Вадим Панов - Последний адмирал Заграты
— Кажется, я вовремя…
— Вы совершенно не вовремя!
— Ян? — Лилиан удивленно вскинула брови. — Вы здесь?
— Я член Трудовой партии, синьорина.
Девушка зло усмехнулась:
— Я должна была понять, что за всей этой мерзостью стоит ваша организация.
— В первую очередь за всей этой мерзостью стоит династия, синьорина, — вежливо ответил Зопчик. — Глупость и безрассудство короля ввергли Заграту в хаос. А мы помогаем несчастным людям обрести стабильность. Мы ведем их в светлое будущее.
— Организовав переворот?
— Ян, зачем ты с ней разговариваешь? — осведомился Мика, презрительно разглядывая молодую женщину. — Пусть с ней общаются дружинники, раз уж она сама сюда притащилась.
Намек был очевиден — сопровождавшие трудовиков громилы с интересом поглядывали на стройную фигуру красивой адигены и теперь, почти получив разрешение, заулыбались, предвкушая веселье.
Лилиан побледнела, но не отступила:
— Вы заходите слишком далеко, Ян.
— Не трать время на адигенскую тварь!
— Времени у нас полно.
Рене Майер хмыкнул и подмигнул Эмилю Кумчику, тот ответил.
У них не просто было время — оно принадлежало им. И оно, и вся Заграта. Заговорщики упивались победой, мгновениями великого торжества, которое будет описано во всех учебниках истории, и поэтому Ян не отказал себе в удовольствии вступить с Лилиан в разговор.
— Почему вы не уехали, синьорина?
— Потрудитесь говорить адира, синьор Зопчик, — потребовала Лилиан. — Перед вами адигена.
— А вы казались умной женщиной…
— Она такая и есть!
Тяжелый голос окутал тронный зал.
Парик Помпилио выбросил в коридоре, поэтому его узнали сразу. Повернули головы, выругались, потянулись за оружием, но остановились, увидев пустые руки адигена. Или же сообразив, что малейший признак угрозы заставит бамбадао действовать. Или же испугавшись…
— Дерьмо, — не сдержался Мика.
— Кто его пустил?
— Хня спорочья…
Спокойствие сохранил только Вебер. Поняв, кто явился, вуленит быстро вышел вперед, грубо оттолкнул Лилиан и приставил к голове Генриха-младшего револьвер. В тишине громко щелкнул взведенный курок.
«Шах и мат!»
Зародившаяся было паника мгновенно улетучилась.
— Не стрелять! — зычно велел Зопчик. — Всё в порядке! — И подмигнул Веберу: — Гениально!
«Вот что значит профессионал!»
Наемник мрачно кивнул в ответ.
А Помпилио направился к трону. Медленно, но уверенно, заставляя расступаться собравшихся в зале бунтовщиков. Не глядя на них, но подмечая все детали. Рисуя внутри себя картину, в которую рано или поздно он внесет свои изменения, свои кровавые штрихи.
Слева, у стены, пятнадцать менсалийцев с черными повязками на головах — готовы к драке. Справа, тоже у стены — вулениты в широкополых шляпах. Лиц не видно, но нет сомнений, что взгляды наемников устремлены на адигена. В центре не менее двадцати загратийцев, в основном — вооруженные дружинники Трудовой партии, а перед ними, у самого трона — четверо вожаков. Секунду назад держались нагло, теперь присмирели.
Помпилио прошел к самому трону и склонил голову в легком поклоне:
— Адира Лилиан, рад видеть в добром здравии.
Фраза прозвучала светски.
— Помпилио… — Девушка слабо улыбнулась.
Секунду назад она противостояла всем. Первой вышла в зал, приказав мальчишкам не мешать, и храбро потребовала от бунтовщиков объяснений. Секунду назад ей было страшно, как перед смертью. Собственно, секунду назад Лилиан была в секунде от смерти или позора, но сейчас появилась надежда. И надежду эту звали…
— Помпилио… Как же я рада.
За ее спиной стояли принцы. Бледные, но решительные. Густав держит Георга за руку и кусает губы. Генрих чуть впереди, почти рядом с Лилиан. У его виска револьверный ствол, но бледный, как мел, паренек, пытается не замечать вуленита. И лишь слезинка, одна-единственная слезинка стекает по щеке.
— Доброе утро, мессер. — Голос дрожит, но кто будет обвинять мальчика в том, что ему сейчас страшно?
— Доброе утро, Генрих.
— Пришел за перстнем?
— Обсудим позже. — Помпилио ободряюще улыбнулся принцу, после чего покосился на Вебера. Выдержал паузу и жестко поинтересовался: — Не стыдно?
— Не хочу воевать, — спокойно ответил вуленит.
— Понятно. — Бамбадао повернулся к Зопчику и продолжил разговор: — Лилиан — умная женщина. Если у тебя есть на этот счет оскорбительные сомнения, я готов их выслушать.
— Собираешься со мной драться? — Ян выдал нервный смешок. — Дуэль?
Остальные трудовики заулыбались.
— Я — Помпилио Чезаре Фаха дер Даген Тур, адиген из семьи Кахлес, из рода лингийских даров, — веско сообщил бамбадао. — Драться со мной — неслыханная для тебя честь, галанит, и она никогда не будет тебе оказана. — Помпилио медленно оглядел бунтовщиков. — А теперь я хочу знать, что здесь происходит?
— Они пришли арестовать детей! — не сдержавшись, выкрикнула Лилиан.
— Принцы уже арестованы, — угрюмо поправил девушку Майер.
Рене ожидал, что перестрелка начнется сразу же, при появлении Помпилио. С трудом подавил желание броситься в укрытие, но… Но сделанный Вебером ход всё изменил. Приставленный к голове наследника револьвер снял напряжение, дружинники и наемники, сообразив, что драки можно избежать, слегка расслабились, а за ними успокоились и лидеры. Да и закутанный в черный плащ Помпилио тоже избегал резких движений, не желая казаться агрессивным. И Майер понял, что адиген решил отстаивать королевских детей лишь силой своего авторитета.
«Потому что наследник в наших руках! Да и Помпилио не самоубийца! Понимает, что против всех не устоять! Мы победили! — Рене приободрился. — В конце концов, он брат лингийского дара, его гибель может спутать нам карты!»
А когда всё закончится, нужно будет поставить хладнокровному вулениту бутылку лучшего коньяка.
— На каком основании арестованы принцы?
— Именем народа.
— Вот этой кучки? — Помпилио презрительно кивнул на загратийцев-дружинников. — Мы ведь не считаем народом наемников с Менсалы и Вуле, правда?
— Они арестованы именем того народа, который вышел на улицы Альбурга…
— На улицах Альбурга я видел много повешенных. Ты их имеешь в виду?
— Я…
— Хватит болтать! — Зопчик понял, что Майер не справляется, и пришел на выручку: — Что тебе надо?
— В прошлый раз ты говорил мне «вы», галанит, — припомнил Помпилио.
— С тех пор многое изменилось, лингиец. Теперь все граждане и все равны. Отвечай на вопрос или убирайся. Ты иностранец и пока не совершил никаких преступлений. Мы не собираемся тебя преследовать.
