Филип Пулман - Северное сияние
Первое, которое ему предложили, располагалось слишком низко, сказал он. Ему нужна была возвышенность, куда не достигали испарения и дым огненных шахт и кузниц. Он дал медведям проект нужного ему здания и указал, где оно должно стоять; он подкупал их золотом, он льстил и угрожал Йофуру Ракнисону, и озадаченные медведи с готовностью принялись за работу. Вскоре возведен был дом на северном мысу – просторное и прочное строение с окнами из настоящего стекла и каминами, где горел добытый в шахтах и доставляемый сюда медведями уголь. Здесь и поселился узник, который вел себя как король.
А затем он занялся оснащением лаборатории.
С бешеной энергией он стал добывать книги, приборы, химикаты, всевозможные инструменты и оборудование. И они прибывали, то из одного источника, то из другого, некоторые открыто, некоторые контрабандой – с посетителями, которых он требовал допустить к себе. Морем, по воздуху, по суше к лорду Азриэлу прибывали материалы, и за шесть месяцев неволи он собрал все необходимое оборудование. Теперь он работал – думал, планировал, производил расчеты, дожидаясь лишь одного недостающего элемента, который позволит завершить работу, приводившую в такой ужас Жертвенный Совет. Этот элемент с каждой минутой приближался.
Тюрьму своего отца Лира впервые увидела, стоя у подножия горы, где Йорек Бирнисон остановил отряд, чтобы окоченевшие дети могли немного размяться.
– Посмотри наверх, – сказал он.
По широкому неровному ледяному склону, усеянному камнями, вверх вела аккуратно расчищенная дорожка и заканчивалась у скалы, четко обозначившейся на фоне неба. Авроры не было, но звезды горели ярко. Скала казалась черной и узкой, а на ее вершине стояло просторное здание, лившее во все стороны свет – не тусклое, копотное мерцание фитилей, плавающих в жиру, не жесткие белые лучи антарных фар, а теплое кремовое сияние гарных ламп.
О грозном могуществе лорда Азриэла свидетельствовали даже окна. Стекло стоило дорого, большие листы его плохо держали тепло в этом морозном климате; и это говорило о богатстве и влиянии гораздо больше, чем вульгарный дворец Йофура Ракнисона.
Они в последний раз влезли на медведей, и Йорек повел их вверх по склону к дому. Там был двор, заваленный снегом и окруженный низкой стеной, и, когда Йорек толкнул ворота, где-то внутри здания послышался звонок.
Лира слезла с медведя. Ноги едва держали ее. Она помогла спуститься Роджеру, и, поддерживая друг друга, в снегу, доходившем до пояса, дети побрели к крыльцу.
Там за дверью – тепло! Там долгожданный отдых!
Она протянула руку к звонку, но не успела тронуть его, как дверь открылась. В маленькой, тускло освещенной передней, предназначенной только для того, чтобы не впускать в дом холод, стоял человек, в котором Лира сразу узнала Торольда, слугу лорда Азриэла, и рядом с ним был его деймон, пинчер Анфанг.
Лира устало откинула капюшон.
– Кто… – начал было Торольд, но потом разглядел ее. – Лира? Маленькая Лира? Мне снится?
Он протянул руку назад и открыл внутреннюю дверь.
Холл, в каменном камине пылает уголь; теплый свет ламп, ковры, кожаные кресла, полированное дерево… Лира не видела ничего подобного с тех пор, как покинула Иордан-колледж, и чуть не задохнулась от удивления.
Деймон лорда Азриэла, снежный барс, зарычал.
Отец Лиры стоял тут же; на его властном лице было написано свирепое торжество и нетерпение; но когда он узнал дочь, оно стало белым, черные глаза расширись от ужаса.
– Нет! Нет!
Он попятился и схватился за каминную полку. Лира не могла пошевелиться.
– Уходи! – закричал лорд Азриэл. – Прочь отсюда, уходи, прочь! Я не посылал за тобой!
У Лиры отнялся язык, она открыла рот, еще раз и еще и, наконец, выдавила:
– Нет, нет, я приехала, чтобы…
А отец все не мог опомниться; он тряс головой, махал руками, точно хотел отогнать ее; Лира не понимала его отчаяния.
Она шагнула вперед, чтобы успокоить его, и напуганный Роджер вместе с ней. Их деймоны немного оживились в тепле, а через несколько секунд лорд Азриэл провел рукой по лбу и как будто пришел в себя. Он перевел взгляд с нее на Роджера, и щеки его слегка порозовели.
– Лира? – сказал он. – Это Лира?
– Да, дядя Азриэл, – ответила она, решив, что сейчас не время выяснять их родственные отношения. – Я привезла вам алетиометр от Магистра.
– Да, конечно, – сказал он. – А это кто?
– Роджер Парслоу. Он – кухонный мальчик из Иордан-колледжа. Но…
– Как ты сюда попала?
– Я как раз хотела сказать – там, на дворе, Йорек Бирнисон. Он нас сюда привел. Мы были вместе с самого Троллезунда и перехитрили Йофура…
– Кто такой Йорек Бирнисон?
– Бронированный медведь. Он нас сюда привел.
– Торольд, – крикнул дядя, – сделайте для детей горячую ванну и приготовьте поесть. Потом им надо выспаться. Одежда на них грязная; найдите им что-нибудь. Займитесь сейчас же, пока я разговариваю с этим медведем.
У Лиры кружилась голова. Может быть, от тепла, а может быть, от облегчения. Слуга с поклоном удалился, а лорд Азриэл вышел в прихожую и закрыл за собой дверь. Лира повалилась в ближайшее кресло.
Не прошло, казалось, и минуты, как она услышала над собой голос Торольда:
– Пойдемте со мной, мисс.
Она с трудом поднялась и вместе с Роджером вошла в теплую ванную, где на горячей трубе висели мягкие полотенца и над водой поднимался пар.
– Ты залезай первым, – сказала Лира. – Я посижу рядом, поговорим.
Морщась и пыхтя, Роджер влез в горячую воду и стал мыться. Они часто плавали голыми и шалили с другими ребятами в Айсисе, но теперь все было по-другому.
– Я боюсь твоего дядю, – сказал Роджер через открытую дверь. – То есть твоего отца.
– Пока что зови его дядей. Иногда я его тоже боюсь.
– Когда мы вошли, он меня сперва не увидел. А только тебя. И был страшно испуган, пока не увидел меня. Тогда он сразу успокоился.
– Это просто от неожиданности, – сказала Лира. – Любой опешит, если увидит человека, которого не ждал. Последний раз он видел меня тогда в Комнате Отдыха. Как тут не удивиться?
– Нет, это неспроста. Он смотрел на меня, как волк или кто-то такой.
– Тебе показалось.
– Нет. Честное слово, я его больше боюсь, чем миссис Колтер.
Он окатил себя водой. Лира достала алетиометр.
– Хочешь, я у алетиометра спрошу?
– Не знаю. Есть такое, чего не хочется знать. По-моему, с тех пор, как Жрецы пришли в Оксфорд, я ничего, кроме плохого, не слышал. Больше чем на пять минут ничего хорошего не хватало. Вот сейчас, например, что я вижу? Ванна хорошая, а там вон теплые полотенца, через пять минут буду ими вытираться. А когда высохну, подумаю: поесть бы чего-нибудь вкусного – а дальше неизвестно что. А когда поем, подумаю: хорошо бы сейчас в мягкую постель. А что потом, не знаю, Лира. Мы же страшные вещи видели, правда? И похоже, что-то еще будет такое. Так что лучше о будущем не думать. Что-то есть сейчас, и ладно.
