Лилия Касмасова - Если свекровь – ведьма
Инспектор надел очки и внимательно рассматривал все блюда. Боится, наверное, что они могут быть приправлены чем-нибудь, кроме соли и перца. Чем-нибудь вроде любовного перца.
Я тоже включила око. Кроме шампанского, ничто подозрений не вызывало.
Бондин взял бутыль, снял фольгу, открутил проволочку, а потом направил бутылку в сторону поляны и встряхнул, произнося:
– Долой любовные чары!
При этом, как мне показалось, он имел в виду что-то свое.
Бондин потряс бутылку сильнее. Я невольно зажмурила один глаз, ожидая чуть ли не пушечного залпа. Пробка вылетела с громким хлопком, и пена залила траву. Остаток инспектор вылил и поставил бутыль около скамьи.
– Да, Николас, – сказал инспектор, – а почему вы не проверили списки женатых перед свадьбой? Вдруг… кхм… – он покосился на Мишу, а потом на Мелиссу, – кто-то из них оказался бы уже женат?
– Да! – воскликнул Николай. – Начальство велело проверить. Им сообщили, что Михаил Реймс, возможно, двоеженец!
– Кто это им накляузничал? – возмущенно воскликнула Мелисса и поглядела на меня.
– Вообще-то я, – сказал инспектор.
Жаль, что не я.
– Это ведь ложь! – с обидой выпалила Мелисса, повернувшись к инспектору.
Тот ответил, не отводя глаз:
– Я хотел задержать свадьбу.
Мелисса насупилась.
А Николай кивнул Бондину:
– Понимаю… А списки я проверил. Чего их там нынче проверять-то? Мой, за этот год, я по дороге в самолете прочел…
Так вот что за книжка в кожаной обложке у него была!
Николай продолжал:
– Меня ведь редко свадьбы зовут проводить – основная моя специализация другая…
– Но ведь общий список очень длинный! – воскликнул Бондин.
– Ну и что, – сказал Николай. – Он же теперь в компьютере. Нажал поиск фамилии – и вся недолга.
– Как в компьютере? – удивился Бондин.
Николай нахмурился:
– Реформу провели в этом году. Я тоже теперь должен в конце года подавать в этом… ну, впечатывать в компьютер. А мне и так тридцать первого декабря некогда. Да и компьютеры я не люблю!
– Я бы могла тебе помочь, – улыбнулась Орхидея Николаю. – Я разбираюсь в компьютерах и печатаю быстро.
– Правда? – расцвел Николай. – Я был бы счастлив!
– А почему это, интересно, вы Деда Мороза пригласили? – спросил инспектор Мелиссу.
Та растерялась на секунду, потом ответила:
– У него… пальто красивое.
Похоже, она что-то не договаривает. И Бондин, видимо, тоже так решил, потому что пробормотал недоверчиво:
– Ну да, ну да.
А я подумала о том, что одна ведьма очень любит все снежное, зимнее и морозное. И она вполне могла посоветовать позвать Деда Мороза как шамана. Только вот… Далию ведь саму заколдовали. Значит, есть кто-то еще, кто тоже любит все зимнее? Или кто просто хотел перевести стрелки на Далию? Но кто?
Орхидея уже кусала куриное мясо, я тоже положила себе на тарелку курицу и салат. Мелисса ела с какой-то затаенной грустью. И если бы Миша был не моим женихом, а чьим-нибудь еще, то мне бы, наверное, стало ее даже жалко.
Мишу пришлось кормить буквально с ложечки. Потому что он начал ужин с того, что попытался фужером загрести салат из салатницы, и когда это ему в какой-то степени удалось, он перевернул фужер себе на шевелюру. Когда я забрала у него фужер и стряхнула листики шпината с его волос, он взял куриную ножку и спросил меня:
– Это микрофон?
Все прыснули. А Миша сказал, поднеся ножку к губам:
– Раз. Раз-раз. Раз-два-три…
По крайней мере, он может сосчитать до трех.
Я забрала куриную ножку, сама отрезала от нее филе, положила ему на тарелку и сказала, чтобы он ел.
Мелисса угрюмо посмотрела на Мишу и сказала:
– С любовным зельем он, по крайней мере, соображал.
– Угу, и соображал он только о тебе, – сказала я свирепо.
Мелисса уткнулась в свой салат.
Николай ел печенье, которого тут была целая гора на большой плоской тарелке, и запивал молоком. И такая еда ему явно была очень по вкусу.
– Чай? – спросила всех Орхидея.
Николай и Бондин сказали, что уже сыты. Я тоже. Миша равнодушно пожал плечами. А Мелисса сказала:
– Возьмем торт с собой на виллу?
Она сама и взялась его тащить. Орхидея «убрала» со стола: махнула ладонью – и все исчезло.
Мы погрузились в две ступы: я, инспектор и Мелисса – в одну (Мелисса на вытянутых руках держала снаружи ступы белоснежную пирамиду-торт), а парочка влюбленных и Миша – в другую.
Долетели до виллы без приключений. Орхидея сказала мне, что надо только сказать ступе: «Обратный путь». Что я и сделала, как только мы поднялись вверх. Ступа плавно и быстро полетела над деревьями назад к вилле.
Мелисса сначала тихо жаловалась, что она не виновата, что она слишком молода, чтобы ехать в Сибирь, что там и приличной магической тусовки нет, и парни дикие, бородой заросшие.
Потом спросила:
– А мои родители очень переживали, когда узнали?
– Разумеется! – сказала я.
– Ну она им хоть записку передала?
– Собака? Боб? – спросила я.
– Какой еще Боб? – удивилась Мелисса.
– Собака Маргариты Петровны, – сказала я. – Она твою записку принесла.
Мелисса возмутилась:
– Она что, отдала записку собаке?!
А инспектор спросил:
– Кто – она?
Мелисса прикусила язык.
– Зато в тайге свежий воздух, – сказал Бондин. – Полезно подышать… Лет десять.
Мелисса вздрогнула, потом всхлипнула и сказала вдруг:
– Не буду я за нее отдуваться!
– За кого? – спросил Бондин.
Она примолкла, потом призналась:
– Это была не моя идея – с Мишей убежать. Она мне сказала, что он до сих пор меня любит.
– Кто – она? – спросила я.
Мелисса бросила на меня враждебный взгляд, потом сказала Бондину:
– Я расскажу все только лично вам.
– Хорошо.
Далия – вот кто мог бы подбить Мелиссу! Далия даже Весловских нарочно в гости позвала! Да только ведь Далию саму заколдовали. Тогда кто эта таинственная «она»? Мать Мелиссы? Но она вроде не мечтала породниться с Далией… А кто? Какая-нибудь тетушка Миши, которой я не понравилась? Да я всем тетушкам Миши не понравилась. И вряд ли когда понравлюсь. Я ведь не из их круга.
Ступа стала снижаться. И вот мы приземлились на знакомом дворе. Орхидея с Николаем и Мишей уже выходили из своей ступы.
Орхидея накинулась на Мелиссу – хорошо, что у той в руках был торт, иначе Орхидея ее бы точно поколотила.
– Я видела свой самолет! Ты что, не могла потерпеть и проехать пятьсот метров?! Не владеешь самолетной магией, так нечего было колдовать! И вообще, воровать чужие самолеты – подло!
Так же, как чужих женихов, например. Но у некоторых людей, похоже, просто нет совести.
– Даже не пойду смотреть, что там с винтом, – утирая слезу, сказала Орхидея.
– Я уверен, мы сможем все починить, – сказал Николай.
– Ах, даже думать об этом не хочу, – отмахнулась Орхидея.
– Не думай, – сказал Николай. – Я подумаю. Мои сани куда только не врезались… И Карлов их всегда чинит.
– Карлов?
– Если ты не починишь винт сама, вызовем его – он отлично все наладит.
– Хорошо, – согласилась Орхидея грустно.
Кота во дворе видно не было – наверное, ушел по своим кошачьим делам.
Мы зашли внутрь дома, потому что, несмотря на то что солнце снижалось, было еще довольно жарко. А внутри толстостенного белого дома ждала прохлада.
Мелисса увидела выломанную дверь чуланчика, справа от выхода на задний двор. Возмутилась:
– Не могли сначала дверь открыть, а потом ступу звать?
– Извините, – сказал Бондин.
Мелисса сказала:
– А теперь я ее даже поставить на место не могу.
– Я починю, – выступила вперед Орхидея. Взмахнула рукой, половинки двери взлетели, соединились и встали на место.
Бондин раздвинул в разные стороны стеклянные двери, ведущие на задний двор.
– Хоть ветерок, – сказал он.
Потом открыл пару окон.
Орхидея провела рукой по направлению к окнам и дверям, пояснила:
– Чтобы насекомые не залетали.
С помощью ока я увидела, что там появились тонкие, из мелкой сетки, занавеси.
Мелисса унесла торт на кухню. Бондин повесил пиджак на стул и увел Мелиссу в кабинет для разговора. Вернее, для допроса, насколько я понимаю. Шорох длинного подола ее свадебного платья был слышен, пока не хлопнула, закрываясь, дверь.
Миша пошел, улегся на узорчатый коврик у камина и заснул. Бедный. Два сильных зелья подряд любого собьют с ног. Ладно, может, проспится и станет нормальным. То есть вспомнит, что любит меня. И вообще меня вспомнит.
Орхидея и Николай отыскали где-то настольную игру – простенькую, вроде «Догони меня!». Позвали и меня играть, да я отказалась: голова была занята всякими мыслями, и я бы не смогла сосредоточиться на игре.
Они расположились на диване у низенького квадратного стола. Николай снял красный наряд Деда Мороза и снова остался в гавайской цветной рубашке и брюках-сафари. Орхидея читала вслух правила, а Николай любовался ею. И, кажется, правила совсем не слушал.
