Майкл Муркок - Повелитель бурь
Мунглам промолчал. Несмотря на то, что в глазах его застыл страх, он ухмыльнулся, обнажив белые зубы. Лошади быстро плыли по течению; толпа нищих, собравшаяся на берегу, яростно ревела, чувствуя, что добыча от них ускользает; несколько человек громко смеялись и выкрикивали:
— Теперь нам не придется трудиться! Троос постарается за нас!
Эльрик издевательски рассмеялся в ответ. Глубокие воды широкой, прямой, как стрела, реки неслись по травянистой равнине, усеянной большими камнями, поросшими темно-зеленым мхом. Наступило промозглое утро. Нищие, бежавшие за двумя друзьями по берегу, решили, наконец, прекратить преследование и повернули обратно.
Когда они скрылись из виду, Эльрик и Мунглам повернули коней к берегу, выбрались из воды. Среди высоких трав и камней росли редкие деревья, постепенно переходящие в густой лес. Ветви шевелились, словно живые существа, изумрудно-зеленая листва о чем-то шептала, кроваво-красные цветы с лепестками в крапинку угрожающе кивали головками, черные изогнутые стволы, словно отполированные неизвестным мастером, зловеще скрипели. Запах гниющей растительности был настолько резким, что трудно было дышать.
Мунглам сморщил нос.
— Вернемся? — спросил он. — Обойдем Троос стороной и через день будем в Бакшаане. Что скажешь, Эльрик?
Альбинос нахмурился.
— Чем Бакшаан лучше Надсокора? Бюргеры наверняка не забыли, как мы штурмовали дворец Никорна, а затем содрали выкуп с купцов. Нет, раз уж мы здесь оказались, я намерен удовлетворить свое любопытство и исследовать этот загадочный лес. Об Ороге и Троосе ходят легенды, и мне хочется проверить, лгут они или нет. Мой меч и заклинания защитят нас, если в этом возникнет необходимость.
Мунглам вздохнул.
— Эльрик, хоть раз в жизни, давай разумно струсим и не станем подвергать себя опасности.
Альбинос холодно улыбнулся. Его красные глаза сверкнули, мертвенно-бледная кожа лица, казалось, побледнела еще сильнее.
— В случае опасности мы умрем, только и всего.
— Знаешь, мне как-то не хочется умирать, — сказал Мунглам. — Славное вино Бакшаана или, скажем, Джадмара…
Но Эльрик, не слушая, пришпорил коня, углубляясь в лес. Мунглам вздохнул и поехал следом.
Черные лепестки огромных цветов на мощных стеблях закрыли небо. В нескольких шагах ничего не было видно. Мунглам невольно вспомнил рассказы о Троосе путешественников с сумасшедшими глазами, которые с утра до вечера пили вино в самых захудалых тавернах Надсокора.
— Говорят, — сказал он, обращаясь к Эльрику, — что Обреченный Народ высвободил из недр Земли колоссальные силы, которые вызвали ужасные изменения в людях, животных и растениях. Напоследок обреченные создали этот лес, который и погибнуть должен последним на планете. Должно быть, они ненавидели Землю, хоть она и дала им жизнь.
— В определенные минуты ребенок всегда ненавидит своих родителей, — заметил Эльрик.
— Но родители следят за своими детьми, — возразил Мунглам. — Я слышал, во времена расцвета обреченные не боялись даже богов.
— Смелый народ. — Эльрик чуть заметно улыбнулся. — Жаль, я не могу засвидетельствовать им своего почтения. Не знаю, отчего они погибли, но меня утешает мысль о том, что сейчас к нам вернулись и боги, и страх.
Мунглам задумался, но так и не понял, что альбинос имел в виду. Ему стало неуютно.
Троос шептал, шуршал, шумел, но в нем не было ни одного живого существа, по крайней мере Эльрик и Мунглам не видели ни зверей, ни птиц, ни даже комаров. Не желая поддаваться страху и надеясь, что настроение у него хоть немного улучшится, Мунглам запел дрожащим голосом:
Слова и улыбки я вам продаю,
И выгоду знаю при этом свою.
Хоть я коротышка и бедный трусишка,
Но мне уготовано место в раю.
Голос его окреп, на душе стало легче. Он продолжал петь, следуя за своим другом, которого немного побаивался, о чем знали они оба, и в чем ни один из них никогда бы не признался.
Слушая песню Мунглама, Эльрик улыбнулся.
— Признаваясь в собственной слабости и трусости, ты накличешь на себя беду, — сказал он.
— Напротив, — весело заявил Мунглам. — Если я во всеуслышание буду говорить о своем ничтожестве, на меня никто не обратит внимания. Если же я начну хвастаться силой и доблестью — и при этом не совру! — кто-нибудь обязательно воспримет мои слова, как вызов, и захочет как следует проучить меня!
— Хорошо сказано! Ты прав.
Они поскакали дальше, и время от времени Эльрик указывал на различные цветы и листья, называя их на языке, которого Мунглам не знал. Казалось, альбинос вообще не испытывал страха перед Троосом, но Мунгламу было не привыкать к тому, что его друг умеет искусно скрывать свои чувства.
Путешественники сделали короткий привал, не слезая с коней, и Эльрик аккуратно сложил сорванные им растения в кожаный кошель на поясе, отказавшись объяснить, зачем они ему понадобились.
— Едем дальше, — сказал он. — Тайны Трооса ждут нас.
— Отложите свое путешествие на день, незнакомцы, — произнес из темноты нежный женский голос.
Эльрик пригнулся к шее коня, схватился за рукоять «Повелителя Бурь». Низкий глубокий голос подействовал на него самым странным образом. У альбиноса перехватило дыхание, он почувствовал, что стоит на перекрестке дорог Судьбы, по одной из которых ему предстояло пройти до конца, хотя неизвестно было, куда она его приведет. Видение исчезло также внезапно, как появилось. Напряженно вглядываясь в темноту, он медленно произнес:
— Мы благодарим тебя за совет, госпожа. Если ты покажешься и объяснишь, что тебе угодно…
Мощный черный иноходец, с которым женщина справлялась с трудом, вышел из-за кустов. Мунглам восхищенно прищелкнул языком. Незнакомка оказалась красавицей. Лицо и осанка выдавали в ней девицу благородного происхождения, выражение ее больших серо-зеленых глаз казалось загадочным и вместе с тем невинным, Она была очень молода: несмотря на пышную фигуру, ей нельзя было дать больше семнадцати лет.
Эльрик нахмурился.
— Ты путешествуешь в одиночестве?
— В данный момент, да, — ответила девушка, пытаясь скрыть изумление, которое она испытала при виде альбиноса. — Мне нужна помощь… и защита. Я ищу людей, которые проводят меня в Карлаак. Им хорошо заплатят.
— Карлаак в Плачущей Пустоши? Он находится за Ильмиорой, примерно в ста лигах отсюда. Это — неделя быстрой езды. — Эльрик не стал ждать ответа. — Мы не проводники, госпожа. У себя на родине мы занимаем высокое положение.
