Лев Жаков - Убить Бенду
Шум стоял порядочный. От часто сыпавшихся на них ударов тяжелые створки сотрясались, снаружи доносились громкие крики, требования открыть немедленно и угрозы выломать ворота. Голоса были мужские, молодые, задорные. Жак, трясущийся не хуже ворот, кому-то твердил через щель, что без приказа его высочества открыть не может, никаких дядюшек не знает, а подождать не зазорно да хоть бы и самому Господу Богу.
Принц взбежал по лесенке к бойнице, осторожно выглянул. Перед замком в свете многочисленных факелов стояла большая группа разодетых дворян, верховых и спешившихся, человек десять увлеченно колотили по воротам, кто кулаками, кто эфесами, слуги держали коней, за толпой в неровных отсветах огня виднелось несколько телег. Целый поход! Арчибальд разглядел среди всадников знакомое красивое лицо... и отпрянул от бойницы, чуть не свалившись со стены. Одним духом он слетел вниз:
– Открывай!
Под скрип расходящихся створок во двор хлынула волна людей, голосов, огня и красок. Мгновенно двор наполнился веселой шумной знатью, воинами в доспехах, слугами, сундуками... Принц, подталкиваемый со всех сторон, очумело осматривался среди этого беспорядка. Два дюжих молодца на телеге поставили лошадей прямо перед ним и начали стаскивать сундук через передок, так что принцу пришлось сделать шаг назад. Тут же до его плеча дотронулся молодой человек в кафтане желтого бархата с пышными рукавами, весь в ленточках и шнурках, в накинутом на одно плечо шерстяном плаще:
– Покажите моему слуге комнату, куда нести вещи!
С другой стороны его потянул за рукав юнец с тонкими усиками и длинным черным пером, свисающим с синей шапочки:
– Где все конюхи, черт побери?
Третий просто сунул принцу поводья своего коня, вороного красавца; принц разглядел, что по краям вальтрапа вышиты черные драконы, на подпруге – тиснение с таким же рисунком, а узда украшена золотыми бляхами в виде драконов с рубиновым глазом. Арчибальд оттолкнул руку с поводьями и стал пробираться сквозь толпу к лестнице.
– Эй, парень!
Не оглядываясь, Арчибальд перескочил через две ступеньки, развернулся и очутился лицом к лицу с Лу.
Король сидел на лошади, по бокам два всадника держали по факелу.
– Ну здравствуй, племянничек, – произнес Лу. – Никак до тебя не достучаться – нападения, что ль, ждешь? Встречай гостей! Ехали мимо, решили заглянуть.
– Вот и ехали бы себе мимо, – любезно ответил юноша. – Но раз черт занес, так располагайтесь как дома. Только не забывайте, что вы в гостях.
Из толпы собравшихся за королем придворных послышались возмущенные крики. Лу покачал головой:
– Рыцарю пристал острый меч, а не острый язык. Однако пока что я прошу то, что скоро смогу потребовать по праву. Будь добр, щедр и милостив как настоящий король, каким ты когда-нибудь, возможно, станешь. Мы устали с дороги, хотим есть и спать. Позаботься о родне, племянничек. – И король спешился. Его примеру последовали сопровождающие с факелами, а также та немногочисленная часть свиты, которая еще оставалась верхом. Стук каблуков, звон оружия заглушили треск факелов.
Арчибальд, собрав волю в кулак, натренированный за два года, отвесил королю церемонный поклон.
– Прошу почтить мой скромный дом вашим светлейшим присутствием, – произнес он. – Только передайте вашим придворным: пусть о лошадях заботятся сами, у меня нет конюхов.
Среди свиты началось движение, снова понеслись крики...
Лу, приподняв уголок губ так, что щека пошла волнами морщинок, вскинул руку, и шум за его спиной смолк.
– Господа, отдайте распоряжения вашим слугам и оруженосцам. Не просить же ухаживать за вашими конями его высочество.
Принц смотрел на хохочущих лордов за спиной короля, на самого Лу, который тоже улыбался, – и не слышал их смеха, пытаясь удержать гнев. Чего ему хотелось больше, он и сам бы не сказал: нагрубить королю, ударить, выгнать... Пунцовый, как коронационная мантия, Арчибальд развернулся и пошел вверх по лестнице. За ним с шутками и смехом стал подниматься король со свитой.
В камине пылал большой огонь. Пока принц впускал и приветствовал приезжих, Ория, хотя никогда в жизни не принимала столько гостей, все же сообразила, что надо делать. Через весь зал от камина к стене тянулся стол, составленный из нескольких. Он был покрыт скатертями внахлест, на нем стояло множество кувшинов и блюд, между тарелками с хлебом красовались оставшиеся непроданными медные соусники, деревянные и глиняные кубки и кружки. Похоже, расторопная девушка с помощью Ганы и Жака опустошила все дальние кладовые – когда и успели со всего стереть пыль? На блюдах лежали копченые окорока, грудины из оброка, недельный запас хлеба, утренние пироги, предназначавшиеся на ужин сегодня и на завтрак наутро, яблоки с грушами и редкие гроздья винограда. Около стола в чистом переднике и с полотенцем через плечо стояла Гана.
Король вслед за Арчибальдом вошел в Каминный зал, огляделся с большим любопытством.
– Один гобелен, и тот столетний, – не скрывая удовлетворения, сказал он молодому рослому лорду из свиты. Тот повертел головой:
– Где? Эта тряпка на стене?
Арчибальд поднял глаза. Гобелен висел прямо за обидчиком. За ветхостью на пыльном, поистершемся полотне мало что можно было разобрать, но юноша знал, что здесь изображен под родовым знаменем его прадед, Эраст, сын Тристана, сына Арчибальда, того самого, Первого, в честь которого был назван принц и который в трехдневном кровопролитном бою отстоял долину в предгорьях, где теперь выращивали лучший по эту сторону Хребта Междуморья виноград.
Принц твердым шагом подошел к лорду и молча влепил ему звонкую крепкую пощечину, так что голова рослого мотнулась к плечу, а сам он упал спиной на стоящих сзади придворных. Те подхватили его. В зале стало тихо. Свита сгрудилась вокруг Арчибальда и короля. Пострадавший встал на ноги и медленно двинулся на принца.
Когда он проходил мимо Лу, тот, положив ему руку на плечо, указал глазами в сторону. Молодой лорд оглянулся: в дверях стояла королева.
– Будем считать это пощечиной мне, – произнес Лу, пригибая оскорбленного лорда и отвешивая низкий поклон.
Арчибальд, обернувшись, невольно и сам склонился перед матерью – так прекрасна она была в этот момент. Гана как следует постаралась над платьем и прической королевы, но все наряды меркли перед ее собственной красотой, и никакие корсеты и шлейфы не могли добавить горделивости ее осанке. Присутствующие единодушно поклонились.
– И раз король снес пощечину, то тебе и вовсе следует о ней забыть. А с принцем мы еще разберемся по-родственному. – Лу двинулся к ее величеству.
Замок наполнился шумом и суетой. По коридорам бегали приезжие слуги, между ними сновала быстрая и легкая, как лань, Гана, из комнат раздавались крики господ, призывающих пажей, требующих того или другого. Ория крутилась вокруг плиты, на жарком огне которой пеклось и жарилось, шкворчало, шипело, булькало и пенилось; бедная девушка сбивалась с ног. Жак, ворча, крутил вертел.
Арчибальд сидел за столом и кусал ногти. Король с королевой обменивались любезностями, вспоминали общих знакомых, какие-то старые истории, случаи... Слушая их, принц то злился на Лу за его лицемерие, то стыдился злости и каялся в своем гневе. Красивый, учтивый, легко поддерживающий изящную беседу, вежливый до умопомрачения! Арчибальд изнемогал от желания выгнать Лу из своего дома, однако молчал, то вспоминая о долге, то глядя на мать. Королева, опустив взгляд в тарелку, больше слушала, чем говорила, но по бледным, чуть подкрашенным ее губам бродила улыбка, и она краснела от удовольствия, когда Лу произносил особенно цветистый комплимент.
Постепенно зал наполнился придворными. Они расселись за столом. Арчибальд кивнул появившейся в дверях Гане. Та немедленно убежала и скоро вернулась с Жаком. Вдвоем они обошли гостей, которых набралось около пятидесяти человек, не считая, естественно, слуг с кувшинами для омовения и полотенцами. Когда мытье рук закончилось, вошла Ория с огромным блюдом, на нем, выпучив блестящие красные глаза из вишенок, лежал, обложенный вареными овощами и зеленью, кабанчик. Пока Ория пристраивала кабанчика перед королем, королевой и Арчибальдом, втискивая блюдо между тремя кувшинами и пятью тарелками, подоспели Гана с Жаком. Сменяя друг друга, они обнесли гостей зажаренными на вертеле и запеченными поросятами и курами. Придворные, которые поначалу с недоумением или шутками вертели в руках глиняные и деревянные кубки, занялись едой и в полной мере отдали должное как поросятам, так и птице, а заодно и овощам, и пирогам.
Арчибальд, посматривая исподлобья, как уничтожаются его припасы на зиму, думал только о том, зачем приехал дядюшка Лу и как начать разговор про долги. Если договориться выплачивать по частям... понизить какие-нибудь пошлины для его торговцев... поставки вина, дичи... Гана учится вышивать, можно было бы посадить ее за гобелены... В конце концов, королевство богатеет, у Арчибальда в казне завелось кое-что. Но стерлась ли за два года обида Лу на него за ту встречу у Старого Полии? Поговорить, доказать, что Арчибальд может отдать долг! Только как начать при всех? Да еще если Лу даже не смотрит в его сторону!
