Джессика Броуди - Не вспомню
Она тяжело вздыхает и складывает ладони вместе.
– Когда я начинала в «Диотехе», это была очень маленькая компания, но с новаторскими идеями. В ней собрались выдающиеся умы, стремившиеся вывести науку на новый, более высокий уровень и использовать ее достижения на благо всего человечества. Мне это пришлось по душе. Но потом все изменилось. Прежде всего у них появились другие мотивы. Я не могла смириться с тем направлением, в котором стала развиваться компания, и потому покинула ее.
– Почему на сайте в Интернете, – продолжаю я в задумчивости, – вы пишете о «Диотехе» так, словно компании еще не существует?
Максер кивает, всем видом показывая, что именно этого вопроса и ожидала следующим.
– Потому что ее нет.
Я лишь беспомощно хлопаю глазами, глядя на нее.
– Что вы сказали?
Она откидывается на спинку кресла и вздыхает:
– Компания «Диотех» будет создана только через сто лет.
У меня немеет тело. Руки теряют чувствительность первыми.
– Когда вы сказали, что тоже сбежали, – продолжаю я, аккуратно подбирая слова, – то имели в виду…
Но и голос мне отказывает. Я не в состоянии закончить фразу.
Ей моя растерянность кажется, вероятно, даже забавной, потому что она чуть заметно усмехается и говорит:
– Сейра, я попала сюда точно таким же путем, как и ты сама.
А я думаю о том воспоминании, которое только что посетило меня. Обо всем, что вспомнила, пока лежала на холодном полу. Я тогда сказала Дзену, что считаю Шекспира счастливчиком, потому что он жил в эпоху, когда еще не существовало современных технологий. Когда жизнь строилась на здоровых началах и была возможна вечная любовь. А еще я добавила, что только в то время мы действительно могли бы соединить наши судьбы навсегда.
Потом в моей памяти возникает разговор с Дзеном в машине, когда он пытался объяснить, как нам удалось совершить побег. И мне удается выделить несколько фраз, которые представляются теперь ключевыми. Фраз, начинающих слагаться сейчас в совершенно иную историю.
Вероятно, мне стоит начать с поэзии.
Сонет номер сто шестнадцать был твоим любимым.
Но потом он превратился в нечто большее. Именно он вдохновил нас на сознание дерзкого и очень сложного плана…
Когда мы с тобой попытались бежать, случилось нечто непредвиденное…
Непостижимым образом ты попала туда, а я… Я очутился в совершенно другом месте.
Теперь мне отказывают ноги. Мое тело начинает терять равновесие, и я падаю, падаю, падаю, пока снова не оказываюсь распластанной на холодном бетонном полу. Я отчаянно цепляюсь за висящий у меня на шее медальон и сжимаю его в кулаке, когда, подобно удару молнии, меня осеняет истина.
Это и в самом деле год.
Глава 40
перемещение
1609.
Число, которое навязчиво преследовало меня с самого начала.
Его же я назвала, когда меня вытащили из воды и спросили, какой теперь год.
И сейчас стало очевидно, что именно в том году я и предполагала оказаться.
В этом и заключался наш сложный план, о котором Дзен пытался рассказать мне в машине. До того как нас разлучили. Это был план побега… в 1609 год. В эпоху Возрождения и расцвета любовной лирики. В мир без технологий. Без «Диотеха».
Вот почему Дзен выгравировал этот год на моей подвеске. Прямо в моем сердце.
С + Д = 1609.
Сейрафина плюс Дзен… И дату, когда нам суждено было воссоединиться навсегда.
Мне отчаянно хочется не верить Максер, отмахнуться от всего, что она говорит, но я не могу. Насколько эмоционально оно пугает меня, настолько же, с точки зрения логики, мой мозг готов принять ее заявление, несмотря на всю его внешнюю нелепость. Потому что, по иронии судьбы, именно в этой нелепице и кроется рациональное зерно.
Самым невероятным образом в нем содержится объяснение всего того, на что я не могла получить ответы прежде.
Почему о «Диотехе» нет ни единого упоминания в Интернете.
Почему Коуди никогда не слышал о такой компании.
Почему все технологические приспособления, которыми они пользуются, кажутся чем-то футуристическим.
А значит, все те украденные воспоминания, все, что я сумела недавно мысленно увидеть: комплекс корпорации, мой дом, день первой встречи с Дзеном, – все это произошло не в прошлом. Я вспоминала… будущее.
Доктор Максер вскакивает с места и помогает мне подняться. Она усаживает меня в свое кресло, умоляет расслабиться и сделать несколько глубоких вдохов. Меня так переполняют эмоции, я настолько еще сбита с толку, что проходит некоторое время, прежде чем я обретаю способность задать, может, самый важный вопрос:
– Как это вообще возможно?
Максер опирается на край стола.
– Тебя интересует, как ты сумела совершить путешествие на сто лет назад?
– Да, – киваю я, по-прежнему пока не в силах преодолеть слабость.
– С научной точки зрения здесь все очень сложно. Но я постараюсь упростить объяснение. Видишь ли, моя специальность – квантовая физика, и я всегда была одной из лучших в своей области. По этой причине боссы «Диотеха» первоначально и предложили мне работу. А несколько лет спустя поручили возглавить совершенно необычное и абсолютно секретное исследование. Ему дали кодовое наименование проект «Белый цветок». Передо мной поставили заманчивую, хотя на первый взгляд совершенно невыполнимую задачу: определить, возможно ли в принципе, и если да, то каким образом, мгновенное перемещение человека во времени и в пространстве. Мы назвали это трансессией, а процесс – трансессированием. Это слово образовано от латинских корней trans – то есть «через» или «сквозь», и esse, что значит…
– «Быть», «существовать», – тихо заканчиваю за нее я.
Максер улыбается.
– Очень хорошо. Таким образом, буквально «трансессия» означает «перенос существования». Иначе говоря, внесение изменений, где и когда человек продолжит свое существование. Затем образовался более формальный и официозный термин: «хронопространственная трансессия» – перенос жизни через время и пространство.
Она глубоко вздыхает и выпрямляется во весь рост.
– Мы сразу же отказались от обычных путей, которые ученые пробовали на протяжении многих десятилетий: от гипотезы существования во Вселенной пространственно-временных туннелей, от достижения скорости, превышающей световую, и тому подобного. Мы подошли к проблеме с позиций генетики.
– Генетики? – повторяю я. – Вы подразумеваете, что существует ген, который позволяет переноситься в другое время?
– Трансессироваться, – поправляет Максер с почти игривой улыбкой. – Но ответ – да, ген трансессии действительно существует. И мы смогли выделить его всего за несколько быстротечных лет работы. Однако нам никак не удавалось успешно применить его на подопытных животных. Мы начали с того, что имплантировали ген мышам, пытаясь отправить их в будущее всего на несколько секунд или же просто мгновенно переместить в другой угол лаборатории. Но они оставались на прежнем месте. И все до одной через несколько недель умерли. Ген в буквальном смысле пожрал их организмы изнутри. – Короче, нам, скажем так, не удавалось добиться сколько-нибудь заметного прогресса, и руководство «Диотеха» уже готовилось прекратить финансирование проекта. Теперь я понимаю, что должна была просто согласиться с ними.
– Но не согласились, – замечаю я. – О чем свидетельствует тот факт, что мы обе сейчас находимся здесь.
Максер с мрачным видом кивает.
– Увы, но так и случилось. – Она складывает ладони перед собой и начинает расхаживать рядом со столом. – Однажды я осталась в лаборатории одна на всю ночь и совершила основополагающее открытие. Мне стало понятно, почему ген не срабатывал, в чем состояла наша ошибка. Причем уверенность в правильном решении проблемы оказалась во мне настолько сильна, что я сразу же ввела ген себе самой, не протестировав его больше ни на ком. И мне удалось отправить себя во времени на две минуты вперед.
– Трансессировать себя, – поправляю я с той же игривой улыбкой.
Она усмехается.
– Разумеется, вы правы. Вот только я уже тогда испытывала большие сомнения в подлинных целях, которые преследовала компания. И в людях, отвечавших за принятие всех важных решений.
– Людях? – эхом отзываюсь я. – Но я полагала, что Аликстер – президент корпорации.
– Так и есть, – подтверждает Максер. – Но только на бумаге. У меня же зародились подозрения, что все намного сложнее. На самом деле за ниточки дергали другие. Личности гораздо более могущественные и опасные, чем даже Аликстер.
– Что послужило основанием для подозрений? – спрашиваю я.
