Мишель Альба - NUMERO
„Подаренные“ Марселиной юбка и блузка, действительно, пригодились.
Глава 6
Пустынная и одинокая улочка равнодушного ко мне средневекового города привела меня в замешательство.
Прижав к груди сумку и скомканную одежду, я потерянно искала хоть кого-нибудь, кто подскажет, где находится выход со сценической площадки, на которой я оказалась по какой-то трагической случайности.
„Странно. Где народ-то?“, – я беспомощно оглядывалась. И, как ответ на вопрос, сбоку, на выезде, показалась телега, груженая бочками.
Наконец-то. Я поспешила к ней:
– Остановитесь, пожалуйста. Да, стойте же. Я хочу у вас что-то спросить.
Возница, молодой парень в маленькой четырехугольной шапочке на голове с отогнутыми вниз полями, что меня уже не очень удивило (фильм же снимают, чего ж тут странного), натянул вожжи, резко затормозив.
– Эй, куда тебя несет, болван? Вина перебрал с утра? Убирайся! А не то…
На этом его ругательная речь внезапно прервалась, и он, привставший для усмирения лошадей, растерянно опустился обратно на скамеечку, увлеченный созерцанием меня, перебегая взглядом с лица на грудь и еще ниже, и снова возвращаясь к лицу. Что позволило без помех сократить расстояние до его телеги.
– Скажите, пожалуйста, – вежливо начала я, хотя внутри все кипело от злости.
Как они (кто это „они“ мне еще предстояло выяснить) посмели вмешаться в… меня? Накачать черт его знает чем до такой степени, что я забыла… себя? И ради чего? Какого-то дешевого фильмеца, судя по натурным съемкам и отсутствию массовки?
– Как мне найти съемочную группу? Ну… оператора, режиссера, кто там у вас еще?
Парень безучастно к вопросам осматривал меня и вдруг, дернувшись, взмахнул хлыстом:
– Ну-ка, отошла. Быстро! – и, огрев ни в чем не повинных лошадей, умчался, тарахтя бочками и оглядываясь.
Я отскочила, недоумевая. Что послужило причиной для его столь яростного протеста ответить на мой такой простой вопрос.
Скорее всего, все тут заодно.
Я устремилась вверх по улице, придерживая одежду Марселины.
Вскоре навстречу стали попадаться спешащие по своим делам горожане, немедленно сторонившиеся меня при попытках приблизиться к ним все с тем же актуальным для меня вопросом.
Что их так настораживает? И, в конце концов, есть тут хоть один нормальный человек, кто сможет мне помочь?
Наконец, выйдя на площадь с той самой часовней, мимо которой мы проходили совсем недавно к дому Марселины, невольно залюбовалась архитектурной вязью из гирлянд и медальонов, украшающих входные двери готической постройки.
„Платереско, – подумала вдруг и тут же удивилась, – откуда я это знаю? Значит, я разбираюсь в архитектурных стилях? Интересная новость“.
Город явно был мне незнаком. Хотя это трудно было утверждать, учитывая причуды моей памяти. Вот будет фокус, если вдруг выяснится, что это не что иное, как мой родной город, а вот этот дом – мой дом.
Все более настораживала еще одна существенная деталь, отмеченная ранее. На всем протяжении пути я не встретила ничего, сколько-нибудь напоминающее о моем веке. Но я тут же отмахнулась от этого факта, решив, что киношники народ особый, и за ценой не постоят, очистив город от „скверны“ двадцать первого столетия для своих далеко идущих целей.
Наконец, мне удалось приостановить бегущую мимо дамочку, одетую, как и все здесь, весьма причудливо.
– Я прошу прощения, как мне пройти к месту съемок?
Кажется, вопрос был задан весьма корректно и вежливо, но у девушки странным образом округлились глаза, задержавшихся на моих джинсах.
Что их так нервирует? А, может, здесь работает скрытая камера, и появление меня в современной одежде в „не моем“ эпизоде приносит миллионные убытки киностудии? Тогда, все понятно.
– Я сейчас уйду. Только подскажите мне, пожалуйста, в какую сторону, чтобы не портить натуру? Мне нужен кто-то из организаторов этого проекта.
Девушка дернулась было уклониться от ответа, но я, уже наученная опытом, удержала ее за руку, пытаясь все-таки добиться нужной информации:
– Что происходит? Покажите мне только, куда идти.
– Что ты хочешь от меня? – ее ноздри раздувались от злости, – отпусти меня. Да отпусти!
Она вырвала руку и, отступив на шаг, процедила:
– С дьяволом связалась, вот у него и спрашивай, бесстыдница.
Мое терпение лопнуло. Мне уже было не до корректности.
– Да с каким дьяволом? Вы что, с ума тут все посходили? – забежав вперед, я перегородила ей дорогу, – или вы проводите меня к месту вашего сбора, или у Гаагского суда будет чем заняться на ближайший год.
Я не знаю, чем бы закончилась наша перепалка, если бы не похоронная процессия, покинувшая часовню.
Девушка мелко закрестилась, что-то приговаривая, а у меня потемнело в глазах.
В гробу лежал НАСТОЯЩИЙ покойник!
Глава 7
Мое состояние весьма близко напоминало состояние того, кто только что проплыл в свой последний путь.
Зазомбированная издевательским правдоподобием скончавшегося, я проследила за ритуальным эскортом, сопровождающим усопшего.
В голове загудел колокол.
Девушка бросила на меня взгляд исподлобья и, видимо, пожалев (что интересно выражало мое лицо на тот момент?), нерешительно спросила:
– Что ты ищешь?
Я оцепенела словно громом пораженная, нет, даже не пораженная, а уничтоженная.
– Кажется, уже ничего не ищу.
Осев на мостовую, я уткнулась в подаренные Марселиной тряпки и разрыдалась.
Девушка, поколебавшись, нерешительно приблизилась и, присев рядом, сочувственно проговорила:
– Я отведу тебя в госпиталь. Пойдем, – она несмело пригладила мои волосы, – здесь недалеко.
Так уговаривают маленького ребенка перестать капризничать. Осторожно потянув к себе юбку Марселины, спросила:
– Дай я посмотрю, что это у тебя здесь. Это твое? Пойдем-ка сначала ко мне, переоденешься. И кто это так посмеялся над тобой? Мало того, что в мужчину нарядили, так еще и на улицу выгнали. Негодяи! Хорошо хоть твое вернули.
Всхлипывая, я потерянно замотала головой:
– Нет, вы ошибаетесь. Так… какой сегодня год?
Девушка горестно вздохнула:
– Бедная ты, бедная. Вставай, пойдем, нельзя тебе оставаться в… этом.
– Бога ради, какой год? Или вы тоже забыли? – у меня, как ни странно, еще теплилась надежда на розыгрыш.
Но ее ответ только подтвердил сказанное раньше Марселиной.
Господи, какой Филипп?
Я пребывала словно во сне. Послушно поплелась за девушкой, безропотно подставляла ей руки, чтобы та сняла с меня блузку ("А это что за тряпка на груди? Зачем? Богохульники!“), без протеста согласилась сменить джинсы (“А повязка к чему здесь? „) на широкую, в сборку юбку.
– Ну, вот, совсем другое дело, – заключила довольная осмотром Кончита (она мимоходом представилась мне), – только… обувка. Не приведи Господи. Откуда она у тебя? Да уж, ладно. Другой нет. А это, – она брезгливо указала на мою, брошенную на пол, одежду, – надо сжечь или закопать. Ну, как? Тебе лучше? Мне нужно в госпиталь, я помогаю сестрам монахиням. Пойдешь со мной. Там за тобой присмотрят.
– Подождите. А… что это за город? Где я? – во рту вдруг стало сухо.
– Мадрид, – Кончита снова нахмурилась.
Испания. Неплохо. Меня подташнивало.
– Филипп… Габсбург? – что не нужно, помню.
– Не знаю, какой „бург“. Филипп Красивый.
Бог мой! Шестнадцатый век! В голове моментально сработало – Эль Греко. При чем здесь это? Нет, нет, очень даже при чем. Двадцать девятый год правления… это… приблизительно… тысяча пятьсот… мама дорогая!… восемьдесят… пятый год.
Сердце ухнуло вниз.
Так не бывает! Просто не бывает, и все тут. Чья-то насмешка? Или… может, в той жизни я бьюсь над созданием машины времени и добилась, наконец?
Как бы то ни было – попала как кур в ощип. В самое сердце Святой Инквизиции. Теперь понятно, почему у всех вызывали отрицательно-испуганную реакцию мои джинсы. Каким-то образом меня угораздило перескочить во времена Филиппа Второго, прославившегося как раз тем, что он запланировал за время своего правления почистить страну от ереси и привести ее в „божеский“ вид. И мужская одежда (а джинсы в первоисточнике это ну, никак, не женская деталь туалета) свидетельствовала о моей причастности к ереси. Более того, к ее самой извращенной разновидности – колдовству.
Но как же это случилось? Абсурд! Сумасшествие какое-то!
– Нет, одежду я возьму с собой, – мне не хотелось расставаться с крохами моего мира не смотря ни на какие политические и религиозные установки Филиппа Второго, – дайте что-нибудь, я заверну ее.
Кончита не стала спорить, но по ее сердитому взгляду я поняла, что она недовольна моим решением. Еще бы!
Я же руководствовалась лишь робкой надеждой на возвращение.
Домой.
Глава 8
Не успели мы пройти до конца улочки, как мимо нас промчался тот самый парень в смешной шапочке, но уже с телегой без бочек. Их место перехватили двое мужчин в черных сутанах с идеально выбритой тонзурой. А поскольку мостовую замостили далеко не столь идеально ровным асфальтом с подогревом, а всего лишь крупным булыжником, эта поездка явно не доставляла им удовольствия, о чем говорили их напряженные позы с вцепившимися в перекладины пальцами.
