Варя Медная - Принцесса в академии
– Коктейль «будиловка». – Торговка подтолкнула стаканчик под следующий кран. – Ты ведь просила покрепче.
Завершающим штрихом она выдавила внутрь нечто, напоминающее слизняка, и высыпала треугольные ягодки с зелеными семечками. Жижа зашипела, вспенилась, а потом стала абсолютно прозрачной. Ягоды полностью растворились. Женщина помешала «будиловку» и протянула её мне. С виду – обычная вода, даже ничем не пахнет.
– Держи. Выпьешь, и печалиться будет некогда.
Я расплатилась и двинулась в сторону лавки. Не успела я зайти, как наткнулась на Магнуса. Вид у него был мрачный.
– Ты должна это видеть.
Осторожно примостив корзинку на пол, а стаканчик на стойку, я поднялась следом за ним в комнату. На первый взгляд там ничего не изменилось. Но это лишь на первый взгляд. Ведь только владелица помнит, что всегда кладёт гребешок левой стороной кверху, чтобы был виден красивый вензель сбоку, и что ставит сундучок чуть правее, дабы закрыть неэстетичную царапину на полу, ну и множество подобных вещей. В общем, стало очевидно, что здесь кто-то побывал.
– Магнус, рубин! – ахнула я и бросилась к ночнику, но тут же спохватилась, вспомнив, что камень теперь висит у меня на шее. – А кровеит, который принёс Рудольфо?
– Пропал, – коротко ответил паук.
Я потянулась к тумбочке, чтобы проверить, всё ли на месте, но Магнус меня опередил:
– Уже проверил, больше ничего не исчезло, но кто-то явно заглянул буквально в каждый угол.
– Кто же это мог быть? – Я пораженно опустилась на кровать. – Думаешь, я чем-то себя выдала? Люди отца нашли меня?
– Нет, если бы тебя нашли они, то прямо сейчас ты сидела бы не здесь, а на спине у боевой гарпии на высоте кучевых облаков и летела в сторону дома в сопровождении стражи. Это кто-то другой.
– Час от часу не легче! Значит, это был вор?
– Который не забрал магические гребешки и деньги?
– Ты прав, это странно…
Спросить бы у говорящего гребешка, но шансы на то, что неизвестный похититель задержался, чтобы причесаться, стремились к нулю, а гребешок просыпался, только когда им пользовались.
Я и мысли не допускала, что это сделала мадам Гортензия. Хозяйка «Эксклюзив-нюха» явно не из тех, кто станет рыться в чужих вещах. Скорее уж снова привяжет меня к правдоцвету и вытрясет всё, глядя в глаза.
– Надо подумать над охранными мерами, Магнус, и впредь быть осторожнее. А сейчас я должна подготовить лавку к открытию.
* * *Бессонная ночь давала о себе знать, и, спустившись, я первым делом сделала глоток «будиловки». Второй уже не понадобился.
До открытия я успела трижды протереть полы, перемыть посуду (она была чистая, так что сперва пришлось её вымазать), покрасить ставни, выбить половички, полить и подкормить все цветы (долго не могла подступиться к тигровым лилиям, они всё время рычали на меня). Открывая дверь первому посетителю, я чуть не сорвала её с петель. Торговка не обманула: я забыла о печали, потому что попросту не поспевала за собственными мыслями. Лишь час спустя разрывающая энергия пошла на спад и меня начало понемногу отпускать.
Пытаясь как-то отвлечься и удержать себя на месте, я принялась просматривать один из вчерашних каталогов, механически переворачивая страницу за страницей. Журнал был толстенным: в плотных страницах имелись специальные окошки, куда помещались образцы. Каждый снабжался номером, названием и краткой характеристикой. Внизу перечислялись возможные области применения.
Перейдя к очередному развороту, я замерла и перелистнула обратно. Минуту разглядывала страницу, а потом вскочила с каталогом в руках, не осмеливаясь поверить в удачу. Повертела разворот и так и сяк, поднесла к свету, понюхала… это был раздел с орехами. И под № 96 значились фисташки. Только здесь они назывались «щелегрызы». Они были представлены как в очищенном виде, так и в скорлупе. Чтобы удостовериться до конца, я сложила страницу, оторвала кусочек с образцом, сунула в рот и пожевала. Точно, они!
Позади кто-то покашлял. Повернувшись, я увидела на лестнице мадам Гортензию. Она стояла, скрестив руки на груди, и недовольно хмурилась.
– Ливи, ты всё утро здесь громыхаешь, мешаешь мне сосредоточиться. От новой модели меня отделяет лишь пара часов тишины. Финальный этап самый важный, нужна последняя деталь, финальный штрих. – Пальцы пощелкали в воздухе. – Совсем чуть-чуть и…
Тут она заметила распотрошенный каталог в моих руках.
– Знаешь, в твоём возрасте я тоже питалась чем попало, но поверь доброму совету: чем раньше начнёшь следить за здоровьем, тем лучше.
Я выплюнула страницу и подбежала к ней.
– Мадам Гортензия, это фисташки?
Гномка рассеянно скользнула взглядом по уцелевшим образцам.
– Понятия не имею. Впервые слышу это название.
– Ну, щелегрызы. Просто там, откуда я родом, их называют фисташками.
– Дорогая, можешь называть их как угодно, только не мешай мне работать. Всё, ступай, на сегодня я тебя отпускаю, и, когда будешь уходить, будь добра, повесь на дверь табличку «Закрыто».
Она взялась за перила, собираясь подняться обратно в кабинет, но я в два прыжка оказалась рядом и перегородила дорогу.
– Пожалуйста, подождите! Скажите, вы уже что-то выбрали из новых каталогов?
– Да, хорошо, что ты напомнила. – Мадам вынула из висевшего на шее чехольчика карандаш в серебряной оправе и нацарапала на полях журнала пару цифр. – Закажешь образцы под этими номерами. Кстати, мне понравилась твоя идея с цветной древесиной, её я тоже включила в список. Оформи и отошли заказ прямо сейчас.
Она потянулась, чтобы убрать карандаш.
– Подождите, мадам, нам совершенно необходимы эти орехи. – Я постучала по странице.
Гномка пожала плечами:
– С чего бы? Не вижу в этих… как ты их назвала, щелегрызах ничего примечательного. А это что, трещинки? Какая странная конструкция. И что делать с теми, которые не раскрываются? Представляешь, сколько будет брака в партии. Зачем нам такие сложности?
– Уверена, все эти мелочи меркнут на фоне их бесчисленных достоинств. Нам просто необходимы эти орехи! Я прикинула возможности применения – они поистине безграничны!
– Неужели?
– Конечно! Щелегрызы можно, – я лихорадочно соображала, – приклеивать к слишком гладким стеблям, чтобы букеты не выскальзывали из рук (а ореховый аромат лишь добавит пикантности), или же засовывать в щелки крошечные записочки и прятать их в бутоны, а ещё организовывать конкурс, обещая приз тому, кто найдёт щелегрыз без щели. К тому же обычные орехи уже всем приелись. Никого не удивишь какими-то там кешью или арахисом, а это ведь новый сорт! Ещё никто в Затерянном королевстве их не пробовал, даже сам король! Мы станем провозвестниками. Только представьте объявление на витрине. – Я взмахнула рукой, выписывая в воздухе витиеватые буквы: – Щелегрызы! Эксклюзивно и только в «Эксклюзив-нюхе»!!!
Поставила пальцем три восклицательных знака и затаила дыхание, с трепетом ожидая решения хозяйки.
Мадам Гортензия помолчала, склонив голову набок и разглядывая пустое пространство с моей воображаемой надписью.
– А знаешь, – сказала она, – мне нравится твой задор. Ты одолеешь клиентов если не здравым смыслом, то энтузиазмом. Можешь заказать их, если хочешь, только небольшую партию. Десяти унций[1] будет вполне достаточно для пробы. Посмотрим, что из этого выйдет.
– Большего и не нужно! Вы просто чудо и приняли правильное, я бы даже сказала, судьбоносное решение!
– Ты преувеличиваешь, это всего лишь орехи…
– И вы о нём не пожалеете!
– Уже жалею: ещё чуть-чуть, и ты сломаешь мне пальцы.
– Ой…
Я выпустила её руку, и гномка потерла кисть.
– Только мне не нравится название «щелегрызы», оно совсем не коммерческое. Лучше остановимся на твоём варианте, как ты их назвала, фрисушки… фистончики…
– Фисташки.
– Да-да, – махнула она, уже направляясь наверх, – именно это я и сказала.
Дверь кабинета закрылась, а я подпрыгнула и беззвучно хлопнула три раза в ладоши. Потом схватила метлу и сделала с ней круг вальса по первому этажу. Стоит ли удивляться, что, повернувшись, я наткнулась на зрителя. Им был тот самый мальчик, который в первый день помог мне не сгинуть в лабиринтах Шебутного переулка.
– Ты к кому?
– К тебе, пришёл проведать. А что это ты делаешь?
– Танцую.
– С метлой?
– Уже нет! С тобой, о рыцарь! – Я схватила его за руку и утянула в новый круг.
– А ты хорошо танцуешь, – заметил он.
– Ты тоже для… – я прищурилась, – шести лет.
– Восьми, – спокойно поправил кавалер и, сделав последнее па, поклонился мне.
– Ладно, а теперь беги по своим восьмилетним делам, потому что мне надо бежать по своим семнадцатилетним.
– Ого! Тебе семнадцать?! Ну, ничего, мне всегда нравились девушки постарше.
