Владислав Картавцев - Факультет. Курс второй
В середине застолья папа предложил («по старому воинскому обычаю») окунуть медаль в водку – и чтобы потом выпить до дна. За что сразу получил кухонным полотенцем в лоб от мамы, которая заявила, что папа уже совсем мозги пропил: сына – абсолютного трезвенника – заставляет водку жрать стаканами! Все долго смеялись, а в перерывах между приступами веселья тщательно рассматривали и изучали медаль и пытались вытянуть из Кирилла хоть какие-нибудь подробности – за что его все-таки наградили? Но Кирилл был тверд и только обещал, что когда-нибудь обязательно все расскажет. Но не сейчас!
* * *Каникулы – как уже было сказано не раз, вещь замечательная. И даже если ты никуда не едешь, а просто ленишься дома – хуже они не становятся.
Да, наверное, кому-то может показаться скучным просто спать, просто есть и просто читать книжки, но, например, Кириллу такое «ничегонеделание» за две недели совсем не надоело. Напротив, он бы с удовольствием растянул каникулы по времени раза в три или в четыре, но увы – в жизни так не бывает.
Перед началом учебы он, как договаривались, еще раз съездил в МИД – на рандеву с Щербенем. Кириллу не терпелось окончательно прояснить для себя, с кем в лице Арджуна Раджхана он имеет дело. Впрочем, не то чтобы «имеет» – это неправильное слово. Он в любом случае в стороне – но все же!
Кирилл и сам не мог толком понять, почему до сих пор не отказался от полубезумной идеи – «докопаться до сути». Хотя, что такое «суть» и что такое в данном конкретном случае «докопаться», он не мог сформулировать.
Из разговора с Павлом Ивановичем выяснилось, что «Основатель Русской Галереи Восточных Искусств» – реальный сикх, посвященный высшего круга, имеет более чем серьезные связи с партией сикхских конфессионалистов «Акали Дал» и является членом высшего партийного совета (или как там этот орган называется у сикхов?) российского представительства искомой партии. В общем – до чрезвычайности серьезный мужчина, и за ним с недавнего времени установлен особый надзор. И не последним аргументом установки подобного надзора послужила история, рассказанная Кириллом Шербеню. История о том, с какой легкостью Арджун Раджхан фактически поработил Варю, а ведь она – не простая девушка, и «с магической точки зрения» – весьма крепкий орешек!
Павел Иванович (и специальные службы), конечно, сделали правильные выводы – если человек обладает такими способностями, о нем нужно знать как можно больше. И тем более – если он так близко подобрался к учащимся едва ли не самого засекреченного во всей стране факультета! А вдруг, за Арджуном стоят вражеские разведки? И даже если «дружеские» разведки – какая разница?
В общем, если Кирилл и хотел каким-то образом сам «разобраться» с Арджуном, то после получения всей информации резко передумал. Сикх – или кем бы он ни был – под оперативным колпаком, а профи – они на то и профи, чтобы со своими обязанностями управляться лучше, чем целая орава второкурсников-«магов».
Как сказал Щербень: «Оставь профессионалам право делать их работу! А для тебя есть особое поручение. Как раз соответствует профилю».
* * *В этот раз «поручение» отличалось от предыдущих. Кириллу нужно было изучить несколько специализированных отчетов и выявить в тексте несоответствия, умолчания и натяжки. Возможно – дезинформацию. Выявить с помощью видения, само собой – поскольку нужными техническими и специальными знаниями он все равно не обладал.
– Задание очень трудное! – Щербень заложил руки за спину и принялся ходить по кабинету, походкой напоминая важного журавля в пиджаке. – Но попробуй! Получится – хорошо, не получится – ничего страшного.
– А можно узнать хотя бы подоплеку? – Кирилл, уже имея довольно серьезный опыт в видении, понимал, что для видения никакая информация не бывает лишней. Тем более, его ведь не проверяют, а ставят конкретное задание – так что и в интересах Павла Ивановича и его ведомства Кириллу помочь.
– Расскажу максимум из того, что позволено! – Щербень сел рядом с Кириллом. – Эти отчеты (а всего их четыре) получены не совсем легальным образом (легальным – в смысле международного права и так далее). Получены нашими специальными структурами. Отчеты представляют собой перевод с иностранных языков (кстати, сможешь угадать с каких?) и, если информация, отображенная в них, является достоверной, им нет цены! Вернее, цена, конечно, есть – очень большая. Но вот в этом и заключается проблема – у нас есть очень большие основания полагать, что нам подсунули дезу. Все дело в методике получения отчетов, а об этом я распространяться не имею права. Так как – берешься?
– Конечно! – Кирилл ощутил внутренний задор. – Мне и самому интересно, что получится.
* * *– Итак! – Кирилл сел на ковер в «Пещере тысячи и одной ночи» Павла Ивановича, скрестил ноги, поставил перед собой на низкий столик кружечку с дымящимся кофе и кинул рядом же пачку печенья. – Четыре одинаковые папки – и даже по толщине почти совсем не отличаются. И мне предстоит понять, которые из них несут в себе достоверные сведения, а которые – только так, для вида. Причем, я почему-то не сомневаюсь, что минимум одна папка является проверочной – состряпана в «подвалах Лубянки». На всякий, как говорится, случай.
Кирилл поерзал, устраиваясь поудобнее, и «распустил» мысленный диалог. Сконцентрировался на дыхании, входя в состояние безмятежности. Мысли постепенно успокаивались, их течение становилось всё более плавным, начиная напоминать течение широкой полноводной реки, которой некуда торопиться. Река точно знает, что движется в нужном направлении, она полна покоя и самоудовлетворения, она обладает осознанием, не заглушенным навязчивыми мыслями и образами.
Кирилл положил руку на первую папку (папка все еще была закрытой) и постарался проникнуть в намерение, которая папка в себе несла. Постарался через папку настроиться на человека (или на людей), который/которые были с ней связаны. Уловить отпечаток человеческого участия. И ему удалось.
Образы вспыхивали один за другим, но наиболее рельефным был один – и Кирилл не сомневался: этот конкретный рельеф принадлежит офицеру разведки (вероятно, в чине капитана), который и готовил отчет. Он вложил в него массу труда и массу внимания и очень хотел, чтобы его – капитана – заметили и оценили его работу по достоинству. Кирилл записал все, что увидел, на листе бумаги и перешел к следующей папке.
Следующая папка вызвала у него примерное такие же ассоциации, что и предыдущая – за единственным исключением: количество людей, которые имели к ней отношение, было бо́льшим, чем в первом случае. Минимум три человека уже предметно изучили материал – и вообще, «вокруг» материала уже вовсю кипела работа, и производились какие-то конкретные действия.
Папка номер три – странные ощущения. Колючие и какие-то даже похабные. Если рассматривать папку безотносительно от ее содержания (как одно целое), такое чувство, как будто она готовилась с участием каких-то уголовников – по уголовным понятиям и с уголовными же приколами. Кириллу на уровне физических ощущений было противно прикасаться к папке, а через полминуты стало противно на нее даже смотреть. Он взял папку двумя пальцами, отнес и спрятал в тумбочку, стоящую в углу «пещеры» – подальше с глаз долой. Пересиливая себя, записал ощущения от папки и решил немного отдохнуть.
Кирилла слегка мутило – как будто наглотался отравы. Пришлось заняться пересмотром – и Кирилл дышал, пока не почувствовал, что вновь пришел в норму. Вряд ли он еще раз вернется к этой папке – здоровье дороже. А Щербеню так и доложит: «Папочка – квинтэссенция зоны в худшем ее проявлении! Или, как вариант – квинтэссенция выгребной ямы!»
Теперь папка номер четыре. Она не вызвала никакого отклика в Кирилле – пустота! Вообще ничего. Кирилл смотрел еще и еще, пытался «заглянуть» с нескольких сторон, пытался увидеть хоть какие-то ниточки, ведущие к определенным персонажам, но так ничего и не обнаружил. Пустота была до такой степени стерильной, что вызывала подозрения.
– Вообще-то так не должно быть! – Кирилл оторвался от созерцания папки. – Не должно быть, чтобы вообще пусто. Должно присутствовать остаточное внимание – хотя бы внимание того же самого Щербеня. Но и его не обнаружено. Что-то новенькое! И что-то весьма подозрительное!
Кирилл максимально сконцентрировался, призвал на помощь пространство, стал с ним одним целым и попытался с его помощью пронзить, расколоть пустоту, скрывающую настоящую сущность материалов из папки. И ему удалось! Каков бы ни был механизм наведения пустоты, противиться натиску бесконечного пространства он не мог. Кирилл (где-то на самом дальнем горизонте восприятия) почувствовал: пустота – искусственная, она скрывает под собой нечто чрезвычайно важное и чрезвычайно опасное. Опасное – не персонально для него, но для множества людей.
