Вадим Панов - Последний адмирал Заграты
— Мы очень хорошо заработали, — ровно ответил Феликс.
— Я говорил, что так будет.
— Я помню, мессер. — Вебер глотнул коньяка. — Спасибо.
— Нет, Феликс, тебе спасибо. — Помпилио стал серьезен: — Я благодарен, что ты согласился сопровождать меня. Ты очень помог.
Больше ни слова, потому что этот бамбадао был адигеном, но Вебер понял, что отныне имеет право на одну просьбу.
Он выдержал коротенькую паузу, давая понять, что невысказанное услышано, и весело произнес:
— А мне очень помог слух, который запустил Бабарский. Придуманная им история тронула сердце Зопчика и лишила его последних сомнений на мой счет.
— Твоему брату, наверное, икается.
— У моего брата толстая кожа.
Помпилио не приветствовал криминальные связи суперкарго, но при необходимости пользовался ими. Слух о том, что старший брат Вебера попал в пиратский плен, Бабарский пустил еще до того, как Феликс прибыл в Альбург, пустил с Кааты и позаботился о том, чтобы новость добралась до Заграты сразу на нескольких цеппелях.
— Кстати, о Зопчике… — протянул Помпилио. — Мне жаль, что тебе пришлось нарушить слово.
— Я не нарушил, — усмехнулся Феликс. — Мы говорили в три часа ночи, и Зопчик выразился предельно ясно: «с завтрашнего дня». Так что сегодня я имел право поступать по своему усмотрению.
— Но деньги ты взял, — заметил адиген.
— Полагаете, я должен их вернуть?
— Полагаю, они им не понадобятся.
— Полностью с вами согласен, мессер.
Вебер нерешительно посмотрел на бутылку, на опустевший бокал, после чего — на Помпилио. Тот, не скрываясь, бросил взгляд на часы.
— Я вас задерживаю?
— Нужно поговорить с гостями, Феликс, посмотреть, как расположились принцы и Лилиан.
— Вы позволите мне ненадолго задержаться здесь, мессер? — Уйти из переполненной бамбадами комнаты, так и не прикоснувшись к оружию, Вебер не мог. И никакой бамбальеро не смог бы. — Я хочу…
— Ни слова больше. — Помпилио улыбнулся. — Мой арсенал в полном твоем распоряжении, Феликс. Захочешь опробовать какую-нибудь бамбаду — иди на открытый мостик.
— Благодарю, мессер.
И позабывший обо всем вуленит нетерпеливо шагнул к оружейному шкафу.
Лилиан и принцы получили в свое распоряжение две «гостевые» каюты, находящиеся на офицерской палубе «Амуша». Готовили их, правда, только для детей, а потому потребовалась еще одна разборная кровать, но цепари справились быстро. Минут через десять комнаты были готовы к приему гостей, однако они, только что пережившие опаснейшее приключение, укладываться в постели не спешили. Знали, что не уснут.
Помпилио отыскал их в кают-компании. Молчаливых, грустных, но не подавленных. Не сломленных.
Лилиан сидела на диване, держа в руке бокал с вином — об этом позаботился Валентин. Георг и Густав прилипли к окну, зачарованно наблюдая за проносящимися мимо облаками. Будь их воля, они давно выскочили бы на открытый мостик, однако Лилиан запретила принцам покидать гондолу, и мальчишки подчинились. Генрих же занял кресло в углу. От предложенного Теодором чая не отказался, однако выпить его забыл — полная чашка стояла на столике, — и просто сидел, мрачно глядя на гигантскую лапу пришпы.
Или же мрачно глядя в себя.
Или же вновь переживая последние дни и часы. Вспоминая свои поступки и поведение окружавших его людей. Вспоминая дворец, из которого пришлось бежать, и охваченный огнем город. Вспоминая тех, кто хотел его убить. Вспоминая подданных своего отца.
— Я принял решение идти на юго-восток. Там мы успеем поймать точку перехода на Свемлу.
Двери на цеппеле были смазаны на совесть, двигался Помпилио без лишнего шума, а потому его появление в кают-компании стало для гостей сюрпризом.
— Мог бы постучать, — недовольно заметила Лилиан.
— Извини.
— Ты напугал детей.
— Не напугал!
Однако неожиданно прозвучавшая фраза заставила и Густава, и Георга вздрогнуть. Мальчишки повернулись и тут же, как по команде, юркнули к девушке, уселись на диван справа и слева от нее. Мальчишки понимали, что лысый мужчина — друг, что опасности нет, но инстинктивно тянулись к Лилиан. Хотели быть ближе к ней, к молодой и холодной адигене, вставшей между ними и убийцами.
— Присаживайся, Помпилио, — разрешила девушка.
— Благодарю. — Адиген уселся на скрипнувший стул и положил на стол правую руку.
— Правда, что «Пытливый амуш» — самый быстрый ИР Герметикона?
Лилиан знала ответ, а вопрос задала для того, чтобы дети услышали его от главного на цеппеле человека.
— Мы поймали попутный ветер и делаем почти сотню лиг в час, — медленно произнес адиген. — Ни один другой цеппель, даже ИР, на такое не способен.
— Значит, нас не догонят?
— Не догонят, — подтвердил Помпилио.
— Люблю хорошие новости. — Лилиан одарила адигена прохладной улыбкой.
— Нас будут ждать в точке перехода.
Фраза ударила не хуже бамбады.
— Кто?
— Ты ведь сказал, что «Амуш» быстр!
Генрих — единственный из всех, — никак не отреагировал на появление Помпилио, однако сейчас не сдержался. Генрих показал, что участвует в разговоре, а потому адиген ответил именно ему:
— «Амуш» быстр, маленький принц, но они уже там. Нестор отправил цеппели задолго до того, как мы покинули Альбург.
— Он знал, что ты меня спасешь? — удивился Генрих.
— Он умен. — Помпилио улыбнулся. — И он в меня верит.
— И еще он хочет меня убить, — громко произнес наследник.
Лилиан недовольно покачала головой — ей не нравился разговор, — но промолчала. Лишь младших детей обняла, показывая, что готова защищать их от кого угодно.
— Увы, маленький принц, Нестор должен тебя убить, — размеренно произнес Помпилио. — Не думаю, что он хочет, но таковы обстоятельства.
— А что будешь делать ты?
Генрих хотел задать вопрос спокойно, но не сумел совладать с голосом. Дрогнул его голос, выдав терзающий принца страх. Но кто посмел бы обвинить двенадцатилетнего мальчика в проявленной слабости? Уж точно не Помпилио. Который ответил медленно и веско:
— Я постараюсь этого не допустить.
— Потому что у меня твой перстень?
— Да, маленький принц, потому что у тебя мой перстень.
Лилиан удивленно подняла брови, но вновь промолчала. Георг забрался на диван с ногами и принялся что-то шептать адигене на ухо. Густав же внимательно следил за разговором.
Генрих посмотрел на крупный камень, в центре которого переливалось красное сердце, и тихо поинтересовался:
— А если бы перстень остался у отца, ты поехал бы спасать его?
