Вольфганг Хольбайн - Рыцарь Хаген
— Почему? — Голос Хагена звучал едва слышно.
— Ты побеждал, пока был честен. А теперь обречен на проигрыш, потому что обманул себя самого.
— Но что я мог поделать? Прикончить Зигфрида?
— Это тебе не удалось бы, — ответила старуха. — Это твоя судьба, Хаген, — в конце концов потерпеть поражение.
— Но к чему все это? — пробормотал Хаген. — Что за игру повели со мною боги?
— Боги? — Старуха рассмеялась, — С каких это пор ты, старый безбожник, стал о них вспоминать? О Хаген, ты меня разочаровываешь.
Разъяренный, Тронье вскочил с места:
— Прекрати наконец говорить загадками, мерзкая старая карга! Скажи, зачем ты позвала меня, и отпусти наконец.
— Я не звала тебя, — спокойно повторила старуха, — Ты не нашел бы сюда дороги, если бы не желал этого сам.
— Кто ты? — не унимался Хаген. — Скажи мне хоть имя свое, женщина!
— Что значит имя? — пробормотала старуха, — У меня их много. Иногда люди зовут меня Урд. Говорят, будто я плету нити судьбы, но это неверно. Я просто вижу — больше ничего.
— Так скажи мне, что ты видишь. Скажи, что будет дальше! Прекрати наконец играть со мной! Ты же все знаешь. Ты…
— Я ничего не знаю, — мягко, но решительно перебила Урд. — Нити будущего запутанны, и мне известны лишь немногие. Иные широки, иные узки, многие ведут в никуда… Но не в моей власти предсказать, какою ты пойдешь. Я не могу управлять людской волей, Хаген. Я не имею права советовать тебе, — Она вдруг виновато улыбнулась: — И даже если бы я это сделала, ты все равно не послушаешь меня. Уже поздно.
— Значит… значит, Зигфрид женится на Кримхилд?
Урд промолчала. С улицы донесся резкий свист, затем послышались шаги.
Хаген оглянулся:
— Кто это? Кто сюда идет?
Урд улыбнулась.
— Некто, ищущий тебя, — промолвила она, — Я же говорила, что уже слишком поздно. И тот, кто идет сюда, хочет напомнить тебе о твоем обещании, — Она покачала головой, когда Хаген рванулся к двери: — Успокойся, Хаген. Теперь тебе не уйти. Поздно.
Хаген замер на месте. Он медленно протянул руку, коснулся ладони прорицательницы, она оказалась удивительно мягкой и теплой.
— Ты будешь драться с Зигфридом Ксантенским, — сказала Урд.
— Я одолею его?
— Нет. Ты — нет. Но Зигфрид смертен, и он погибнет. Только не от твоей руки.
Не попрощавшись, Хаген шагнул за порог. У края поляны его уже ожидала маленькая фигурка в темном плаще. Хаген не удивился — кто еще, кроме Альбериха, мог найти сюда дорогу?
— Что ты решил? — спросил карлик.
— Разве я могу выбирать?
Альберих кивнул:
— Не суди поспешно, Хаген. Я пришел за тобой, это верно. Зигфрид нарушил данное тебе слово, и настало время сдержать свое обещание. Он все знает и ждет тебя. Но ты можешь уйти. Садись в седло и возвращайся в Тронье, если хочешь. Я не стану тебя удерживать.
Хаген молча смотрел на альба. Теперь он впервые видел его истинное лицо. Это был не старик, не жалкий карлик. Как и Урд, он не имел возраста — существо, живущее вне времени, но все же смертное.
Встряхнувшись, Хаген вскочил в седло и властным жестом указал на юг.
Глава 17
Ночь простиралась над Рейном тяжелым покрывалом, усеянным крошечными серебряными жемчужинами. Теплый западный ветер шелестел кронами деревьев и невысокой мягкой травой. Из широко распахнутых ворот крепости доносились звуки празднества, начавшегося с наступлением темноты.
Не сбавляя темпа, Хаген въехал на мост. Стражник, завистливо поглядывавший во двор, где пили и веселились, испуганно встрепенулся, узнав Хагена. Тронье проскакал мимо привратника, низко пригнувшись к лошадиной шее, пересек двор и спрыгнул на землю, не дожидаясь, пока его конь остановится. Двор постепенно начинал пустеть: на сегодня веселье уже заканчивалось. Наконец в тени крепостной стены, возле конюшен, он заметил Альбериха и торопливо направился к нему через двор.
— Куда?
Альберих указал на башню.
Перескакивая через две ступеньки, Хаген взбежал по лестнице, оттолкнул в сторону стражника и пересек просторный холл. Дверь в тронный зал была гостеприимно распахнута, оттуда доносились пьяные голоса.
Альберих свернул на лестницу, Хаген устремился вслед за ним, не заглядывая в зал. Но его успели заметить: кто-то окликнул его по имени, и не успел Тронье подняться на несколько ступенек, как в дверях возник Гунтер, пьяный настолько, что ноги уже не держали его, и он стоял, опираясь о косяк.
— Хаген, подожди же! — промямлил он.
Хаген остановился, хотя больше всего в этот момент ему хотелось просто убежать. Гунтер шагнул вперед, споткнулся о ступеньку, но подоспевшего на помощь стражника отстранил. Пошатываясь, но самостоятельно он приблизился к Хагену, протянул руку и тяжело облокотился на его плечо.
— Хаген, ты… ты вернулся, — Гунтер едва ворочал языком. — Ты не представляешь… какая… это для меня радость. — Он громко икнул и прислонился к стене. Левая щека короля опухла, под глазом наметился темный синяк, — Ты не должен был… уходить, — продолжал Гунтер заплетающимся языком.
Хаген едва понимал его.
— Прости, мой король, — проговорил он, — Я должен…
— Ты должен остаться здесь, со мной, — перебил его Гунтер. Он глупо захихикал: — О Хаген, Хаген, ты не должен был уходить. Нельзя было… оставлять меня одного в эту минуту. И мою сестру тоже. Она никогда тебе этого не простит. — Он опять икнул.
Хаген с отвращением смотрел на короля. Он вспомнил Гунтера, каким его знал и любил, человека, быть может излишне мягкого и добродушного для этого жестокого мира, но тем не менее — мужчину. Зигфрид же превратил его в достойное сожаления посмешище.
Гунтер снова хихикнул и погрозил Хагену пальцем.
— О чем же ты думал, когда сбежал из Вормса без оглядки? Я ведь все равно никому не рассказал бы ни о чем.
Хаген сообразил не сразу:
— Рассказал? Что рассказал?
Гунтер показал на свое заплывшее лицо:
— Об этом, — Он ухмыльнулся: — Ты злой человек, Хаген. Ударил своего короля. Но я заслужил. Да, заслужил эту пощечину, — Внезапно тон его сделался угрюмым: — Но ты опоздал. Нужно было отвесить ее мне два года назад, когда Ксантенец впервые появился в Вормсе.
И тут Хаген понял. Гунтер был уверен, что он сбежал от него после того, как ударил короля по лицу, боясь возмездия.
— Ты ошибаешься, Гунтер, — промолвил он, осторожно прислоняя короля к стенке. Чувство отвращения сменилось глубоким сожалением к этому человеку.
Между тем в дверях зала собралась целая толпа любопытных. Король Вормса на глазах у всех разыгрывал из себя шута горохового — выражение их лиц говорило о многом. Даже во взглядах тех, кто называл себя другом Гунтера, читалось презрение.
