Вероника Рот - Дивергент
– Когда я скажу вам, – говорю я, – вы прыгнете настолько далеко, насколько сможете.
– Прыгнем? – спрашивает Калеб. – Мы в районе седьмого этажа, Трис.
– На крышу, – добавляю я.
Видя ошеломленный взгляд на его лице, я говорю:
– Вот почему они называют это испытанием храбрости.
Когда я делала это в первый раз, этот поступок стал одной из самых сложных вещей в моей жизни. Теперь для меня ничего не стоит спрыгнуть с движущегося поезда, потому что я делала намного более трудные вещи за последние несколько недель, чем большинство людей за всю жизнь.
И все же ничего не сравнится с тем, что я собираюсь сделать в Бесстрашии. Если я выживу, я, несомненно, буду вынуждена справляться с большими сложностями, чем, например, становление афракционером… то, что я себе и представить не могла.
– Твоя очередь, пап, – говорю я, отступая назад так, чтобы он смог встать у края.
Если они с Маркусом будут первыми, я смогу подгадать время так, чтобы их прыжок был ближе всего с крыши. Надеюсь, мы с Калебом сможем прыгнуть достаточно далеко, ведь мы моложе. Я не могу упустить этот шанс. Железнодорожные пути изгибаются, и, когда они выравниваются с краем крыши, я кричу:
– Прыгай!
Отец сгибает колени и бросается вперед. Я не жду, чтобы посмотреть, как у него получилось. Я пихаю Маркуса вперед и ору:
– Прыгайте!
Мой отец приземляется на крышу так близко к краю, что у меня перехватывает дыхание. Он садится на гравий, и я толкаю Калеба перед собой. Он становится на край поезда и прыгает, не дожидаясь моей команды.
Я отхожу на несколько шагов назад, чтобы разбежаться, и выпрыгиваю из вагона как раз в тот момент, когда поезд достигает края крыши. На мгновение я оказываюсь в пустом пространстве, а затем ноги врезаются в цемент, и я, спотыкаясь, отлетаю подальше от края крыши. Я ушибаю колени, и боль распространяется по всему телу, заставляя плечо пульсировать.
Я сажусь, тяжело дыша, и осматриваю крышу. Калеб и отец стоят на краю и держат Маркуса за плечи. Еще чуть-чуть и он упадет. Где-то внутри меня голосок напевает: упадет, упадет, упадет. Но нет. Отец и Калеб вытягивают его на крышу.
Я встаю, очищая гравий со своих брюк. Меня волнует мысль о том, что будет дальше. Одно дело, просить людей спрыгнуть с поезда, совсем другое – с крыши.
– То, что будет дальше... именно поэтому я спрашивала, боитесь ли вы высоты, – говорю я, направляясь к краю крыши.
Я слышу шарканье их шагов позади себя и ступаю на карниз. Ветер поднимается снизу и распахивает мою рубашку. Я наклоняюсь и смотрю вниз – на высоту семи этажей, закрывая глаза, когда ветер ударяет меня по лицу.
– Внизу натянута сеть, – бросаю я через плечо.
Они выглядят сбитыми с толку. Они еще не поняли, о чем я их прошу.
– Не думайте. Просто прыгайте.
Я поворачиваюсь и, откидываясь назад, теряю равновесие. Я камнем падаю вниз, мои глаза закрыты, руки раскинуты, чтобы чувствовать ветер. Я расслабляюсь, прежде чем удариться о сеть. Плечо словно врезается в бетонную плиту.
Я сжимаю зубы, перекатываюсь на край, хватаюсь за перила и перекидываю через них ногу. Я приземляюсь на колени, перед глазами все плывет от слез. Калеб визжит, пока сеть не окутывает его, а затем выпрямляется. Я с трудом встаю.
– Калеб! – шиплю я. – Давай сюда!
Тяжело дыша, Калеб подползает к краю сети и с трудом лезет на платформу. Морщась, он поднимается на ноги и смотрит на меня с открытым ртом.
– Сколько раз... ты... это делала? – спрашивает он между вдохами.
– Теперь дважды.
Он качает головой. Когда наш папа ударяется о сеть, Калеб помогает ему выбраться. Встав на платформу, отец наклоняется, и его рвет. Я направляюсь к лестнице и слышу, как Маркус со стоном тоже ударяется о сеть.
Пещера пуста, коридоры погружены во тьму. Джанин постаралась, чтобы все выглядело так, как будто тут никого не осталось, кроме солдат, охраняющих компьютеры. Если мы сможем найти Бесстрашных, то найдем и диспетчерскую. Я оглядываюсь через плечо. Маркус стоит на платформе, бледный, как полотно, но целый и невредимый.
– Так это штаб Бесстрашия, – говорит он.
– Да, – отвечаю я. – И?
– И я никогда не думал, что смогу увидеть его, – произносит он, скользя рукой по стене. – Нет необходимости быть такой жестокой, Беатрис.
Я никогда раньше не замечала, как холодны его глаза.
– У тебя есть план, Беатрис? – спрашивает папа.
– Да.
И это правда. У меня есть план, хотя я и не заметила, когда придумала его. И я все еще не уверена, что он сработает. Я могу рассчитывать лишь на несколько вещей: в штабе не так уж много Бесстрашных, они не готовы к нашему приходу, и я сделаю все, чтобы остановить их.
Мы спускаемся в Яму, освещенную тусклыми лампами, расположенными на расстоянии десяти футов друг от друга. Когда мы ступаем в первую полосу света, я слышу выстрел и падаю на пол. Кто-то, должно быть, заметил нас. Я ползу к следующему темному пятну. Вспышка от пистолета мелькнула из двери, ведущей в комнату, смежную с Ямой.
– Все целы? – спрашиваю я.
– Да, – отвечает папа.
– Тогда оставайтесь здесь.
Я отправляюсь к комнате. Лампы расположены так, что рядом с каждой можно найти темное пространство. Я достаточно мала, чтобы уместиться в нем, если правильно повернуться. Я смогу добраться до комнаты незамеченной и удивить охранника, стрелявшего в нас до того, прежде чем он получит шанс пустить пулю мне в голову. Возможно. Одна из вещей, за которую я благодарна тренировкам Бесстрашия, заключается в том, что я научилась справляться со своим страхом.
– Кто там? – кричит голос. – Кто бы ты ни был, бросай оружие и поднимай руки вверх!
Я поворачиваюсь и прижимаюсь спиной к каменной стене. Я осторожно передвигаюсь боком, маленькими шажками, всматриваясь в темноту перед собой. Еще один выстрел нарушает тишину. Я добираюсь до последней лампы и стою на мгновение в тени, привыкая к свету.
Я могу не победить в бою, но если я буду двигаться достаточно быстро, мне вообще не придется в нем участвовать. Я тихонько шагаю, направляясь к охраннику, стоящему у двери. Через несколько метров я узнаю эти темные волосы, блестящие даже в относительной темноте, и длинный нос с узкой переносицей. Питер.
Холод скользит по моей коже, а сердце уходит в пятки. Его лицо напряжено... он не спит. Он осматривает коридор, но его глаза направлены не на меня, он меня не видит. Судя по его молчанию, переговоры он с нами вести не собирается, просто убьет, не задумываясь.
Я облизываю губы и прыгаю, вытянув вперед свой кулак. Удар приходится ему в нос, и он кричит, поднимая обе руки, чтобы закрыть лицо. Внутри у меня все дрожит от нервной энергии, и, пока он не открыл глаза, я ударяю его в пах. Он падает на колени, его пистолет летит на землю. Я хватаю оружие и приставляю дуло к его голове.
