Фантастика 2023-153. Компиляция. Книги 1-22 (СИ) - Романов Илья Николаевич

Он повесил голову. А потом поднял и посмотрел на Гвен.

– Скажи мне, кто ты, – тихо сказал он. – Я никогда еще не видел человека, который настолько явно что-то скрывал. Ты не просто так явилась. Тебе показался дух земли, ты нашла Нила и остальных, и я не понимаю, – я очень умный, но я не понимаю, – чего тебе нужно, помогаешь ты мне или мешаешь. Пожалуйста, скажи. Скоро купол испарится, и тогда они нападут. Времени очень мало.

Он умоляюще смотрел на нее, как будто от ее ответа зависит вся его жизнь, и она не смогла соврать. Он растрогал ее своим искренним горем.

– Моя мать была великой золотой волшебницей, – тихо сказала она. – Ее похитила Тень, когда я была совсем маленькой. Мне нужно набрать тысячу тысяч крупинок анимы вот в это украшение, и тогда она ее вернет.

Гвен отогнула воротник и показала чайку. А потом храбро коснулась ее рукой: чайка, до этого совершенно невзрачная, засияла золотом. Одно крыло по-прежнему было темным, но теперь потемнела еще и одна из лап.

Рюрик задумчиво вытер со лба капли морской воды.

– Нужно еще довольно много, – виновато сказала Гвен, поглаживая чайку. – Но когда она наполнится, мама вернется и всех спасет. Она – лучшая. Раз ты такой умный, придумай, как мне получить сразу очень много анимы.

Она с надеждой уставилась на него, и Рюрик серьезно задумался.

– Есть одна идея, – протянул он.

Он поднял руку и коснулся ее щеки. Гвен моргнула.

– Любовные феи сказали мне, что любовь дает отличный прирост анимы. Особенно поцелуи. – Гвен думала, что он шутит, но лицо у него было до смерти серьезное.

– Да ты что, – прошелестела Гвен.

Его ладонь прижималась к ее мокрой щеке, второй он коснулся ее плеча. Гвен задумалась. Она не была уверена, что ей приятно, но вдруг получится? Ладно, ради анимы можно и поцеловаться.

Рюрик качнулся к ней, и Гвен сосредоточенно замерла в ожидании. Но он в последний момент изменил направление движения, промахнулся мимо ее рта и коснулся губами щеки, одновременно передвинул руку, лежавшую на ее плече, ниже, схватил чайку и дернул к себе. Та с треском оторвалась от шерстяной одежки и осталась у него в руке. Гвен услышала звук и дернулась, но Рюрик уже плавно отпрянул и встал на ноги.

– Извини, – сухо, неискренне сказал он, отступая все дальше. Чайку он держал краем своего рукава – видимо, боялся прикоснуться голой рукой. – Мне очень нужен запас магии. Это чтобы всех спасти. Золотые земли важнее, чем одна твоя мать.

– Но… – Гвен тупо ощупывала место, где только что была приколота чайка. – Ты… Но…

Ох, какая же дура! Он, небось, сразу решил чайку стащить, как только она ее показала, и нарочно придумал идею с поцелуем, чтобы Гвен подпустила его ближе и потеряла бдительность. Гвен особенно хорошо понимала его, потому что сама наверняка поступила бы так же, и все-таки… Гвен яростно бросилась к нему, но он увернулся.

– Ты меня использовал!

– Ты тоже хотела меня использовать, чтобы получить магию, – холодно сказал он, держась в стороне. На камнях он балансировал удивительно ловко. – Я просто успел первым. Можно подумать, ты не выискиваешь выгоду, где только можно.

Гвен возмущенно приоткрыла рот, но возразить на это ей было нечего.

– Я же тебе сказала, тупица, мне нужна анима, чтобы вернуть маму! – заорала она, наступая. – В отличие от твоей мамаши, она меня любит! И она! Всех! Спасет!

– Если ты и правда видела Тень, в чем я очень сомневаюсь, то ей уж точно нельзя верить. Думаю, твоя мать давно умерла.

Гвен запыхтела и снова кинулась к нему, но споткнулась о камни и растянулась.

– Аниму нельзя отнять, – прошипела она, морщась от боли в коленях. – Можно брать только то, что дают тебе добровольно.

– У человека – да. Но ты вложила ее в предмет, так что, думаю, это уже не работает. Ну вот сейчас и проверим. Мне пора.

– Стой! – отчаянно крикнула Гвен, но он уже вытащил шар тени, раскинул его, как ткань, и шагнул в получившееся облако тьмы.

Когда оно рассеялось, его уже не было. Гвен бессильно завыла и перевернулась на спину. Ну как она могла поверить Ястребу! Они, видимо, бывшими не бывают! Гвен вцепилась бы себе в волосы, если бы они у нее были, а так пришлось просто обхватить голову промерзшими руками.

За пазухой у нее что-то вдруг заскреблось, и Гвен чуть не заорала: наверное, какое-нибудь ужасное насекомое, обитающее среди этих лысых камней, пробралось ей под одежду. Она лихорадочно затрясла одеждой, пытаясь вытряхнуть его, и на камни выпал Ульвин, сонно потирая лапой глаз.

– Ты… – потрясенно выдавила Гвен. – Ты был тут. Ну, точно! Но ты что, проспал наше перемещение через Тень, мою ссору с Рюриком и падение на камни?

– Угу. – Ульвин сладко зевнул. – Я к тебе прижался, и мне так чудесно было! Больше всего на свете люблю спать у тебя за пазухой. – Он навострил уши и огляделся. – А это мы где?

Гвен собиралась ответить, но тут очередная волна накрыла островок и окатила Ульвина. Тот от неожиданности завизжал на одной ноте, и Гвен торопливо сунула его обратно под шерстяную одежку. Ульвин свернулся там и что-то запричитал про свое дряхлое сердце, и Гвен прижала его к себе через одежду, покачивая, чтобы успокоить. Она была так счастлива его видеть, она даже представить не могла, что еще может чувствовать такую радость, и в то же время ей было ужасно грустно, что он попал в такую передрягу вместе с ней.

– О… – пролепетал Ульвин, разом перестав жаловаться. – Я… я это чувствую!

– Что? – с заложенным носом спросила Гвен, поглаживая его через слой ткани.

– Ты меня опять немножко любишь, – зачарованно прошептал он и прижался ухом к ее груди. – Я ведь дух, я это чувствую. Ты так сильно меня любила когда-то, что я не мог тебя забыть, даже когда совсем память потерял. – Он сжал когтистыми лапками ее платье и счастливо зажмурился. – Любовь – это самое прекрасное, что есть на свете. Здравствуй, Гвен.

– Здравствуй, Ульвин, – тихо сказала она и погладила его пальцем между ушами. – Что же нам делать?

Вокруг был холод, и ночь, и темные камни, и соленый ветер. Волны длинно раскатывались по камешкам и громыхали ими, отступая обратно. Менее дружелюбное место трудно было даже представить, и все же Гвен почувствовала, как ее сердце согрелось. Она осталась здесь не одна, и нельзя было раскисать: бедолаге Ульвину продует уши, если они застрянут тут навечно, вон как он ими дергает от ветра!

– Ничего, – тихо сказала Гвен. – Мы вернем чайку, и все будет хорошо. Надо только выбраться отсюда.

Она закрыла глаза и попыталась почувствовать, сколько в ней осталось анимы. Совсем немного. Достаточно, чтобы жить, и слишком мало, чтобы творить магию. Гвен вцепилась в то место, где недавно висела чайка, а теперь только нитки торчали.

– Мам, – с заложенным носом пробормотала она. – Вовсе ты не умерла, я знаю, я знаю!

Гвен покачивалась взад-вперед, чтобы унять отчаяние, но оно проникло в нее до костей. Недаром Ястребам запрещали любовь – когда вот-вот ее потеряешь, грусть становится в сто раз грустнее.

– Мне тут не нравится, – прогундосил Ульвин, поглубже забравшись под воротник.

– Сейчас, сейчас, – забормотала Гвен.

Она кое-как встала с камней и подошла к тому месту, где был купол. Попыталась ощупать его рукой и сразу поняла, отчего Рюрик так беспокоился. Преграда стала еще тоньше и мягче, как будто медленно испарялась. Если Ястребы сюда явятся, им с Ульвином даже негде спрятаться. И Гвен вдруг разозлилась. Да кто они все такие: Рюрик, и Ястребы, и все прочие! Она же волшебница, дочь волшебницы, и ничего, что у нее отобрали чайку, – она всю жизнь училась копить аниму, это ее работа, ее дело.

Гвен выпрямилась и закрыла глаза. Главное – уверенность. Рюрик сказал, что любовь вызывает всплеск анимы, и был прав, хоть он и мерзавец, конечно. Гвен не могла вспомнить, как ощущалась любовь к маме, она и лица-то ее не помнила, но Ульвин был тут, такой отличный источник анимы все время был тут, и она прижала его к себе, позволила этому пугающему и хрупкому чувству наполнить ее до краев. Нежность, и радость быть вместе, и желание быть ближе, и защищать, и смешить. Ну и что, что он постарел: он, кажется, в глубине души все тот же. Если их всех опять захватят, Ульвин потеряет память, и ему будет очень грустно, никто не создаст ему гигантский желудь и стопку мягкой одежды для сна. Гвен шмыгнула носом, нагнулась и поцеловала Ульвина в седую макушку.