Роберт Сальваторе - Гаунтлгрим
Валиндра улыбнулась и пожала плечами. Ашмадайцы поднялись на ноги, и Дор’Кри задался вопросом: обращалась ли лич к каждому из них по имени?
— Веди нас, Биалтиматуче, — сказала чародейка.
С Демоном Ямы во главе процессия двинулась мимо павших ниц и корчившихся в агонии призраков-дворфов и вышла из пещеры.
Культисты хранили молчание, на их лицах читался ужас и восторг. Но вампир не разделял их радости. Он знал, что волшебники часто вызывают тварей с нижних планов — в основном младших демонов или бесов. Ему доводилось слышать и о тех, кто осмеливался призывать более могучих слуг.
И как правило, подобные попытки не заканчивались ничем хорошим. Вампир посмотрел на скипетр, источник силы, необходимой для ритуала, и внезапно понял, что большая часть его энергии потрачена на вызов демона — могущественного демона, которого необходимо держать под жесточайшим контролем.
Демоны Ямы служили только архидемонам, но теперь, как казалось, один из них подчинялся еще и Валиндре Теневой Мантии.
Но как долго это продлится?
Глава двадцать первая
НАСЛЕДИЕ, СУДЬБА
Дзирт прислонился к стене сторожевой ниши по одной из сторон десятифутового прохода. Далия заняла позицию напротив него в такой же нише. Они отчетливо слышали шум погони и знали, что это элементали — миньоны Предвечного. Дроу бросил быстрый взгляд туда, где коридор, расширяясь, выводил в комнату правильной кубической формы. Ее дверь была слишком ненадежна, чтобы хоть как-то замедлить преследователей.
— Поторопитесь, — прошептал Дзирт, обращаясь к Бренору и остальным членам команды.
Боевой Топор определил, что в этой комнате некогда была установлена одна из волшебных чаш, магически соединенная с корнями Главной башни.
Дзирт пробежался глазами по многочисленным металлическим табличкам, равномерно расположенным на стене коридора. Все они были украшены разнообразными дворфскими изображениями, но ни одна не давала необходимой подсказки, позволившей сделать правильный выбор. Шум, донесшийся из глубин коридора, вывел дроу из раздумий. Он тут же взглянул на Далию и кивнул.
Эльфийка вернула ему напряженную ухмылку, вскинула руки и сказала пальцами:
Твой меч.
Дзирт посмотрел на прикрепленную к поясу Ледяную Смерть и понял причину беспокойства Далии. Из-под гарды, где эфес касался ножен, исходило голубое свечение. Ледяная Смерть всегда имела голубоватый оттенок и часто начинала светиться намного ярче при приближении огненного существа. Меч был одним из древнейших оружий холода, специально созданных для сражения с такими тварями, оружием, постоянно испытывающим голод по огню.
Но Дзирт никогда раньше не замечал, чтобы клинок светился в ножнах. Дроу сжал эфес, и стоило ему лишь на дюйм вытащить меч из ножен, как нишу буквально затопило голубое свечение. Дризт вернул Ледяную Смерть обратно в ножны и глубоко вздохнул. Он попытался убедить себя, что сияние усилилось из-за близости к наивысшему воплощению огня, к Предвечному.
Он посмотрел на Далию и уже было поднял руки, чтобы ответить ей, как вдруг осознал кое-что совершенно удивительное и неожиданное. Воительница общалась с ним на чрезвычайно сложном языке жестов дроу. Дзирт еще ни разу не встречал представителей другой расы, кто владел бы им.
Откуда ты знаешь этот язык? — быстро спросил он жестами.
Прекрасное лицо Далии приняло такое выражение, будто она безуспешно пыталась понять, о чем он толкует.
Уже медленнее Дзирт отметил:
Ты говоришь как дроу.
Эльфийка вытянула руку и покачала ладонью влево-вправо, показывая, что обладает лишь поверхностными знаниями. Подытожила свои манипуляции она уничижительной ухмылкой и пожиманием плечами.
Как бы то ни было, дроу был впечатлен. Не многие могли составлять даже самые примитивные слова на этом сложнейшем языке.
Ниже по коридору с шумом распахнулась дверь, и Далия прижалась к стене, сжимая Иглу Коза.
Дзирт плавно вытащил стрелу из зачарованного колчана и положил ее на тетиву Тулмарила. Он опустился на одно колено и выглянул из ниши, чтобы рассмотреть предводителя краснокожих саламандр, осторожно движущихся по коридору.
— Поторопись, дворф, — сказал Джарлакс, нервно оглядываясь на дверь. — Уверен, враги не станут нас ждать.
Бренор издал тяжелый вздох. Он стоял, положив руки на бедра, пристально рассматривая боковую стену комнаты. Не менее десяти металлических табличек было расположено на ней и столько же на противоположной стороне.
— Да просто нажми их все, — раздраженно предложил Атрогейт.
Боевой Топор покачал головой:
— Лишь одна из них правильная. Остальные приведут в действие страшные ловушки, которые тотчас прикончат нас.
Пока старый дворф говорил, Атрогейт успел приблизиться к одной из табличек и почти коснулся ее. Однако, услышав последнюю фразу, он быстро отдернул руку и, сделав глубокий вдох, развернулся и посмотрел на Бренора.
Тот указал на табличку недалеко от места, где стоял Атрогейт.
— Вот эта.
— Ты уверен?
— Уверен, — кивнул Бренор, и Атрогейт направился в указанном направлении.
Он нажал на поверхность таблички, но ничего не произошло.
Внезапно из коридора донеслись крики.
Со всей своей немыслимой силой Атрогейт попытался нажать на табличку еще раз, но она все так же не поддавалась. С рычанием он отпрыгнул назад, потер руки и уже было предпринял еще одну попытку, но тут вмешался Бренор. Король дворфов подошел к табличке, вытянул вверх руку и начал что-то говорить на языке, похожем на дворфский, хотя Атрогейт не понимал ни слова из того, что произносил Бренор.
Боевой Топор плавно надавил, и табличка, запирающая тайный отсек, отворилась, мерно покачиваясь.
— Но как, во имя Девяти Кругов? — недовольно пробурчал Атрогейт.
— С помощью магии трона? — предположил Джарлакс.
Дроу быстро подскочил к Бренору, чтобы установить чашу в основании глубокой узкой ниши. Повозился со своим мешком и вытащил из него небольшой пузырек, который протянул дворфу.
— Чтобы активировать магию чаши… — начал наемник, но Бренор поднял руку, призывая дроу к молчанию.
Он знал, как это делается. По какой-то причине ему были известны необходимые слова. Дворф вытянул из пузырька пробку и вылил волшебную воду в чашу. Затем, аккуратно помешивая жидкость круговыми движениями, запел.
Казалось, вода прибывала, кружась в неглубокой чаше, увеличиваясь в объеме и обретая форму. И вот она поднялась над краем, принимая очертания человека. Существо казалось крайне возмущенным тем фактом, что его потревожили, вызвав с родного плана.
