если это и в самом деле ка, я этим воспользуюсь. – Странно, откуда у меня эта решимость? – А почему ты решила, будто Лурдес добрался и до меня?
– Твой дом, идиотка! Ты что, не смотришь новости?
Из трубки вновь доносятся телефонные звонки; кто-то крикнул, что в деле виден след церемониала; шуршание бумаги. Щелчок зажигалки и долгий вздох – Гейб опять закурила.
«Ты впервые назвала меня идиоткой, Гейб».
– А что там?
– О Гадес, Дэнни! Да это во всех новостях. Твой дом разрушен, а репортеры засняли, как ты, шатаясь, бредешь по улице, словно тебя ударили по голове. Я места себе не находила, черт бы тебя взял! Я думала, на тебя напал Лурдес и ты уже мертва!
Я хрипло рассмеялась.
– Все верно, Гейб, я уже мертва. Просто мне не хватает духу это признать. Собери ожерелья. Я их заберу, а потом займусь этим Лурдесом, или Мировичем, или кто он там. И вот что, Гейб: когда ожерелья будут у тебя в участке, а ты внезапно почувствуешь, будто что-то не так, беги оттуда, слышишь? Не вздумай выходить с ним один на один.
– Но… тебе нужен помощник, Дэнни! Во имя Гадеса…
– Никаких помощников! – Мой голос звучал спокойно и уверенно. – Ты видела, что он сделал с Джейсом? А твои копы? Я наполовину демон, Гейб. Если кто и может остановить этого выродка, так это я. Если мне понадобится помощь или, скажем, термоядерное оружие, я так тебе и скажу. И не вздумай присылать мне в помощь копов – ты их просто угробишь. Он мой, Гейб.
– Дэнни…
– Дай слово, Гейб. Дай мне слово.
В трубке долгое молчание; потрескивание. Если бы речь шла только о спасении людей-псионов, я действовала бы гораздо быстрее и эффективнее, приняв на себя основной удар. Но в этом деле завязла еще и Гейб, и ей никак не позавидуешь, поскольку она отвечает не только за себя, но и за своих людей и вообще за исход операции. Теперь ей остается либо положиться на своих копов и молиться, чтобы убийца их пощадил, либо на меня, которая должна довести дело до конца. Довериться моему уверенному голосу. У нее только один выбор. Либо жертвовать людьми, либо полностью довериться мне.
– Ладно. Действуй. – Голос Гейб дрожал. Еще один вздох – новая затяжка; я просто чувствовала, как от трубки тянет синтетическим табаком. – Я рада, что ты жива, Дэнни.
«Хоть один из нас чему-то рад».
Я хрипло засмеялась.
– Спасибо, Гейб. Будь осторожна.
– Ты тоже. Не делай глупостей.
Она положила трубку. Я тоже повесила трубку и прижалась лбом к холодной стенке телефонной будки. Ужасно хотелось есть. Внезапно я ощутила сильную слабость.
«Дорин. Ева. Джафримель. Джейс».
Перед глазами встал скорбный список, терзая совесть острыми шипами моей вины.
– Мне нужно поесть, – буркнула я.
«…Накорми меня…»
«Как, неужели вы его не воскресили?»
– Теперь не могу, солнце мое, даже если бы и захотела, – громко сказала я. – Нет, вы только подумайте. Стою в телефонной будке и разговариваю сама с собой. Все, Дэнни, иди-ка ты поешь.
Внезапно я остановилась. И быстро набрала еще один номер. Раздалось четыре гудка.
– Дом Любви, – прозвучал в трубке мягкий мужской голос. – Что вам угодно?
– Это Данте Валентайн, – тихо сказала я. – Мне необходимо поговорить с Полиамур. Сейчас.
– Но… сначала нужно…
Внезапно голос оборвался, в трубке что-то зашуршало, и я услышала другой голос. Женский, низкий и ровный, от которого меня пробрала дрожь.
– Мисс Валентайн, леди Полиамур ждет вашего звонка. Одну минуту.
«Леди» Полиамур? Не будь я такой измотанной, я бы от души посмеялась.
Щелчок. В трубке полная тишина. Я бросила взгляд на расстилавшийся впереди пустырь; на душе стало тоскливо. По спине побежали мурашки. Утреннее солнце окрасило унылый пустырь в золотые тона. В небе показались перистые облака – ночной дождь уходил на восток, в глубь страны, оставляя после себя нежно-розовую полоску зари на чистом голубом небе.
Еще один щелчок.
– …наказание. Я же просила сообщить мне сразу, как только она позвонит!
Голос Полиамур.
Я слегка улыбнулась; тело напряглось. Мне нужно поесть, и как можно скорее.
