Андрей Прусаков - Я – утопленник
Логика Архипа была простой, как пять копеек, но в голове укладывалась с трудом. Что же получается: есть и вторая смерть? И третья, и так далее?
– А что будет, если меня убьют? Где я окажусь и кем стану?
– Кем станешь? – хитро прищурился Архип. – То нам неведомо. А ты, когда живым был, знал, кем станешь и где окажешься?
– Не знал.
– Вот и я не знаю. И Слизень не знает. Никто не знает. Тайна.
Пораженный этим открытием, я замолк. Так сколько же у человека жизней? Три, пять или бесконечность? И какой вид я приму, если умру снова: стану призраком или исчезну навсегда?
Чтобы Архип не ворчал, я сказал, что собираюсь поплавать по реке, исследовать, так сказать, место будущего обитания… Сам же выбрался на берег под Шлиссельбургским мостом. Там оделся и отправился к лавре. Пошел дождь, значительно облегчая путешествие, и, радуясь хорошей погоде, я прошел на Никольское кладбище.
Хотелось увидеть Коврова. То, что поведал Архип, мягко говоря, не удовлетворило. Мне думалось, интеллигентный Ковров может рассказать много больше. Я хотел узнать, почему стал таким, каким стал? Почему именно я или он, а не каждый умерший? Почему свет икон так на меня действует? Я ведь не вурдалак и не жаждущий чужих мозгов зомби? Я усмехнулся. Сведения о живых мертвецах, почерпнутые из пары книг и десятка фильмов ужасов, в реальности оказались, мягко говоря, несостоятельными. Наиболее исчерпывающие ответы мог дать Слизень, но встречаться с властителем Невы очень не хотелось.
Ковров оказался на том же самом месте. Хорошо, что не пришлось его искать. Странно, почему он не ходит по городу, а изо дня в день сидит на своей могиле? Так ведь и с ума сойти недолго. Хотя разве мертвые сходят с ума?
– Здравствуйте, Павел Иванович, – поздоровался я.
– О, мой юный друг! Здравствуйте и вы, хотя какое у нас с вами здоровье? – усмехнулся мертвец.
– Наверное, хорошее, раз ничего не болит. И болеть не может.
– Нет, юноша, вот здесь вы не правы. Болит, еще как болит! Вот тут болит. – Ковров приложил руку к сердцу. – Разве ваша боль прошла, после того что вы с собой сделали?
– Нет, – сказал я, не понимая, что он имеет в виду, и перехватил инициативу: – Скажите, Павел Иванович, мы с вами… ну, и другие мертвецы – мы нечисть?
– Кто вам это сказал? И что вы называете «нечистью»?
– Ну… – Рассказывать о зомби и вампирах мертвецу казалось мне детским лепетом, и я замялся. – Почему мне на иконы смотреть больно? Почему они жгут меня?
– Ах, это… – Ковров усмехнулся. – Вы хотите попасть в церковь?
– Не то чтобы хочу… Просто проходил мимо…
– Просить Бога о прощении поздно, – сказал мертвец, – мы уже наказаны. Но мы не нечисть. Я, по крайней мере, себя нечистью не считаю. Иначе давно бы кого-нибудь съел.
Ковров улыбнулся, и я отметил, что он не потерял способность шутить.
– Но среди нас есть и другие. Те, которые при жизни людей мучили, чаще всего и здесь делают то же самое, становятся упырями. Знавал я одного, его глаза в церкви огнем жгло, так он черные очки достал и ходил в очках.
– Зачем же он вообще туда ходит? Мне и раньше не хотелось, а сейчас не могу.
– В мое время в церковь ходили все. Даже те, кого на выстрел туда подпускать не следует. Сколько знал я таких негодяев… И вот умерли они и лежат в земле, а я хожу по ней и не могу вздохнуть спокойно, потому что не знаю: это я наказан или они?
Ковров задумался, по привычке тряся головою, худая рука погладила могильный камень.
– Есть и среди людей такие, что лучше бы они умерли. А среди мертвых такие, что лучше бы жили. Но не нам это решать, юноша. Все предопределено где-то наверху. Мы можем только уповать на милость Создателя.
– А я в судьбу не верю. Легко сказать: все предопределено! И ручки сложить. Все в наших руках, и судьба в том числе, – заявил я и в тот же миг понял, что произнес я это скорее по инерции. Раньше я действительно так и думал, но теперь… Теперь все потеряно. Я умер, и ничего не изменишь. Судьба? Может, и судьба. Если я и мог что-то изменить, время упущено.
– Вы еще молоды, – со слабой улыбкой сказал Ковров. – Вы еще не почувствовали силу времени. О, это страшная сила! Люди боятся смерти. Если бы они знали, насколько страшнее бессмертие! Когда не знаешь, сколько тебе отмерено и когда все это кончится. И кончится ли вообще? Когда нет конца страданиям, когда видишь, что мир спокойно существует без тебя, причем ничуть не меняясь к лучшему. И какая после этого надежда?
Я подумал, что в иное время и в ином месте послал бы этого меланхоличного фаталиста куда подальше, но теперь не знал, что сказать. Его слова были неприятны и даже чужды моему мировоззрению, но за ними стояли двести лет загробной жизни против моих двух недель. Да, время – страшная сила. С этим я спорить не мог, но намеревался получить кое-какие ответы.
– Павел Иванович, скажите: почему именно мы стали жить после смерти, а остальные нет? Чем мы отличаемся от других мертвых?
– Как, вы еще не поняли? – Призрак взглянул на меня с некоторым огорчением. – Это наказание за то, что мы не ценили данную нам жизнь. Теперь и вы, и я можем наслаждаться ею вечно. Какое изысканное и точное наказание…
– Подождите, я не понял. Что значит: не ценили? Я, конечно, молод и не думал о смерти. Рисковал, конечно. Дрался, бывало. Да любой может погибнуть, но я никогда не хотел этого!
– То есть вы – не самоубийца?
Вот он, ответ!
– Я даже не собирался! – возмущенно крикнул я. – Что я – сумасшедший?
– Я не считал и не считаю себя сумасшедшим, – мягко возразил Ковров, – но я пошел на смерть, зная, что мог бы избежать ее. Выходит, совершил самоубийство. А как вы умерли?
Я вкратце рассказал. Ковров задумался:
– Вы прыгнули, зная, к чему это может привести, значит, совершили осознанный поступок. Вот если бы вас сбросили… Вы безрассудно рисковали, за это и наказаны. Впрочем, я не могу говорить о наказании… Каждый здесь сам решает, наказан он или благословлен. Есть такие, что живут и радуются… Быть может, так и надо. Мне такая жизнь не по душе, но ничего с этим не сделаешь.
– Вы говорите: если бы меня сбросили? Так, если бы те люди сбросили меня с моста, я бы попросту умер, как все?
– Я не берусь судить об этом. Но все мертвые, которых я здесь встречал и знаю, ушли из жизни по собственной воле.
«Добро пожаловать в клуб самоубийц, – подумал я. – Вот оно что! Небесная канцелярия или кто-то наверху посчитал, что я – самоубийца, и определил в живые трупы. Офигенно!»
Мягко улыбаясь, Павел Иванович ждал, пока я обрету почву под ногами и соберусь с мыслями.
А если подумать: все не так уж и плохо! Ведь мне выпал невероятный шанс! Я выиграл билет в вечную жизнь! Правда, с условием провести ее под водой, помрачнел я, и, в конце концов, стать мерзким чудовищем вроде Слизня… За все в жизни приходится платить, даже после смерти.
Значит, и Архип, и Анфиса – все они когда-то утопились? И даже сам Слизень? Все они были обычными людьми? Если первых двух я еще как-то представлял живыми, то Водяного… Интересно, он-то кем раньше был? Хоровод мыслей и образов закружился в голове, совершенно сбивая с толку.
Летний дождик кончился, и я почувствовал, что слабею. Ведь на этот раз на мне наговоренная одежда, а навь требует энергии.
– Вам надо идти к себе, в воду, – сказал Ковров. – Приходите, буду рад поговорить.
Я кивнул. Новые открытия ошеломили меня. Приплыв к Архипу, я задал давно вертевшийся на языке вопрос:
– Послушай, Архип, ты и я… мы будем жить вечно?
Утопленник удивленно воззрился и захохотал:
– Кто тебе сказал?
– Никто. Сам подумал.
– Дурак ты. Нет ничего вечного! Никто не вечен!
«А Ковров утверждал, что мы наказаны вечной жизнью… Черт ногу сломит! Один одно говорит, другой – другое!»
– Подожди, ты же говорил, что не знаешь, есть ли еще жизнь после нашей смерти. Если мы умерли – и ожили, то почему не можем снова ожить? Тогда получается, что мы живем вечно!
Архип посмотрел, словно говоря: бестолочь, чему тебя в школе учили?
– Я говорил, что не знаю, есть ли жизнь после нашей жизни. А кто тебе сказал, что ты умер?
Я потерял дар речи.
– То есть… как?
– Я этого не говорил. Мы не умерли, мы изменились! – заявил утопленник. – Ты Библию читал, отрок?
Отрок не читал. Так, перелистывал пару раз и отложил как скучную и излишне пафосную книгу. Я мотнул головой.
– М-да… – Архип почесал обвисшее брюхо и махнул рукой, подняв со дна тучу песчинок. – Тогда о чем с тобой разговаривать, неуч… Давай спать.
Ну и ладно, спи. Я и так хочу побыть в одиночестве, обдумать все, что узнал. Еще надо решить, как попасть домой. Ведь я исчез оттуда голый и без ключей. Так… По каналам можно добраться до центра. А там, используя наговор, создам одежду и проберусь к дому. Ключа от домофона нет, но и это не беда – утром люди идут на работу, откроют. Главное – застать дома соседку или соседа, поэтому выплыть надо заранее…
