Нина Еперина - Голос крови
Конечно, работать в пригороде было очень неудобно, приходилось вставать в пять утра и ехать электричкой, а через день приезжать после лекций, с трех вечера и до ночи, но она была готова на любые издержки, лишь бы работать с Феликсом. Она в него поверила…
Саша как будто получил телепатический сигнал и нарисовался в двери. Танюшка помахала ему рукой, и он подсел на соседний стул.
– Сейчас у меня реакция закончится, и мы пойдем. Хорошо!
– Хорошо. А у вас тоже комиссия ходила?
– Ага! Все в белых халатах, сирьёзныиии! Жуть!
Таня вдруг поймала себя на мысли, что иногда начинает копировать интонации и манеры ба Тони и сама себе улыбнулась. Ей это даже понравилось.
– А ребята говорят, что это потому, что еще в прошлом, восемьдесят третьем году, Феликсу обещали разрешить клинические испытания. А сейчас уже скоро восемьдесят четвертый наступит. Кажется, дело сдвинется с мертвой точки! Ура! – тихо выкрикнул Саша.
– Ура! Ура! Ура! – подхватила Танюшка.
– Кстати! Как ты смотришь на то, чтобы перестать ездить на электричке?
– Что ты хочешь этим сказать? И будем ходить пешком?
– И не надо пешком. Наша уборщица, тете Маша предлагает снять у нее комнату. Ты согласна жить вместе с таким чудом, как я? А?
– Без росписи? Мои не поймут. Не хорошо.
– Ну, хорошо, раз нехорошо, то давай распишемся. Ты согласна?
– Уррааа!!!! – закричала Таня на всю лабораторию. – Сашка меня замуж позвал!!! Я согласна… – и, почему-то, вдруг заплакала.
По щеке покатилась большая, прозрачная, настоящая слезища! Саша поцеловал ее прямо в эту слезу, и она счастливо заулыбалась.
Глава четырнадцатая
Семейная жизнь
Комната была большая и светлая. Тетя Маша называла ее горницей. Таня выросла в Москве и только в сказках читала про горницы, поэтому рассматривала внимательно. У Тани была любимая песня:
В горнице мой светло, это от ночной звезды,
Матушка возьмет ведро, молча принесет воды…
Таня иногда ее напевала и всегда думала, что за горница? А теперь она ходила по горнице и удивлялась? Какая это горница, комната, как комната, а не какая-то горница. Да! Чистая! Светлая! И что? Что в ней такого, чтобы так красиво называть, высокопарно! Горница! Похоже на горлицу, а горлица это голубь. Странно! Поэтому Таня рассматривала все очень внимательно.
Два окна с занавесками, при этом с дырочками внутри и вышиты цветными нитками по краю этих дырочек, которые были собраны в разноцветные, выпуклые цветочки. Стол в центре под кружевной белой скатертью, выбеленной до кипенного белого состояния. На столе стеклянная ваза «под хрусталь» с искусственными цветами, подобранными под цветочки на занавесках. Четыре «венских» старых стула, выкрашенных белой краской и застеленных подушечками, отделанными по краю кружевами. Кровать с кучей подушек, с таким же, как на скатерти кружевным подзором, как назвала его тетя Маша. Напротив кровати настоящий, старинный сундук для вещей, застеленный кружевной накидкой. В одном углу деревянный старый шкаф на две створки со стеклянным окошком, тоже завешенным кружевной зановесочкой, а в другом – этажерка для книг, полки которой тоже украшали самодельные кружева. Вот и вся мебель. Хотя все вместе очень мило и уютно, может быть из-за кружева, которого в горнице было в изобилии. А может из-за этого кружева комната и звалась горницей?
Правда, были и минусы. Такой минус стоял за шторкой и назывался ведро. Оно было прикрыто крышкой. Это и был туалет, а основной туалет был вообще во дворе за сараем, и когда Таня открыла в него дверь, то тут же и закрыла. Ей навсегда расхотелось туда заходить, но подумалось:
«Почему у нас на таком низком уровне культура туалета? Неужели нельзя было построить крепкую будку, а не такое чудо, которое в любую минуту может завалиться прямо на тебя? Взять и оклеить внутри обоями или выкрасить в приличный цвет, сколотить ящик повыше, застелить кружевами, раз их так много, а дырку в нем прикрыть пластиковой сидушкой с крышкой, чтобы можно было присесть, и подумать о своем поведении, а не стоять буквой Г или в присядку? Если все будет у нас с Сашей хорошо, – загадала она, – сразу же сделаем новый туалет!»
Потом была обыкновенная роспись в ЗАГСе в Москве с двумя свидетелями и только. Так захотела Таня, потому что уже вечером у них была настоящая студенческая свадьба со всем коллективом.
Стол украшал большущий тазик винегрета, который передавали по рукам, новомодный салат оливье, разложенный в обыкновенные тарелки, целых десять тарелок холодца, украшенного половинками яиц и зелеными листочками, который наварила тетя Маша. Еще были бутерброды из кильки в томате, черный жареный хлеб, натертый чесноком и сверху уложенными на него, по две рыбки на кусочек, дефицитными шпротами. На «горячее» был здоровенный чугунок, в котором раньше тетя Маша тушила еду корове, а теперь натушила картошки с мясом, и из русской печи и это было потрясающе вкусно. А запивалась вся эта красота двумя ящиками дешевого портвейна на всю толпу….
Таня с Сашей восседали по центру длинного стола из досок, застеленных простынею. Таня в белом платье, в нежно розовый цветочек, с рукавами фонариком, и с маленьким букетиком мелких ромашек, заколотых невидимкой с левой стороны ее рыженьких кучеряшек, собранных на затылке в пучок.
Платье они сшили вместе с тетей Машей за одну ночь из ткани, которой было «сто лет в обед», как сказала тетя Маша и добытой из ее сундука. От того, что платье сшито ею самой, Таня страшно гордилась!
А вокруг галдели молодые ребята, ее коллеги и однокурсники, и он! Он! Ее Саша! Ставший самым родным, и близким человеком на всю ее будущую жизнь! Она очень твердо была в этом уверена, поэтому даже фамилию поменяла.
И еще народившаяся большая человеческая дружба….
Так Таня и Саша навсегда влились в большой, творческий коллектив молодых, самоотверженных и настоящих энтузиастов науки, за что чокались через каждый тост, когда не пили за молодых!
Но зато дома семья отреагировала по-разному. Ба Тоня долго охала и ахала, топталась вокруг Танюшки, приговаривая о неправильности жизни и стараясь разбудить в родителях нормальные отеческие чувства, способные толкнуть их на полноценную, шумную, как у людей, свадьбу. Ничего у нее не получилось. Родители, как всегда отмалчивались. Матери опять было некогда, а отец терпеть не мог большого количество народу. Особенно когда представил себе всю эту современную свадьбу с галдящей молодежью у себя дома, то даже поморщился и опять убежал в свой окоп в кабинете.
Так что только одна ба Тоня, которая напрасно будила в семье родственные чувства, приняла новость по настоящему очень близко к сердцу и расстроилась от бесполезности своих попыток, сопровождая огорчения причитаниями:
– Кто ж так-то делаииит? Не по люцки как-то! Вы втихоря расписались и тебе ни свадьбы никакой, и ничего, и родители ведут себя, ну прям, как чужие!? А где все по-правильному? Где фата и там, платье белое и длинное? А почему в церковь не пойти? Нет! Не по люцки все! Я так мечтала единственную внучечку выдать замуж красиво что б было! Чтоб с благословением! Чтоб икона там…, фата, длинное белое платье…. Что б гости! Горько, что б кричали! Ох-хо-хо! Куда мир катится….
Ну, а что родители? Послушали они все это, послушали и восприняли по – современному. Отец, вернувшийся к столу в столовой, посмотрел на пристыженную бабушкой Танюшку с опущенной головой, покачал своей головой, выглядывая над газетой и над очками, и, наконец-то, соизволил высказать свое отношение к происшедшему только тем, что спросил самое важное с его точки зрения:
– Что! Комсомольцы! Упростили все до минимума? Хорошо хоть в известность поставили. Мать! Дочь наша совсем самостоятельная стала и даже жить будет отдельно. Вот так-то! А что у тебя будет с институтом? Ты теперь будешь бросать учебу?
– Папулька! Миленький! – обрадовалась Таня его, пускай даже такой непонятной реплике. – Ты что! Ни за что! Я хочу перевестись на заочный. Буду сдавать экзамены по мере их поступления. Заочно многие учатся. Я же в лаборатории работаю по профилю, поэтому мне пойдут навстречу, тем более, Феликс им позвонит….
– Нууу, не знаю. Не знаю. При чем тут твой Феликс, если на медицинском нет заочного отделения. Ты в курсе. Там только очно можно учиться. Так что ты мне тут не сочиняй….
– Я что-нибудь придумаю. Буду учиться через день и работать через день, на полставки, а конспекты можно и у сокурсников перекатать.
– Ясно! Смотри сама, ты уже взрослая девочка, раз замуж пошла, значит созрела.
А мама просто чмокнула дочь в щеку, обошла справа к двери и заспешила на очередное совещание. А Танюшка собрала свои любимые вещи и книги, помахала прямо из двери рукой и уехала в большую, взрослую жизнь….
Теперь жить им стало очень удобно. Прямо с утра, по тропинке через скверик и они уже на работе!
Тетя Маша взяла на себя «стол», как она это называла и стала подкармливать ребят вкуснейшими борщами, котлетами и тушеными овощами с мясом. А какие она пекла пирожки с капустой, почти как у бабушки Антонины Захаровны! Обедать они бегали по очереди, потому что у них был разный рабочий график, но, зато вечер принадлежал теперь только им, а не электричке!
