Ренард Фиерци - Чародейская Академия. Книга 4. Не всё во власти чародеев
– Ай-яй-яй, такой большой мальчик, а страшных снов до сих пор пужается. Вот не ожидала. Ладно уж, оставайся, пущу под тёпленький бочок. Надеюсь, со мною рядышком ужастики беспокоить не осмелятся.
– Погоди, Лайта, я серьёзно. Понимаешь, применил формулу Вещего Сна, но никак не ожидал, что увижу такое!
Сбивчиво, кое-как, он поведал детали.
– Ага, вот, оказывается, в чём дело. Решил побаловаться Вещим Сном? Милая игрушка, но не более. Можешь расслабиться: давно уже доказано, что пророческих видений от неё не больше, чем при обычном сне. Однако сама суть увиденного заставляет призадуматься. К профессионалам толкования снов никогда себя не причисляла, да и не увлекалась, однако кой-какие познания имею. Ну-ка, признавайся честно, не вынашиваешь случайно планов завоевания мира? Привлекает перспектива абсолютной власти хотя бы в микромасштабе? Есть стремление любыми способами доказывать своё превосходство над окружающими?
Тон вроде шутливый, но напряжённость в голосе чувствуется. Поэтому юморить в ответ Эрик не решился, ответив на полном серьёзе. Будь тельняшка на груди – всенепременно порвал бы, в доказательство искренности своих слов.
– Да ничего подобного и в мыслях не было! Поэтому и напугался так. Я вовсе не собираюсь служить Тьме!
Приблизившись вплотную, Великий Мастер внимательно поглядела ему в глаза:
– Вижу, правду глаголешь. Тем более аура твоя чиста. Но имей в виду: симптомы болезни, перечисленные мной – лишь наиболее яркие, путей, ведущих на тёмную сторону, несоизмеримо больше. Порой они настолько утончены и неприметны, что и не скажешь, с какого момента начинается перерождение. А с возможностями, которые предоставляет магия, оно пойдёт намного быстрее. Не нужно быть злым изначально, достаточно червоточину иметь. Гложет зависть, что товарищ удостоился похвалы учителя вперёд тебя, и как кажется, совсем незаслуженно? А ну-ка, наложим на него Забывчивость или Бессмысленную Речь, чтобы в следующий раз и пары слов связать не смог! Объявился соперник, и твоя девушка потянулась к нему? Ничего, пустим в ход Кожную Гниль или Гадский Запах – пусть от наглеца все шарахаются, зажав носы. Заодно и девчонку покрепче привяжем к себе Очарованием, дабы не дёргалась по сторонам. Так потихоньку-полегоньку и превратишься в завзятого чернокнижника, недаром именно Чёрная магия обещает самый быстрый и лёгкий способ достижения цели. Даже осознав пагубность своего к ней пристрастия, раскаяться и свернуть в сторону ой как трудно! На моей памяти подобных типов, увы, только кандалы антимагии останавливали. Да и то не всегда.
Лайта вздохнула и чуть отстранилась:
– Единственное, чем могу успокоить: путь от мелкого пакостника до Великого Мастера, а тем паче Гроссмейстера очень долог, в одночасье им не станешь, как бы страстно того ни возжаждал. В любой школе волшебства, даже той, к которой врождённые склонности, не одно десятилетие придётся просидеть за партой, прежде чем обретёшь титул Великого. Будет время оглянуться и одуматься. Ну, или тебе помогут товарищи по Гильдии, – добавила она с усмешкой.
Эрик молча улыбнулся в ответ. Чары, наложенные на него, ещё действовали, и из состояния благодушной расслабленности выходить не хотелось. Зато Лайту потянуло на откровения:
– Небось, подумал: раз столь много времени требуется Великим стать, сколько же ей тогда лет? Природная скромность не позволяет спросить напрямую, но любопытство внутри так и распирает, угадала? Ладно, удовлетворю, раз обещала. А дальше решишь для себя – продолжать наши отношения после услышанного, или нет. Неволить не собираюсь, если вздумаешь уйти – пусть так и будет. За оценку на экзамене можешь не беспокоиться: я не снисхожу до мелочной мстительности.
Усадив вяло возражавшего Эрика на диван, Лайта извлекла из шкафа громадный, с две энциклопедии размером фотоальбом в сафьяновом переплёте.
– Если уж начинать, то ab ovo (с самого начала, дословно – от яйца (лат.)). От первых лет моей жизни, правда, остались лишь воспоминания – фотография в то время ещё считалась роскошью, в нашей захудалой деревушке про подобное чудо вообще слыхом не слыхивали. Да и не до чудес было – жили небогато, семья большая, попробуй, прокорми. Пахала от зари до зари – либо в поле, либо дома, помогая матери по хозяйству. Так, скорей всего, и прошла бы моя жизнь, в которой каждый день и каждый год повторяли предыдущие и последующие, если бы не объявился Он – странствующий живописец, остановившийся у нас на постой. Делал зарисовки местных пейзажей, и меня как-то взялся изобразить на фоне предгорий Пиренеев, чем окончательно вскружил голову. Не сказать, что была обделена кавалерами, но в сравнении с окружавшими меня деревенскими увальнями, все ухаживания которых сводились к незамысловатой формуле – хочешь большой и светлой любви? Приходи вечером на сеновал! – Он казался существом неземным. Сейчас, с высоты прожитых лет, оглядываясь назад, удивляюсь: чего такого в нём нашла? Язык подвешен – да, изысканные комплименты, как истинный француз, преподносить умеет, а по серьёзному-то и нет ничего. Но тогда много ли нужно было сельской девчонке с простым испанским именем Хуанита? И когда Он предложил, то ли в шутку, то ли всерьёз – бросай, мол, свою ветхозаветную пастораль, поехали мир смотреть, согласилась, не раздумывая. И в одну прекрасную ночь сбежала с ним, оставив навсегда отчий дом.
Вместе с Анри, с ветерком прокатившись по городам и весям, оказались в конце концов в Париже. Французская столица поразила до глубины души – такой большой и красивый город, ничего подобного прежде видеть не приходилось, а тут ещё и Всемирная Промышленная Выставка, самое грандиозное событие последнего года уходящего в прошлое девятнадцатого века! Ходили по павильонам, дивились на чудеса науки и техники – для меня столь же поразительные, как для тебя, наверное, стала бы начинка летающей тарелки. Показали мне как-то и главного химика твоей отчизны. Очень представительный мужчина, сразу видно – умный! Фамилию только никак запомнить не могла, сложно для произношения – Менуделев или что-то вроде того…
– Менделеев, – машинально поправил Эрик. – Гениальный конструктор Периодической Таблицы химических элементов, названную впоследствии его именем. А по бытующей у нас легенде увидел её во сне.
– Уж не с помощью ли Вещего Сна? Ладно, шучу, не обращай внимания. Самое большое впечатление, вплоть до благоговейного трепета, на меня тогда произвела башня, незадолго до того возведённая по проекту инженера Эйфеля. Анри, разумеется, рассказывал про неё, но одно дело – воспринимать со слов, другое – самому увидеть. За умеренную плату любой желающий мог запечатлеть себя на её фоне – и фотографию ту я храню до сих пор. Вот, взгляни.
С пожелтевшего от времени чёрно-белого снимка восторженно глядела девушка в старомодной соломенной шляпке и платье в горошек. Эрик невольно скосил взор, сравнивая с оригиналом. Сходство поразительное – будто фото сделано каких-то пару лет назад. Разве что глаза – теперь в них не осталось и следа детской наивности, лишь ровный спокойный огонь житейской мудрости и проницательности.
– Смотришь, хорошо ли сохранилась? Да-а, без Продления Жизни выглядела бы сейчас не очень. К тому же мне удалось слегка подремонтировать формулу, усилив эффект омоложения. Если хочешь, подарю. Правда, вначале придётся силёнок магических поднабраться. А пока – желаешь услышать продолжение?
– Конечно.
– Тогда слушай. Праздник тот, увы, оказался недолог. Родня его меня не приняла, и неудивительно: Анри не раз хвалился, мол, из старинного дворянского рода происходит. На самом деле, как выяснилось, из семьи нуворишей, поднявшихся во время Реставрации на скупке и перепродаже земельных наделов и титулов их бывших владельцев; заодно и сами обзавелись гербом со всеми вытекающими атрибутами. К концу века семья изрядно обеднела, но лоск и гонор сохранились. Поэтому поселились мы в Латинском квартале, знаменитом прибежище творческой богемы, как его обитатели гордо именовали себя. А по сути – сборища тунеядцев и прожигателей жизни. О, не все, разумеется, я иногда бываю слишком категоричной в суждениях – были и действительно талантливые, и упорным трудом берущие своё. Но в компании, где тусовался мой возлюбленный, таковые являлись исключением. Пьянки-гулянки, декадентские беседы о вещах, к реальной жизни никакого отношения не имеющих, кокаин, модный среди «золотой молодёжи» – скромной выручки за картины с такой развесёлой жизнью хватало ненадолго; бывали дни, когда вообще сидели без гроша. Предки Анри, видя, что сыночек не желает расставаться с «чумазой испанкой», финансировать его прекратили, ограничившись жалкими подачками на карманные расходы.
Пришлось, чтобы хоть как-то сводить концы с концами, устроиться поломойкой. К тому времени я поняла: второго Матисса или Ван Гога из моего непутёвого бойфренда не получится, да и вообще вряд ли выйдет что-либо стоящее. И двух лет не минуло, как Анри превратился в алкоголика, несмотря на мои неоднократные попытки вытащить его из трясины. Привык любую неудачу заливать вином, а потом уже и повода не требовалось. Всё чаще пропадал из дома, прихватив последние деньги, и возвращался в невменяемом состоянии. А то и вовсе мог исчезнуть на несколько дней, зато потом, голодный и ободранный, валялся в ногах и выпрашивал прощение. В конце концов это смертельно надоело, и я поставила вопрос ребром, момент только выбрала неудачный – он успел приложиться к бутылке. Короче, заимев в свой адрес порцию нецензурных эпитетов да пару плюх, нокаутировала его точным ударом промеж ног, да прикрутила к кровати, чтоб не мешался под ногами. После чего собрала манатки и ушла.
