Владимир Лещенко - Торнан-варвар и жезл Тиамат
Следующие полтора века новая династия альбийских владык давила смуты, зализывала раны, а заодно, выжимая все соки из подданных, создавала такую же тяжелую кавалерию. В двух войнах в течение полувека они вернули себе большую часть утраченного при Севверине II (и последнем); и даже кое что прихватили сверх этого.
Но потом король Хетти Дуаред Мудрый бросил против тяжелой конницы спешно нанятых за золото кочевников.
И вновь, узнав про это, полководцы Клавия Гордого (позже переименованного в Самодовольного), посмеялись. Что смогут им сделать эти дикари на своих мелких лошаденках, облаченные в кожаные латы и вооруженные саблями из дрянного железа?
И вновь поплатились за самонадеянность.
В двух битвах – при Нилине и Бельмере – хваленые панцирные всадники были просто расстреляны из луков бьющими без промаха витязями Бескрайней Степи. Сабли у них, может, и уступали имперским мечам, зато стрелки могли попасть в прорезь шлема на ста шагах, а в коня – за четыре сотни.
Еще век ушел на дворцовые перевороты (сменилось три династии), а заодно – на создание своей легкой конницы. Но тут в западной Логрии мастер Харт изобрел арбалет с воротковым механизмом, стрельбе из которого мог обучиться даже деревенский мальчишка, а натянуть – даже слабая женщина. И вновь завоевателей постигла неудача.
Последней каплей стало поражение проконсула Бруттия у Зейла восемьдесят лет назад, когда императорская гвардия оказалась разбита союзниками тамошнего короля – горцами айханами из племени мунтов. Их одетые в кольчужные попоны боевые псы в какой то час без труда расправились с отборной имперской кавалерией. Ибо, как уже говорилось, были натренированы подныривать между ногами скакунов и откусывать благородным животным причинное место или вспарывать брюхо.
После этого властители Альбии окончательно отказались от мысли принести цивилизацию на кончике пики соседям ближним и дальним и сосредоточились на обустройстве своих владений. Тем более что с этим возникли проблемы, поскольку детей у считавших себя солью земли альбийцев рождалось все меньше. Была ли причиной тому гибель лучших граждан в бесконечных войнах или развращенность здешнего народа, как говорили жрецы в окрестных царствах, неясно; но даже императорские указы жаловались на нехватку мужчин. Так что с некоторых пор в армию начали вербовать иноземцев, которым за десять лет беспорочной службы давали имперское гражданство, а за двадцать – добрый участок земли.
И надо ли говорить, что рабов Альбия ввозила больше всего.
За мирные годы альбийцы не то чтобы растеряли свою спесь, но успокоились и даже кое что позаимствовали у «варваров». К примеру, вместе с патрициями и нобилями тут появились бароны и герцоги с графами, да и старый язык в своей чистоте теперь уже остался лишь при дворе да у ученых людей…
Была у Альбии еще одна занятная особенность – ее законы. Их альбийцы, само собой, считали лучшими в мире, и имели на это основания.
– У них, – поясняла Марисса, сплевывая с седла вишневые косточки, – все, что записано в ихних кодексах, прямо таки святыня. И богиня даже судейская имеется, как ее там… Нет, не помню, плохо выучила. И даже вроде как если точно не указано в законах и нет приговора судьи по всей форме, то человека запрещено наказывать – даже просто кнутом.
Торнан посочувствовал местным начальникам. Как тут управлять, если без бумажки даже прощелыгу какого-нибудь и повесить то нельзя?!
– А еще тут положено писать в приговорах только то, что написано в законах, и не больше не меньше, – продолжила она тему. – И точно все проворачивать по писанному. То есть ежели в законе, к примеру, сказано, что какого нибудь местного нобиля надо разрубить на сто двадцать кусков, а тебе дать десять тысяч золотых, то его разрубят именно на сто двадцать кусков, а тебе дадут именно десять тысяч.
Торнан лишь пожал плечами, подумав, что какие бы тут законы ни были, но, видимо, с помощью денег и их можно повернуть так, что, будь ты хоть трижды прав, именно тебя разрубят на сто двадцать кусков, а твои десять тысяч монет отдадут другому…
Но как бы там ни было, разбойников и грабителей в Альбин было немного, дорога были почти безопасны. Да к тому же скоро граница, и они будут в Хатти, откуда рукой подать до Андии. А там отыскать еще один покинутый храм, взять то, что там лежит, и домой можно…
Ведь осталось им не так уж много. Поневоле придут успокаивающие мысли и расслабленность.
– Торнан, – встревоженный голос девушки вывел его из сладкой полудремы. – Там впереди кто то есть. Вроде нас поджидает.
И в самом деле, впереди на дороге торчало несколько фигур, у одной из которых на поясе болталось что то похожее на меч.
Торнан невольно придержал коня. Что это может быть? Не засада вроде.
Стража? Но что страже может быть нужно от них? И что им теперь делать?
– Едем дальше, – распорядился Торнан. – Посмотрим, что за птицы.
При их приближении стоявшие на дороге не проявили ни беспокойства, ни агрессивности. Да и выглядели они достаточно мирно. Три немолодых человека в альбийской одежде старых фасонов – теперь такую редко носят, все больше предпочитают логрийские моды. У одного на поясе короткий клинок.
– Мир вам, путники, – обратился старший из них, хорошо одетый бородач с чернильным прибором в плетеной корзиночке у пояса. – Да пребудет с вами благо Отца Мира, великого Йописа. Я – Борзий Притт, ликтор нобиля и сенатора Мархо Антеуса, герцога Тамисского. Не скажете ли, кто вы?
– Мир и вам, – бросила амазонка. – Я – посол соборного Храма Тиамат в Корге, Марисса а'Сайна а'Кебал. Это мои люди: капитан Торнан и Чикко – иерофант моей богини. Едем по делам храма в Андию.
Торнан прямо таки залюбовался Мариссой: сколько в ней было высокомерного спокойствия и холодной вежливости – не всякая особа королевской крови сможет так себя вести.
– В таком случае, – поклонился Борзий, – позвольте пригласить вас, досточтимая нобилерия, в дом моего господина. Нынче случилось так, что его решил почтить визитом соправитель империи и наследник престола Лукерий Товис. Высокородный Мархо Антеус хотел бы видеть у себя как можно больше достойных людей, ибо намерен почтить наследника престола по старому обычаю великого гостеприимства. Поэтому позволю себе пригласить вас в его скромное обиталище, – и он указал рукой туда, где на одном из холмов невдалеке туманно вырисовывался силуэт замка – две тонкие башни с тремя куполами между ними.
– Мы принимаем приглашение, – кивнула Марисса все с тем же восхитительным королевским высокомерием.
Через полчаса они все уже находились под кровом виллы – да нет, пожалуй что даже дворца поименованного нобиля и герцога. Борзий сдал их с рук на руки мажордому, и тот лично не побрезговал отвести гостей в их покои – три смежных комнаты. Там их уже ждали три корыта с горячей водой, дабы они могли смыть дорожную пыль.
