Сергей Лукьяненко - Участковый
– Ну, я этот заказ должна офо-ормить, отпра-авить, – с ленцой объясняла Ира, – а уж как быстро в Томске скомплектуют – это я сказать не могу. Машина может и через месяц прийти, и через два, и через три. Будете ждать?
Катерина быстренько прикинула: если она тоже закажет прямо сейчас, то даже через три месяца – это будет в самый раз. Дождавшись, пока пара обсудит с продавщицей детали, она решительно подошла к прилавку. Правда, школьная возлюбленная ее мужа смерила Катю таким взглядом, что решимости поубавилось. Тем не менее она все же смогла объяснить, что ей требуется. Ирина сначала таращила глаза, затем фыркнула и язвительно ответила:
– Нету там такого!
Катя знала, что есть. А если и нет – как об этом заранее могла знать местная продавщица, если никто во Вьюшке еще ни разу колясок не заказывал? Хоть бы пообещала для приличия, что позвонит, выяснит, пошлет запрос… Было обидно, но спорить и настаивать Катерина не стала.
Дома Николай, конечно же, заметил ее поджатые губы и рассеянный взгляд, и хотя Катя решила ни за что не рассказывать мужу об этом случае, он был так настойчив, что долго сопротивляться она не смогла. Выложила все и даже какое-то противненькое злорадство испытала – дескать, смотри, как мне приходится мучиться из-за твоих прежних подружек! Вроде всего лишь поделилась с супругом по его же настоянию, а вышло так, словно пожаловалась, наябедничала. Николай выслушал, пожал плечами, сказал, что случившееся – не повод портить себе настроение, а коляску они обязательно раздобудут, раз уж счастье его любимой без коляски невозможно. Посмеялись и забыли. Вернее, Катя думала, что муж забыл. Но однажды он вбежал в дом и с видом заговорщика предложил Катерине досчитать до тридцати, а потом выйти на крыльцо. Она догадывалась, что на улице ее ждет сюрприз, но и представить себе не могла, какой именно. Видимо, в тот день Ирка относила обед своему мужу, у которого во время посевной не было ни секундочки, чтобы оставить мехучасток и забежать домой перекусить. Теперь ее, возвращавшуюся оттуда, перехватил по дороге Николай. Выйдя на крыльцо, Катерина увидела его спину и коротко стриженный затылок. В его объятиях тихо млела продавщица промтоварного отдела, он что-то нежно шептал ей на ушко, а потом крепко прижался к ее накрашенным губам. Молодая Крюкова остолбенела. Ей даже в голову не пришло уйти с крыльца, сбежать, спрятаться, чтобы не видеть происходящего, чтобы не дотягивать ситуацию до того мига, когда придется посмотреть мужу в глаза. О том, чтобы начать скандалить, речи вообще не шло. Было невыносимо стыдно и больно. Сбилось дыхание, ноги стали тряпичными, Катерину качнуло, и в этот момент ее заметила Ирка. Только потом Катя осознала, какой ужас отразился в глазах соперницы при виде законной жены, стоящей в пяти шагах в домашнем халатике, с кухонным полотенчиком на плече. Тут, в палисаднике, обжимающуюся парочку трудно было заметить с улицы, но если хозяйка поднимет крик… Ирка шмыгнула наружу, словно кошка, не раз потрепанная собаками и обнаружившая в непосредственной близости от себя еще одну, уже скалящую зубы и готовую к прыжку. Нет, оттаскать шалаву за волосы и расцарапать ей лицо Катерина все равно бы не смогла – не так была воспитана, но бывшая Колькина одноклассница об этом не догадывалась. Николай обернулся, демонстрируя всему миру свою довольную физиономию, затем улыбка сменилась крайней степенью удивления:
– Катюх, ты чего?
Она молча развернулась и ушла в дом, полуобморочно представляя, как станет сейчас собирать вещи, как дождется рейсового автобуса на остановке, как будет отводить взгляд от живого, ощутимого, шевелящегося и раздевающего любопытства односельчан, как будет придумывать идиотские причины своего возвращения, чтобы не сказать родителям о причинах истинных, как станет жить с этим позором…
– Катюх! – Он схватил ее за локоть, она вырвалась, но он схватил снова, он был сильным и настойчивым, и уже через секунду она оказалась в его объятиях. – Дуреха, ты чего подумала?!
Она затрепыхалась, пытаясь вывернуться, выскользнуть, выкручивая шею так, чтобы он никак не мог дотянуться до ее лица.
– Не смей меня целовать!!! – наконец прошипела она, сверкая белыми от ненависти глазами. – У тебя на губах ее помада!
– Катюх, – вдруг рассмеялся Николай, – ну, она-то глупенькая, это ладно. А ты-то? Неужели не поняла? Я для чего тебя на крыльцо вызвал? Неужели я, по-твоему, такой дурак, чтобы перед благоверной подставляться? Мне ведь не просто так было нужно, чтобы ты нас застукала!
– Ты своего добился, я вас застукала. – Она снова начала выдираться из плена. – И не просто так, а с последствиями: отпусти меня, я уезжаю к маме!
В ответ он только крепче сжал ее, так крепко, что она придушенно пискнула, запустил ладонь в волосы, прижал ее щекой к своей груди.
– А теперь послушай меня, – прошептал он, перебирая пальцами ее волосы на затылке. – Ты прекрасно знаешь, что мне никто, кроме тебя, не интересен. Только ты мне и нужна с тех пор, как я тебя увидел. Ты – моя жена, мое счастье, ты мать моего будущего ребенка. Катюха, я люблю тебя так, что сам себе иногда не верю, потому что никто из моих знакомых никогда так сильно не любил. Неужели, по-твоему, я могу все это променять на какую-то Ирку? Я был уверен, что ты догадаешься и подыграешь, я даже не предполагал, что ты воспримешь это всерьез! Да если бы я только мог представить, что для тебя это станет такой мукой, я бы ни в жисть…
Она захлюпала, слезы мгновенно намочили его рубашку на груди.
– Тогда зачем?.. – простонала она невнятно – из-за того, что он очень крепко прижимал ее к себе.
Он помедлил, ослабил хватку, погладил ее по вздрагивающей спине.
– Как ты думаешь, каково сейчас ей? – неожиданно спросил Коля и, прежде чем она смогла возмутиться, сам же и ответил: – Хреново ей сейчас! Она знает, что ты нас видела, но понятия не имеет, что ты предпримешь. Пожалуешься отцу? Сообщишь в райком комсомола? Расскажешь бабам в магазине? Пойдешь прямиком к ее муженьку? Она сейчас так боится, как, может быть, никогда в жизни не боялась! И она, поверь, готова сделать все, чтобы ты молчала, иначе придется Ирке после общения с Васькой недельку на больничном посидеть, да и потом еще долго освещать пути-дорожки фонарями известного происхождения. Хочешь ты коляску – будет тебе коляска, стоит только еще разок спросить. Она не то что в Томске – она тебе ее в самой ГДР закажет!
– Коль, – несмело отстранившись и заглянув ему в глаза, проговорила она, – но ведь это… нехорошо? Зачем ты с ней так?
– А где ее мозги были? Она же средь бела дня, в нашем палисаднике!.. И ведь даже не попыталась меня остановить!
– Это жестоко.
– Это справедливо. Она как к тебе относилась? Ты же сама мне говорила! Вот и поделом теперь.
– Все равно я не смогу подойти к ней, попросить…
– Почему это? – искренне удивился он.
– Стыдно, – шепнула она и снова спрятала лицо в мокрых складках его рубашки.
– Катюх, тебе-то чего стыдиться? Это она попалась с чужим мужиком, а не ты. Или ты думаешь, что она из-за стыда завтра же из магазина уволится, чтобы с тобой не встречаться? Как бы не так! У тебя сейчас такое преимущество перед нею, что глупо будет им не воспользоваться! Что ж я, зря, что ли, в помаде ее марался? Зря ты, что ли, такое потрясение пережила?
Катерина еще пару дней внутри себя не соглашалась с правильностью содеянного. То и дело перед глазами возникал образ млеющей продавщицы и целующего ее Николая. А потом Катя подумала: какого черта? Ведь заказать коляску – это не преступление, на которое она подтолкнет Ирку, это как раз и есть ее работа! Что ж, если пряники работать не помогают, не пора ли продемонстрировать кнут? Она даже настроилась, собралась, но так и не смогла себя заставить пойти в промтоварный отдел. Как себя ни убеждай, что другой поступил дурно, а все же это не дает тебе права поступать еще дурнее, опускаться до шантажа, становиться на одну ступенечку с высокомерной шалавой. Пусть ее. Не успела Катерина придумать, каким еще способом можно раздобыть вожделенное транспортное средство для будущего малыша – как назло, никто в Томск в ближайшее время не собирался! – как вдруг на третий день после инцидента ее с улицы окликнул незнакомый мальчишка.
– Тетя Кать! Тетя Ка-ать!
Она не сразу поняла, что обращаются к ней, а поняв – оторопела: ее еще никто никогда не называл тетей! Пораженная, она выглянула в окно.
– Теть Кать, меня тетя Ира к вам пошлала! Энто же вы коляшку шпрашивали импоршную? – отчаянно шепелявя, кричал из-за забора мальчуган от силы лет семи. – Ежельше не передумали, то она велела передать, что вше ужнала: можно жаказать под жаказ. Чего шказать-то ей – надобно вам энту импоршную али как? Васильковую али цвета беж?
Вечером она долго допытывалась, не приложил ли свою руку муж к подобной заботе, но Николай клялся, что с тех пор Ирину не видел, не общался.
