Джон Норман - Бродяга Гора
— Отвечай, тобой владел тот самый человек, которого ты видишь сейчас закованным в цепи?
— Конечно нет, господин! — воскликнула Беверли, возмущенно вскинув голову.
— Ты уверена?
— Полностью, господин. Человек, которого ты соизволил заковать в цепи, является выходцем с Земли, а ни один мужчина с этой планеты вырожденцев на смог бы заставить меня отдаться ему так, как сумел сделать это господин в маске.
— Ты уверена? — повторил свой вопрос пират.
— Да, господин. Я покорялась и отдавалась власти истинного горианца! — с гордостью заявила Беверли.
— Я так и думал, — улыбнулся Поликрат.
Я извивался, не в силах устоять перед ласками рабынь.
— Могу я теперь удалиться, господин? — спросила Беверли. — Мне неприятен вид этого жалкого слабака.
— Обнажись, рабыня, — повелел Поликрат.
Девушка мгновенно повиновалась.
— Ступай к нему!
— Но, господин, это ведь всего лишь человек с Земли, — осмелилась возразить девушка.
Поликрат сдвинул брови.
— Прости меня, господин! — Подбежав ко мне, Беверли опустилась на колени рядом с остальными рабынями. Спустя долю мгновения, я ощутил на своем теле и ее губы, губы той, что некогда называлась Беверли Хендерсон. Мои кулаки сжались, я заскрежетал зубами, но ни малейшей возможности сопротивляться у меня не было.
— Если ты и вправду выступал в качестве курьера Рагнара Воскджара, то изволь описать характер и обстановку покоев, в которых ты провел ночь с этой рабыней, — потребовал Поликрат.
— Я не могу. Не могу! — вырвался у меня крик. В полном соответствии с моим планом.
Поликрат с Клиоменом рассмеялись: они окончательно удостоверились в том, что топаз был передан не мною. Ну что ж, пусть они до поры думают, будто получили его от настоящего курьера.
Между тем знаки внимания рабынь уже заставляли меня содрогаться и биться в цепях. Не имея возможности освободиться, я мог лишь корчиться перед лицом врага, возбуждаемый принадлежавшими ему женщинами ради его забавы.
— Ублажи его, Беверли! — приказал Поликрат.
— Повинуюсь, господин.
Она опустила голову, выставив напоказ сталь ошейника, а потом припала ко мне своими жаркими губами.
С губ моих сорвался стон, переходящий в крик. Крик стыда и унижения, крик ярости и наслаждения!
Я смотрел на Беверли, женщину с Земли, остававшуюся для меня самой изысканно-красивой и сексуально возбуждающей девушкой, какую мне доводилось встречать. На Земле я не только ни разу не поцеловал ее, но даже не осмелился коснуться ее руки. Здесь, на Горе, она по приказу Поликрата ублажала меня, как только могла!
— Ненавижу тебя! — сердито прошипела она, откинув голову, и я вновь пожалел, но уже о другом — о том, что сейчас Беверли не в моей власти. Над рабыней надлежит властвовать! В этот момент я твердо решил, что непременно стану ее хозяином. Эта красотка с Земли будет пресмыкаться у моих ног в ошейнике, с рабским клеймом на бедре.
— Заберите этого проходимца и посадите на цепь в башне с лебедкой! — распорядился Поликрат. — И пусть он молится о том, чтобы его приятели не причинили вреда посланцу Рагнара Воскджара, ибо в противном случае участь его будет ужасной.
Девушки отпрянули, уступив место мужчинам, начавшим снимать оковы.
— Ты хорошо ублажила этого малого, — сказала рыжеволосая девица, обращаясь к Беверли.
— А по-моему, — вмешалась Бикки, — она удовлетворила его слишком быстро. Я непременно поучу ее, как доставлять удовольствие господину, когда буду владеть ею.
— Унизительно ублажать мужчину с Земли, — сказала Беверли.
— Он вроде бы сильный и красивый, — заметила рыжеволосая.
— Я бы не возражала против того, чтобы стать его рабыней, — поддержала ее Бикки.
— Ты не знаешь его так, как знаю его я, — возразила Беверли. — Я презираю его, ибо он, как и все земляне, ничтожный слабак. А мы, рабыни, принадлежим настоящим мужчинам.
Мои руки сковали за спиной, после чего, сняв оковы с лодыжек, рывком поставили на ноги.
Поликрат разговаривал с Клиоменом.
— Ты получила удовольствие от того, что с ним делала, не так ли? — спросила рыжеволосая девица.
— Удовольствие я получила лишь от того, что повиновалась приказу моего хозяина, — ответила Беверли.
— А вот и не только от этого, — заявила Бикки. — Не обманывай, я все видела.
— Нет! — воскликнула Беверли.
— Ты ведь сглотнула, разве нет? — спросила рыжеволосая девица.
— Пришлось, — сказала Беверли. — Я же рабыня.
— Причем настолько низкая, что способна получить удовольствие, даже ублажая выходца с Земли!
— Нет! — твердила Беверли.
— Мы видели! — рассмеялась Бикки.
— Нет!
— А по мне, — заметила рыжеволосая, — если мужчина силен и красив, так пусть он будет откуда угодно. Хоть с Земли.
— Я думаю, — заметила Бикки, — в нем что-то есть от настоящего господина.
— Скажешь тоже! — презрительно фыркнула Беверли. — Да стань этот малый вашим хозяином, знаете, что бы он сделал в первую очередь? Отпустил бы вас на свободу!
— На свободу? — рассмеялась рыжеволосая девица.
— Освободил нас? — недоверчиво переспросила другая девушка, коснувшись своего ошейника.
— Какому мужчине не нужна красивая рабыня? — спросила Таис.
— Он или болен, или просто безумен, — заметила еще одна рабыня.
— Для него это не важно! — встряхнула головой Беверли.
— Я тебе не верю, — заявила Бикки.
— Когда-то он освободил и меня.
— А вот случись ему владеть мною — не освободил бы, — заявила Бикки. — Подарил бы кому-нибудь или продал — это возможно, но освобождать бы не стал.
— Это еще почему? — сердито осведомилась Беверли.
— Да потому, глупышка, что я слишком желанна и ни один мужчина не захочет видеть меня свободной.
Беверли с криком ярости замахнулась рукой, чтобы влепить Бикки пощечину, но другая девушка перехватила ее руку.
— А ну тихо тут, рабыни! — прикрикнул на них один из мужчин, снимавших мои оковы.
— Да, господин, — отозвались девушки в несколько голосов.
— Господин, — обратилась ко мне Бикки, подойдя поближе, — если бы ты владел мной, то освободил бы меня?
— Нет, — ответил я.
— Могу я спросить почему, господин?
— Конечно.
— Почему, господин?
Я смотрел на Беверли, но ответил Бикки:
— Ты слишком желанна, чтобы мужчина захотел видеть тебя свободной.
Беверли посмотрела на меня в ярости, тогда как Бикки обратилась к ней с торжеством.
— Видишь? — сказала она. — Похоже, рабыня рабыне рознь!
