Юрий Никитин - Начало всех Начал
— Берегись! — крикнул он и, нахлестывая коня, пустился в их сторону.
Бык всхрапнул и ринулся вперед, держа голову нагнутой, чтобы сильным ударом острых рогов подбросить тело жертвы вверх, поймать на рога и снова подбросить. Ной заорал громче, конь его понесся во весь опор, однако оба видели, что не успевают вклиниться между разъяренным животным и хрупкой девушкой.
Она поставила корзину на землю, отошла в сторону. Бык налетел, как падающая с высокой горы скала. Ной успел только увидеть, как взметнулось красное платье, бык пронесся десятка два шагов, замедляя бег, девушка все еще висела на его рогах, затем он почему-то захрипел и упал на колени, потом на бок.
Ной спрыгнул с коня и подбежал к ним в момент, когда послышался хруст позвонков. Девушка, продолжая зажимать голову быка под рукой, с силой крутанула за рога еще. Захрустело громче, из ноздрей быка хлынула потоками кровь, а налитые кровью глаза заволокло сизой пленкой.
Оцепенело он смотрел, как она поднялась, деловито отряхнула колени. Ее удивительно-синие глаза оглядели его с головы до ног.
— Спасибо за помощь… — произнесла она звонким, слегка запыхавшимся голосом. — Ты куда такой нарядный собрался?
Ной пробормотал:
— Жениться… Но как ты его… Я потрясен!
Она отмахнулась.
— Этот бык давно мне досаждал. Хорошо, что напал не на дороге, там спорное место, а на моем поле. Все поймут, что я только защищалась. Да и ты подтвердишь, если не испугаешься.
Он сказал ошалело:
— А чего пугаться? Что, очень сильные соседи? Конечно, ты защищалась… Но все равно, чтобы такая хрупкая девушка и так легко свернула шею могучему быку…
— Не так легко, — ответила она и отряхнула ладони. — У него шея толстая. Но ты молодец, ехал на свадьбу, а бросился на помощь, хотя рисковал… ну хотя бы даже тем, что бык порвет твою нарядную одежду. Тебя как зовут?
— Ной, — пробормотал он.
Ее глаза засветились любопытством.
— Ной? Я о тебе слышала. Праведник, что ушел из города и живет один на вершине холма! Ты сильный.
Он развел руками.
— Вряд ли я смог бы так быка…
Она отмахнулась.
— Это пустяки, — ответила она убежденно. — Сила не в этом. Сила — выступить против людского мнения, жить по-своему, не поддаваться чужим советам, делать так, как считаешь правильным, а не как говорят соседи… На самом деле таких мужчин очень мало, хотя каждый и доказывает, что он — личность, что мнение толпы для него ничего не значит. Врут и думают, что женщины этого не видят.
Он пробормотал:
— Ну, гм, наверное…
Она спросила с интересом:
— И кто же эта счастливица? Я многих знаю.
Он снова развел руками.
— Думаю, что попрошу Ханнуила отдать мне его дочерей. Он вчера сам предлагал, а я попросил ночь для раздумий…
Она кивнула с понимающим видом.
— Догадываюсь, что ты надумал за ночь, когда представлял их в своей постели. Ах, Ной!.. Тебе пятьсот лет, а ты еще совсем ребенок. Много жен нужно только слабому мужчине. Слабый не в силах справиться с одной настоящей. Он выбирает мелких и пустологовых, чтобы на их фоне выглядеть сильным и вообще — мужчиной. Он не понимает, что крупно проигрывает…
Ной спросил опасливо:
— В чем? Если жены мелкие и пустые, их дело только рожать…
Она засмеялась с презрением:
— Они сразу же наполнят твой дом мелочными ссорами, дрязгами, сплетнями, жалобами! Твоя голова будет забита их никчемными проблемами, ты сам превратишься в подобие женщины в мужской одежде… вот расплата мужчины, который предпочитает брать женщин попроще и поглупее! Ох, Ной, ношение штанов еще не делает мужчину мужчиной.
Он покрутил головой.
— Тебе сколько лет?
— Семнадцать, — ответила она гордо.
Он ахнул:
— Откуда ты все это знаешь?
Она хитро улыбнулась.
— Некоторые вещи женщины просто знают. Или чувствуют. Мужчинам это не понять и за тысячу лет. Ладно, Ной, поворачивай коня. Он у тебя не выглядит слабым, донесет нас двоих. Корзину с виноградом можно оставить… нет, все-таки заберем, я хозяйственная. А завтра скажем моим родителям, что ты взял меня в жены.
Он смотрел на нее, вытаращив глаза.
— Ты… серьезно?
Она подумала, пожала плечами.
— Впрочем, можешь и сегодня к вечеру съездить в город и сообщить им. Я объясню подробно, как найти в том муравейнике. Давно мечтала жить за городом вдали от всей этой суеты!
Конь подошел к ней и тыкался мордой в плечо. Она засмеялась, погладила его и поцеловала в мягкий нос. Под ее требовательным взглядом Ной поднялся в седло, протянул ей руку. Она легко взлетела, едва коснувшись его пальцев, и уютно устроилась в его объятиях. Он внезапно ощутил, что она все-таки хрупкая, нежная и очень женственная. И слабая. А что справилась с быком, наверное, случайность…
Он не поехал к ее родителям ни вечером, ни на другой день, ни за всю неделю. Ноема, так звали его жену, нашла в его доме массу недоделок, сама взялась рьяно устранять их, и Ной вынужденно работал от зари до зари.
Когда спросил ее, не обеспокоятся ли в ее доме, что она не вернулась, Ноема только расхохоталась:
— Да им все равно!.. Даже если бы я была слабая, им все равно было бы… Живут, как все. Сколько у них детей, уже и сами не знают. Сколько выжило, не помнят, сколько погибло в драках, войнах, утонуло в реке, захлебнулось вином…
Ной сказал с сочувствием:
— Все равно нужно будет им сообщить. Это будет правильно.
— Сообщи, — ответила она, — ты весь правильный, Ной. Иногда мне даже хочется, чтобы в тебе была какая-то неправильность… но я понимаю, что одна неправильность ведет к другой, а там и ты после попойки захлебнешься блевотой, как заканчивают многие мужчины, которым не повезло погибнуть в драках, грабежах или утонуть в реке. Я люблю тебя, Ной! Ты — настоящий. А женщины все тянутся к настоящему.
Он развел руками в великом смущении.
— Я никогда не старался быть лучше всех. Я просто не хотел жить так… мелко, как живут другие. И… я должен сказать тебе еще одну очень важную вещь.
Она видела, каким он стал серьезным и какое темное облако набежало на его лицо.
— Говори, — попросила она.
— Ноема, — сказал он, — это очень-очень серьезно. Ты можешь подумать, что я безумец…
Она отмахнулась.
— В городе и так все говорят. Но я знаю, что это они безумны рядом с тобой. Говори.
— Ноема, — произнес он несчастным голосом, — со мной недавно заговорил Господь…
Он умолк и сжался, ожидая смеха и насмешек, но Ноема лишь кивнула. Глаза ее оставались серьезными.
— Говори, — попросила она. — Другой бы прыгал до небес от счастья, но ты невесел… Что он сказал?
