Джон Норман - Пленница Гора
Я сразу представила себе, что лежу в этом шатре на мягких коврах, утопая в кружевных подушках, заботливо подложенных под меня рукой моего хозяина, и наблюдаю за тенями, отбрасываемыми на затянутые шелками стены тлеющими в медной жаровне углями.
Едва ли все это возможно на самом деле. Если я когда-нибудь и окажусь в этом шатре, то только для того, чтобы прислуживать своему возлежащему на подушках хозяину, подносить ему подогретое вино и всячески ублажать его.
По обеим сторонам шатра стояли огромные, окованные железом сундуки, наполненные, очевидно, награбленным разбойниками добром: всевозможными золотыми и серебряными украшениями, жемчужными ожерельями и усыпанными драгоценными каменьями браслетами, которым предназначено обнимать руки и шеи невольниц, делать их красоту еще более изысканной и утонченной. Да и я сама такой же трофей, как каждая из наполняющих эти сундуки золотых монет или дорогих безделушек. Да, напомнила я себе, я такая же вещь, которую по желанию владельца можно купить, продать или распорядиться по своему усмотрению.
Мне стало грустно.
Интересно, есть ли в этих сундуках ненавистные мне колечки для носа и пожелает ли мой хозяин украсить меня подобным образом?
При одной мысли об этом настроение у меня окончательно упало.
— Чей это шатер? — поинтересовалась я у проходившей мимо невольницы.
— Неужели не догадываешься? — фыркнула она. — Конечно, Раска!
Действительно, догадаться было нетрудно.
У входа в шатер на траве развалились двое охранников. Они лениво опирались на свои копья и не спускали с меня полусонных глаз.
Я снова заглянула в шатер. Интересно, а где сам Раcк? Он так до сих пор и не пожелал меня увидеть.
— Уходи отсюда, — лениво бросил один из охранников.
Я услышала за спиной мелодичный перезвон колокольчиков и, обернувшись, увидела молодую темноволосую девушку в развевающемся одеянии из тончайшего полупрозрачного алого шелка. На щиколотке левой ноги у девушки был надет узкий золотой ножной браслет с подвязанными к нему крохотными колокольчиками. Девушка бросила на меня изучающий взгляд и быстро скрылась за пологом шатра.
Разговаривавший со мной охранник сделал вид, будто собирается подняться с земли. Не желая испытывать его терпение, я поскорее отошла от шатра и побежала в палатку для женщин. Спрятавшись за ее толстыми матерчатыми стенами, я опустилась на пол и заплакала.
Ена, занятая вышиванием на пяльцах нарукавной повязки, которую тарнсмены надевают на спортивных гонках тарнов, оставила работу и подошла ко мне.
— Что случилось? — участливо поинтересовалась она.
— Я не хочу быть рабыней! — воскликнула я. — Не хочу!
Ена обняла меня за плечи.
— Быть невольницей нелегко, — согласилась она.
Я выпрямилась и посмотрела ей в глаза.
— Мужчины такие жестокие! — всхлипнула я.
— Это верно, — согласилась старшая среди женщин.
— Я их ненавижу! — рыдала я. — Я их терпеть не могу!
Она ласково меня поцеловала. Глаза у нее смеялись.
— Можно мне говорить? — спросила я.
— Конечно, — ответила она. — В этой палатке ты можешь говорить, когда захочешь.
Я опустила глаза.
— Говорят… я слышала… — нерешительно начала я, — что Раcк из Трева очень суровый и требовательный хозяин…
Ена рассмеялась.
— Это верно, — сказала она.
— Еще говорят… что он, как никакой другой мужчина, может унизить и оскорбить женщину…
— Я не была ни унижена им, ни оскорблена. Хотя, конечно, если он пожелает унизить или оскорбить женщину, я думаю, он сумеет сделать это наилучшим образом.
— А если девушка позволила себе держаться с ним дерзко и высокомерно?
— Такая девушка, вне сомнения, будет унижена и наказана. — Ена рассмеялась. — Раcк из Трева покажет ей, что такое настоящая невольничья жизнь.
Ее слова меня, естественно, нисколько не приободрили.
Я подняла на Ену заплаканные глаза.
— Говорят еще, что он использует женщину только один раз, а потом, взяв от нее все, что можно, ставит на ее теле свое клеймо и удаляет от себя.
— Меня он ласкал довольно часто, — ответила Ена и с усмешкой добавила: — Раcк вовсе не какой-нибудь безумец.
— Но он поставил на вашем теле свое клеймо? — допытывалась я.
— Нет, — ответила Ена. — У меня на теле стоит клеймо города Трева. — Она улыбнулась. — Когда Раcк похитил меня, я была свободной женщиной. Естественно, он произвел церемонию моего обращения в рабство и поставил на мне клеймо.
— Он собственноручно обратил вас в рабство?
— Да, я признала себя его рабыней. — Она снова рассмеялась. — Сомневаюсь, чтобы рядом с таким мужчиной любая женщина не почувствовала себя невольницей!
— Только не я! — с уверенностью воскликнула я. Ена рассмеялась.
— Но если на теле девушки уже стоит клеймо, — продолжала я расспрашивать старшую невольницу, — ее ведь вторично не станут подвергать процедуре клеймения, не правда ли?
— Обычно нет. Хотя иногда на теле девушки ставят и второе клеймо. В городе Трев такое случается. — Она многозначительно посмотрела на меня. — Чаще всего это клеймо ставится в качестве наказания и предупреждения о том, что с такой невольницей следует держаться настороже.
Ее слова меня озадачили.
— А есть еще так называемые обличительные клейма, — продолжала Ена. — Они маленькие, но хорошо заметны. У них довольно много разновидностей. Есть, например, обличительное клеймо для воровки, для лгуньи и для многих других нарушительниц, совершивших преступление или серьезный проступок.
— Я не лгу и не ворую!
— Это хорошо.
— Мне никогда не приходилось видеть клеймо Трева, — призналась я.
— Это очень красивое клеймо, — с гордостью заметила Ена.
— А можно мне его посмотреть? — попросила я, сгорая от любопытства.
— Конечно, — согласилась Ена.
Она поднялась с пола и распахнула свое длинное белое одеяние.
На стройном, словно выточенном из слоновой кости бедре женщины стояло удивительно изящное клеймо, подчеркивающее нежность и белизну ее кожи и провозглашающее ее тем, кем только она и могла быть в этом суровом, безжалостном мире — невольницей.
— Красиво, — прошептала я.
Лицо Ены осветилось довольной улыбкой.
— Ты умеешь читать? — спросила она.
— Нет, — призналась я.
Она коснулась рукой невольничьего клейма.
— Это выполненная курсивом первая буква названия города Трева, — пояснила она.
— Очень красивое клеймо, — похвалила я.
— Мне тоже оно нравится, — призналась Ена.
Она окинула меня мимолетным изучающим взглядом и неожиданно приняла позу рабыни для наслаждений.
