Екатерина Соболь - Дар огня
Пальтишко долго смотрел в сторону, потом вздохнул и поднял выше фонарь.
– Ладно, люди, идите за мной. А ты дай мне свои носки, толстый мальчик. Как плату за проход. Мне они понравились.
Сван с восторженным видом протянул ему носки. Пальтишко важно надел их на свои огромные ноги и пошел вперед, раздвигая ветки и цепляясь за них одежкой.
– Сюда мы уже пробовали идти, дорога все равно выводит обратно, – вставил Олдус.
Пальтишко презрительно дернул плечами:
– Теряться у людей получается куда лучше, чем находить дорогу. – Пальтишко повернулся к Генри и вдруг улыбнулся почти искренне: – А уж у Сиварда теряться получалось лучше всех. Из Тиса был плохой помощник.
– Он…
– Умер. Знаю. В нашем королевстве все связано, так что мы все это почувствовали. Но не переживай, наследник. Умереть, пытаясь исправить свои ошибки, не такая уж плохая смерть.
Пальтишко коротко, остро взглянул на Генри и пошел быстрее. Генри заспешил за ним, и, когда они опередили остальных шагов на десять, Пальтишко заговорил опять каким-то новым голосом, серьезным и дружелюбным:
– После истории с уничтоженной деревней Сивард совсем потерял чувство верной дороги. Начал забывать, куда и зачем шел. И тогда ему на дорогу падали желуди, а иногда шишки или камни, и он шел по ним до самого конца. Я оплакивал его, когда его не стало. – Он помолчал. – Полагаю, ответ на один вопрос ты так и не получил. Зачем Сивард создал огненные камни?
– Чтобы… жечь деревни? – осторожно спросил Генри.
Пальтишко фыркнул:
– Он бы не стал жечь деревни. Он был в ужасе, когда сжег одну, и сделал он это без всяких камней. А ты никогда не думал, почему в ящике, который ты получил и так бездарно упустил на дороге, все камни были на месте?
Пальтишко подождал ответа, а потом объяснил неожиданно терпеливо, как ребенку:
– Прежде чем сбежать из дворца, Сивард с помощью своего дара создал огненные камни – в те времена люди много знали о волшебстве и умели им управлять. Он передал власть над камнями своему брату Ингвару. Это был прекрасный план, Генри. Когда Освальд бросился вдогонку за Сивардом, Ингвар сломал камни и приказал тварям беречь дворец от Освальда. Они много лет защищали дворец, именно поэтому Освальд не мог отвоевать корону обратно. А к тому времени, когда твари погасли, все, кто поддерживал Освальда, уже умерли. Но огненных зверей, бродивших вокруг дворца, все боялись, люди постепенно забыли, что те защищают их от злодея, и стали выдумывать про них всякие жуткие истории. – Пальтишко вздохнул. – Восемь камней Сивард взял с собой на случай, если придется защищаться от отца, но ни один не пустил в ход. Уходя сражаться с Освальдом, Сивард оставил свои вещи на вершине меловой скалы. Я забрал их и отдал Барсу на хранение, а он триста лет спустя подбросил камни на чердак, где их нашел вон тот кудрявый юноша.
– Так ты не просто старый ворчун-коротышка, – потрясенно пробормотал Генри.
– Конечно нет. Я – господин всех дорог, покровитель заблудших. Видел бы ты меня лет пятьсот назад! Пальтишко почти целое, повсюду детки – меня на всех потерянных не хватало, а они мне помогали. Но волшебные существа живут при людях, и, когда те впадают в убожество и уныние, мы делаем то же самое.
– Ты уже в нашу первую встречу знал, что Сивард был разрушителем! – рассерженно прошептал Генри, оглядываясь на остальных. – Не мог мне сказать?
Пальтишко пожал плечами:
– Узнай ты правду раньше пятого испытания, она бы тебе только навредила.
– Мне уже надоело, что никто ничего прямо не говорит! Барс что, не мог просто мне приказать: иди туда и возьми Сердце? Зачем ему вообще нужны эти испытания? От скуки?
– Испытания нужны не ему, а тебе. Они помогают узнать самого себя, и без первых никогда не пройти последнее.
– А какое последнее?
– О, мы пришли, – невинным тоном сказал Пальтишко.
И правда – они стояли у границы Пропастей, залитых красным закатным солнцем. Лес оборвался так резко, будто его обрубили ножом.
– Бегите быстрее. Как только солнце сядет, ночные стражи на вас бросятся, и им не объяснишь, кто ты такой, – посоветовал Пальтишко. – Они ребята славные, но туповатые.
Справа лес редел и переходил в равнину, а вдалеке, посреди Пропастей, блестела в закатном свете роща высоких серебристых деревьев с длинными бледными листьями. Как она выросла на этой сухой земле, Генри даже представить не мог.
– Сердце прямо там, да? – тихо сказал Генри, и собственное сердце застучало громче. Он повернулся к Пальтишке и поклонился: – Спасибо тебе. И прощай, больше я ни о чем не попрошу.
– О, такая учтивая речь мне по нраву! А ты, как говорят скриплеры, пообтесался. – Пальтишко дружелюбно пнул его огромной ногой. – Если люди обретут дары, пусть сошьют мне новое пальтишко. Только оно должно быть роскошное, с карманами, отворотами, позументом, пуговицами из ракушек и… В общем, у меня длинный список требований, только даровитый портной справится. Пришлите его ко мне. И пусть принесет в подарок носки, мне они понравились.
Пальтишко с достоинством повернул в лес, но тут Сван потянулся обнять его на прощание – и Пальтишко припустил во всю прыть, треща ветками и едва не теряя носки, что несколько убавило торжественности его уходу.
Генри оглядел всех и только сейчас, в ярком закатном свете, вдруг понял, как плохо они выглядят: осунувшиеся, грязные, голодные лица. Он улыбнулся, как ему казалось, подбадривающей улыбкой. Получилось так себе – все недоуменно переглянулись, как будто у него выросла вторая голова, и Генри с облегчением перестал улыбаться и зашагал вперед.
Свет стремительно бледнел, ложился на землю дрожащими, блеклыми полосами, а потом край солнца опустился за горизонт, и все вокруг, что минуту назад казалось ослепительно красивым, тут же стало выглядеть угрожающе.
– Никаких стражей не существует, – твердо сказал Олдус, осторожно переступая через трещины в земле. – Я посланник, и я знаю, что говорю. Из волшебных существ остались только скриплеры. Ну, и Худое Пальтишко, как выяснилось. Но уж если бы были стражи, я бы точно об этом… – Слова Олдуса плавно перешли в тихий, хриплый стон.
Страж поднялся из трещины, клацая оскаленной пастью, полной мелких зубов. Олдус побледнел так, что к тому моменту, когда стражи поднялись из всех остальных щелей, бледнеть дальше было просто некуда.
– Мы неделю назад были в Пропастях, их не было. А, мы же шли там днем, – лепетал Олдус. – Даже если у меня не бред, они в сказках добродушные, они не должны быть такими… такими злыми.
