Нина Еперина - Голос крови
Обзор книги Нина Еперина - Голос крови
Кровь человеческая! Как много в этом слове загадочного и неизвестного самому человеку, хотя течет она по его венам и в его теле! Вот бы разгадать эти загадки? Почему у одного человека детей, пруд пруди, а второму Господь дает кровь не того резуса и отрезает возможность иметь нормальное потомство? Ответы ты можешь найти, но для этого должен приложить не просто усилия, а по настоящему перечеркнуть предложенное Богом, и выстроить свой сценарий Бытия!
И она перечеркивает! Сколько подножек тут же устраивает ей эта противная госпожа Судьбинушка! Отбирает любимое дело, убивает мужа, отбирает не рожденного ребенка, единственную надежду на возможность иметь его из-за резус фактора, отбирает Надежду…
Но Личность не может себе позволить упасть! Через страшные испытания она возвращает себе веру в людей и побеждает приговор Судьбы! Она разгадывает кроссворд предложенный Богом и решает проблему с человеческой кровью! Она уже МАТЬ и ждет еще одного здорового ребенка, а в дополнение ей присуждается Нобелевская премия Мира, за все достижения, на которые только способен Человек Настоящий!!!
Нина Еперина
Голос крови
«Вопросы крови – самые сложные вопросы в мире»
«Мастер и Маргарита» М. БулгаковГлава первая
Последствия
«Боже, как же больно! – думала она, – Как больно! Неужели человек такое закаленное создание, которое может выдержать такую отчаянную, такую окаянную и жгучую боль и не помереть? Или это начинает работать защитный механизм, который не дает возможности погрузиться в боль до состояния потери самоконтроля и полного сжигания себя изнутри? Я и представить себе не могла, что боль способна еще раз, и еще раз, и еще раз так повторяться? Когда же это закончится? Неужели невозможно что-то сделать? Поменять, переписать по-новому, изменить этот ужас на что-то, что не так больно царапает за сердце? Неужели так и будет терзать эта бесконечная боль, способная так сводить с ума? Но, как же больно…»
Капелька дождя, на которую смотрела через мокрое стекло Таня, сползала по этому стеклу и медленно ползла вниз, собирая по дороге еще капельки и становясь большой каплей. Точно такая же капелька повисла на реснице, потом упала на щеку, сползла по ней, упала на грудь и мимо соска поползла к низу живота. Таня поймала ее в ладошку, размазала каплю по животу и приложила мокрую ладошку в самый низ, на границу с золотистыми волосками.
«Мучитель мой! За что ты так мучаешь меня? Да! Я виновата. Я совершила ошибку, но, нельзя же наказывать так жестоко, и так долго! Если ты, мой организм, решил лишить меня потомства, то пускай так и будет! Давай поставим на этом точку! Но ты опять и опять повторяешь для меня эту боль! Опять и опять колешь в сердце моей ошибкой! Почему? Я сама прекратила свои бессмысленные попытки стать матерью! Я сама уже поняла, что из этого ничего не получится! Теперь я каждый месяц предохраняюсь и даже пью гормоны, но ничего не помогает! Я опять беременна!»
Она стояла у плачущего окна и рассматривала две тестовые полоски из аптеки, которые говорили ей о беременности! Это был ужас! Этот ужас повторялся и не давал ей покоя. Она не хотела больше делать аборты, устала объяснять своему молодому человеку, почему не может иметь детей.
Этот – Игорь, был уже четвертый, который тоже не поймет, почему нельзя оставить ребенка и не идти на очередную операцию, и, возможно, тоже уйдет. Но пойти к врачам придется…
Память перенесла ее в раннее детство, когда она была симпатичной, жизнерадостной девочкой-попрыгуньей. Ей казалось тогда, что она родилась на этот свет не такая, как все дети, что все эти люди вокруг, не понимают, для чего она родилась! А родилась она не просто так, а с очень большой миссией! Она была уверена в этом с самых пеленок. Это было ее маленькой тайной, которую она старалась никому не рассказывать. Она с ней родилась, поэтому очень гордо носила ее внутри своей Души, как в хрупком, но не прозрачном сосуде и старалась не расплескать!
И с этого раннего детства ее никто не понимал! Папа, Евгений Петрович, очень известный ученый, печатавшийся в умных, научных журналах, с очень «заумными» статьями в области микробиологии клетки, радостно называл ее – моя попрыгунья-стрекозел. Мама, Юлия Семеновна, доктор физико-математических наук, называла электровеник, а выписанная из деревни для помощи в воспитании ребенка бабушка Антонина Захаровна, которую Таня тут же назвала ба Тоня, просто Танюшка, за что была милостиво принята в Танино сердце и поселилась там навсегда. И не только все-все дети и в садике, и потом в школе, не понимали ее даже в кругу собственной семьи, когда подросшая девочка на любые мелкие замечания стала теперь огрызаться немедленно и тут же громко заявлять:
– Вы все делаете неправильно! Я знаю. Я сама все знаю лучше вас, как правильно! Вы не умеете воспитывать детей!
Одна только бабушка улыбалась своими морщинками, про которые Таня тут же сказала:
– Правильно говорят французы – «лицо без морщин еще не лицо…»
Откуда Таня набиралась дерзости и всяких неожиданных пословиц, мама не понимала и даже нервничала по этому поводу.
– Та не боись ты, – говорила ей ба Тоня. – Это у ней кровя молодая гуляет. Перегуляет и успокоится. Это у ней наша порода! Ты хоть про свои кровя чего знаешь? А не знаешь! А у нас кровь-то редкая! Вторая группа, но отрицательная. Моя бабушка говаривала, что мы все из космоса и поэтому у нас такая кровь. Космическая. Дааа! Поэтому и с пацанами так хороводит…. Она себе ищет! Пущай ищет! Это хорошо! А что много знает, так это ишо луччи, это у ней вибрации космическии… просют знаний они. Поэтому и читат под одеялом. Пускай! Хорошо! Знания еще никому во вред не шли… И ей тож помогут по жизни. Главное, чтоб рано не созрела, да по пацанам не понесло… Мы в роду все такии раннии…. Как и ты! Как и я…. Оооох! – успокаивала она родителей.
Если честно, бабушка была не совсем «деревенская», просто она жила в деревне, потому что после революции родственников по ее линии, вначале частью отстреляли, а частью посадили, потом ссылали, потом всё им запрещали, в том числе и жить в городах, только за сто первым километром. Поэтому они взяли и вообще уехали «в провинцию». Там бабушка, «сближаясь с народом», набралась «деревенской мудрости» и сленга, как называла это мама, чем ужасно гордилась и пользовалась, отчего мама над ней постоянно подсмеивалась.
Мать паниковала, и на Танины фразы «Ты вообще не умеешь воспитывать детей» – и плакала вечерами втихомолку в ванной, не желая привлекать к вопросу о воспитании отца. Самые первые пробы сразу же показали их полную никчемность и закончились неудачей. Отец выслушал доводы дочери и… поддержал эту кроху, от горшка два вершка, потому, что Таня, не спеша, и очень вразумительно объяснила собственной матери в присутствии отца, как это нужно делать правильно с точки зрения педагогики, как науки.
– Ё! Моё! Макаренко местного разлива – прокомментировала мать и опять громко хлопнула дверью в спасительную ванную комнату.
Отец сделал очень серьезное лицо и озвучил ей в спину фразу, ставшую в их семье знаменитой:
– А ты знаешь? Она ведь права! Она действительно лучше тебя знает, как правильно воспитывать детей! Ну, уж не так, как это делаешь ты!
Потом Таня подросла, и школа тоже внесла свою лепту в ее юношескую жизнь, куда она вступила глупой и жизнерадостной девчонкой. Широко распахнутыми глазами смотрела на этот мир, и розовые очки искажали его, как хотели.
Все мальчишки тогда казались ей умными и необыкновенно красивыми. Она строила им глазки и любила «хороводится», как говорила бабушка, и даже не потому, что просыпались гормоны, а просто так. Лидер! Наверное, в ней просыпалась женщина, но это было еще только на уровне подсознания. А ба Тоня понимала ее мудростью возраста и вздыхала:
– Танюшка! Ты-то так не надо… Ой! Деффка! Дохороводисся ты с ими! Ой, дохороводисся! Выбери хоть какого одного, чего ты с целым табуном ходишь? Ребятам это не нравится….
А ей нравилось, что она с ними «свой парень», хотя и строит глазки, но всем сразу и дружит с ними со всеми сразу, и гоняет в футбол, и самый лучший пасс в волейболе тоже у нее, и с вышки ныряет, как пацан, отчаянно и без страха…
К концу девятого класса Таня увлеклась мистикой и всевозможным запредельным. Ее стало привлекать все непонятное и щекочущее нервы. Она читала странные книги и перепечатки про НЛО, инопланетян, и прочее «никому не нужное», только что появившееся, и ходившее «по рукам», аж в самом начале восьмидесятых годов!
Мама, которая вообще была ярко выраженной материалисткой и атеисткой, что плохо вязалось с верующей бабушкой Антониной, говорила, что «читать всякую бредятину ребенку нельзя!» А Таня, назло маме, взяла и записалась на курсы ясновидения, где им пытались рассказывать и показывать, что такое биополе, аура, биоэнергетика и все такое прочее! Они учились там даже погружаться в нирвану, как это называлось по-индийски.
Таня взахлеб рассказывала про это вечерами дома, когда на кухне не было «этой атеистки», отчего ба Тоня раскрывала рот от удивления, повторяя:
– Надо же! А мы темныиии…. От хоть послушаю, а то темной и помру…
Когда мама бывала дома, она тихо подслушивала «глупые россказни» из гостиной и хихикала, прикрыв рот ладошкой, а потом не выдерживала и приходила на кухню посмеяться над Таней. Танина мама занималась «циферью», как говорила ба Тоня.
– Знаешь? От этой цифери у ней все в голове стало совсем квадратное, как корень квадратный из ПИ… – показывала на мать пальцем, вжимала голову в шею, и тоже показательно хихикала, прокрыв рот кулачком.
Таня от такого воляпюка очень смеялась, потому что думала, что бабушка не могла знать, что такое ПИ и вообще…, но очень гордилась бабушкой и ее поддержкой.
Вот так они и жили. Ба Тоня с шутками, и единственная, кто интересовался «ребенком». Мама, вся погрязшая в новой квартире, которую они получили в самом центре, и математике, и души в ней не чаявшая. Папа, которого Таня видела только по утрам, да и то не всегда, да и то из-за газеты и умных очков, откуда он подглядывал за своей семьей! Микробиология была его жена, его дочь и его семья, как замечала Танина мама, пытаясь куда-нибудь когда-нибудь вытащить его «в свет», точнее на чье-нибудь день рождение или в театр. От слова «театр», папа ронял очки и быстро скрывался в кабинете, как в окопе, а слово «день рождения» вызывало у него зуд и аллергию, и Танюшка «сам себе цветочек». – как определила ее молодое состояние бабушка Антонина.
